Некоторое время Гомес метал гром и молнии уже после того, как затих гром на небесах. Потом напоследок метнул на Клейтона убийственный взгляд и быстро зашагал через площадь в сторону бара. Клейтон едва за ним поспевал. После яркого света казалось, что в баре царит полная темнота. На ощупь пробравшись к стойке, Гомес двинулся вдоль нее, яростно считая по головам аккуратные стопки газет.
– Думаю, это где-нибудь здесь. Взгляни-ка…
Клейтон склонился к стопке газет.
– Ну, что там? – спросил Гомес.
– Первое объявление появилось примерно месяц назад. Если бы вы хоть иногда утруждали себя просматривать свежие газеты…
– Давай уже читай! – перебил его Гомес.
– Здесь говорится, что… – Клейтон прищурился и поднес газету поближе к свету. – Первого июля девяносто восьмого года… Правительство Мексики продало…
– Продало?! Что это оно продало?
– Город Санто-Доминго… – Клейтон прочел строчку заново. – Правительство Мексики продало город Санто-Доминго компании…
– Что?!
– Компании «Crossroads Films», Голливуд, штат Калифорния.
– Каким-то киношникам! – вскричал Гомес. – Из Калифорнии!
– Нет, этого не может быть! – Клейтон поднял газету еще выше, к свету. – Сумма сделки составила…
– Ну, говори!
– Просто умереть и не встать! – Клейтон закрыл глаза. – Один миллион двести тысяч песо.
– Что?! Всего один миллион двести тысяч песо? Да это же курам на смех!
– Да-а, куры бы просто передохли от смеха!
Гомес прищурился на газетный текст.
– Вот черт, ведь были же у меня когда-то очки – покупал как-то раз в Мехико. Но потом разбились. А другие покупать не стал. Подумал – зачем? Ради одной газеты в день? Нет… Ну, это ж надо – жил себе спокойно… Все кругом мое, пустота, свобода, ни души: иди, куда хочешь, хоть прямо, хоть налево, хоть наперекосяк, все равно никого не встретишь. А тут – на тебе! – Он щелкнул пальцами по газете. – Ну, что там еще? Давай уж читай до конца!
– Дальше про голливудскую кинокомпанию «Crossroads Films». Что они решили снять ремейк «Viva Villa!»[39]– это фильм о вашем знаменитом повстанце или как там его правильно… Новая картина будет называться «Панчо!». Так, что еще… Листовки на город сбрасывали для очистки совести: по официальной версии, город мертв, и там никто не живет вот уже в течение шести сроков американских и двух сроков мексиканских президентов, но слухи упорно опровергают эту версию…
– Слухи? Какие еще слухи?
– Слухи… – Клейтон просмотрел еще несколько газет. – Ну вот, например. «Давно покинутый жителями город Санто-Доминго стал местом, где скрываются воры, убийцы и беглые преступники. Также есть подозрение, что в городе процветает контрабанда наркотиков. Правительство Мексики создает специальную комиссию для расследования».
– Воры, убийцы и беглые преступники! Ой, я сейчас упаду! – Гомес захохотал, пытаясь схватиться руками за воздух. – Я что, похож на вора, убийцу и торговца наркотиками? И кому, интересно, я их тут продаю? Рыб, что ли, в море кокаином подкармливаю? И где я тут выращиваю марихуану? Брешут сами не знают что! – Гомес скомкал газету в руке. – Закопай это в землю – и через неделю тебе вырастет новая брехня, еще хлеще прежней. Ну, что там еще? Читай!
Клейтон прочел:
– «О предстоящих съемках город был оповещен заранее. 9 мая над Санто-Доминго были разбросаны листовки с предупреждением. При этом никаких признаков жизни в городе замечено не было. Кинокомпания анонсировала, что после окончания съемок «Панчо!» в руинах Санта-Доминго предположительно будет снят еще один фильм – с рабочим названием