– Как не существует?!
Почти в ту же секунду заработал факс и, напечатав всего одну строчку, заткнулся.
PL4—4559.
И ни подписи, ни обратного адреса.
Он позвонил Смиту.
– Слушай ты, красавец! Ты что это там мутишь?
– Да ничего… – Смит явно был доволен произведенным эффектом. – Просто тот номер уже не действителен. Один номер годится только на один раз. Сегодня будешь звонить вот по этому. А сейчас предлагаю встретиться в кафешке. Посидим, выпьем, помолчим…
– Придурок! – рявкнул Конвей и повесил трубку.
После чего послушно отправился на обед – выпивать и молчать.
– Можешь называть меня и на «х», и на «п»… – голосом доброго доктора сказал Смит. – Садись. Вот твой мартини, вставляй соломинку…
Конвей перегнулся через обеденный стол и сжал кулаки.
– Да ладно тебе, сядь… – проворчал Смит.
Конвей залпом опрокинул мартини.
– О, какая сильная у нас жажда… – Смит налег локтями на стол. – Выпил? Ну, а теперь вываливай. Папа ждет подробностей. Давай исповедуйся.
– Обойдемся без исповедей.
– Как скажешь… Будем считать, оно почти произошло. Так ты виновен, или – невиновен, или – просишь пощады? А?
– Заткнись и пей свое пойло.
– С удовольствием выпью. За успехи.
– Какие еще успехи?
– Ну, хотя бы за то, что у тебя теперь есть новый номер. Старый-то тебе достался бесплатно. А вот за новый, если ты захочешь им воспользоваться, тебе придется выложить пятьдесят баксов. А завтра номер опять поменяется и будет стоить уже не пятьдесят, а двести баксов…
– С чего это вдруг?
– Интрига, мой друг, интрига. Ты уже на крючке. А остановиться трудно… Через неделю будет уже восемьсот. И заплатишь, как миленький.
– Размечтался! – хмыкнул Конвей.
– А я говорю – как миленький. Это только невинность ездит даром. А за грехи надо платить. Твоя жена очень удивится, когда узнает о состоянии твоего банковского счета…
– Не удивится. Потому что ничего этого не будет!
– Да ты уже одержим, как Жанна д’Арк. Эта дама ведь, кажется, тоже слышала голоса?
– Не дама, а дева. И это были Голоса свыше, а не какой-то там шепот в стиле секс по телефону!
– Что-то не очень-то спасли ее эти голоса… Официант! Принесите нам еще мартини! Ты не против?
Конвей отчаянно замотал головой.
– Боже мой, сколько эмоций… – сказал Смит. – Мы еще даже не начали обедать, а ты уже…
– Вообще-то я надеялся услышать что-нибудь более дельное! – заметил Конвей.
– Ладно, уговорил. Ты уже готов слушать?
Взяв в руки нож в качестве инструмента для черчения на скатерти, Смит наконец-то начал говорить по существу.
– Ты ведь слышал о системе ливневой канализации под Лос-Анджелесом? Я имею в виду дренажные туннели, которые защищают его от потопа во время сильных дождей?
– Допустим.
– Если ты откроешь любой канализационный люк на какой-нибудь магистральной улице и спустишься вниз, ты попадешь в систему туннелей протяженностью более тридцати километров – и все они ведут к морю. В годы, когда идет мало дождей, там сухо, как в пустыне. Как-нибудь мы обязательно погуляем там, внизу, под цивилизованным миром, и я выведу тебя по этим туннелям к океану. Эй, ты слушаешь?
– Продолжай, – сухо сказал Конвей.
– Секунду… – Смит смочил губы мартини. – А теперь представь: если бы каждую ночь, ровно в три часа, двери всех домов во всех кварталах и на всех улицах открывались, из них выходили бы вполне взрослые, зрелые мужчины – и, как зомби, шагали в темноте к этим люкам… И вот они открывают крышки и спускаются вниз, прямо в самую черноту, представляешь? И, пробираясь на ощупь под домами, идут к морю, которое, они знают, есть где-то там впереди – просто пока его не слышно… И с каждым километром шум прибоя все ближе, а этих зомби все больше, и дышат они все чаще и что-то выкрикивают, а от лиц у них исходит такой жар, что хоть дорогу освещай в темноте. Представляешь? А город спит и даже не подозревает, что в это самое время под землей, в водостоке, вместо воды к морю текут толпы людей, буквально изнывающих от желания, готовых любить все, что движется… Я бы сравнил это с Интернетом – только здесь все из плоти и крови. И абсолютно без мозгов.
– То, что без мозгов, – это я уже понял. Но при чем тут Интернет?
– Хорошо, не Интернет. И даже не фильм в ноутбуке. Главное – что все это происходит реально! В режиме онлайн. Их невозможно увидеть, но они есть – тысячи изголодавшихся людей, которые, шумно дыша, пихая друг друга локтями, шаркая ботинками по цементу, бредут в черных туннелях к своему спасительному берегу. И не нужна им ни романтическая луна, ни рассвет – никакая другая служба спасения, которая прибывает с неба через миллионы миль. Никто не хочет спасаться – всем нужно только это жаркое море. Хотя бы постоять на берегу, глядя на волны вулканической страсти, от которых плавится даже песок…
– Так что они там делают? – спросил Конвей.
– Что делают? Ну, я же говорю: ныряют в водоворот страсти и там тонут. Что делают… Вот это самое и делают – вдох-выдох, вдох-выдох… Ты же слышал, ночью. Думаю, тебя это хорошенько подзавело. А? Признайся: волосы на голове шевелились? А как насчет металлического вкуса во рту? Или, может, ты изрыгал огонь?
– Нет!
– Врешь!
– Хватит… – сказал Конвей. – Чьи это были голоса?
– Голоса невостребованных либидо. Стосковавшихся по любви маньяков…
– Какой любви? Каких маньяков?
– Нормальной любви. – Смит мизинцем помешал свой мартини. – Такой, когда сливаются в экстазе.
– То есть?
– А ты по телефону не понял? Я бы назвал это сборище пропащих душ. Душ, готовых броситься в пучину сладострастия… Ты когда-нибудь читал Торо?[27] Он писал, что большинство мужиков всю жизнь только и делают, что мучаются и терпят.
– Звучит печально…
– И не только звучит. Это действительно печально – это когда из водостока прямо на берег Вениса[28] выливаются грязные потоки мужской похоти. Помнишь, был такой комикс – «Амброз-великомученик»? Таких Амброзов в мире – через одного. Все только и делают, что хотят и не получают, хотят и не получают. И не могут уснуть всю ночь. Разве это не мучение? Тело говорит одно, разум – другое. Мужчина говорит – дай! Женщина – не дам… Тебе ведь когда-то было четырнадцать? Или уже не было?
– Ну, допустим было… И даже не один год.
– Touche![29] Ты помнишь, как в тебе проснулся яростный зов плоти? И сколько долгих лет прошло, прежде чем ты впервые коснулся чьей-то руки? Познал чьи-то плечи, губы?
– Помню – шесть лет.
– Это же целая вечность! Тысячи одиноких ночей! Миражи в зеркалах. Сражения с подушкой. Черт знает что еще! В общем, звони по новому номеру. А завтра встречаемся на том же месте.
– Ты так ничего мне и не рассказал.
– Я рассказал тебе все. Вперед! Если ты пропустишь сейчас, то в следующий раз соединение с голосами будет стоить тебе уже шестьсот!
– С чего ты взял, что будет какой-то «следующий раз»?
– С того, что ты грохнул свой телефон, и только из-за того, что кто-то слишком громко дышал в трубке. Кстати, компания «Bell» его уже починила.
– А ты-то откуда все это знаешь?
– Извини, на сей раз без комментариев.
– Смит…
Но Смит только загадочно улыбался.
– Не пойму, ты – ангел божий или ангел падший? – спросил Конвей.
– Да, – ответил Смит и удалился.
Конвей позвонил Норме и попросил ее вызвать мастера, который отключает телефоны.
– Это еще зачем? – удивилась Норма.
– Просто чтобы телефона у нас не было. Я понятно говорю?
– Дурдом какой-то… – сказала она и повесила трубку.
В пять часов он был уже дома. Норма с тревогой пыталась заглянуть ему в глаза.
– Не понял… – нахмурился Конвей. – Почему в библиотеке стоит телефон? Я же…
Он заглянул в спальню – и там тоже был телефон!
– Это что, еще один аппарат? Они что, его установили?
– Они сказали, что это ты так захотел… Разве это не ты поменял в заказе графу «отключить» на «подключить»?
– О господи, конечно же, нет! – Он с ненавистью посмотрел на новый аппарат. – Что я – идиот?
Перед сном он выдернул из розеток оба телефонных штекера. После чего, злобно взбив подушку, лег и закрыл глаза.
Ровно в три оба телефона очнулись и зазвонили: видимо, это Норма подключила их обратно.
Они так трезвонили, что в конце концов она тоже заворочалась.
– Ну ладно, давай подниму я! – сказала она и, зажмурив глаза, села в кровати.
– Нет! – неожиданно громко вскричал он.
– Ты чего?
– Я сам! – еще громче рявкнул он.
– А чего так орать-то?
– Никто и не орет!
Он схватил звонивший прямо у него в руках телефон и, волоча за собой длинный шнур, понес его в гости к его собрату в библиотеке, который трезвонил с не меньшей силой. Дверь в спальню осталась открытой.
– Вот оно что: мы, оказывается, ждем звонка… – усмехнулась Норма из-за двери.
Но ему было не до нее. Держа жужжащий аппарат в руках, он слегка приподнял трубку над рычагом. Послышался знакомый шепот.
Норма в комнате все не унималась.
– Ну-ну. Значит, приватные беседы ведем, да? Что, какая-нибудь мужеподобная сучка в климаксе?
– Нет, – сказал он, – и даже не ужеподобная штучка в кампусе!
Каламбур так рассмешил Норму, что она заботливо прикрыла дверь.
Но ведь это чистая правда… Здесь вам не сучки – и не штучки. Только вот… что? Голоса из страны грез? Репортаж с тонущей любовной лодки? Одиночество, граничащее с безумием? Рвотные позывы? Или чьи-то чистосердечные признания? А может, вечный глас природы, зовущий лососей вверх по течению? Прямо в никуда?
– Черт знает что… – Он открыл дверь спальни и обвел взглядом холодную постель, которая своей слепящей белизной напоминала арктическую пустыню.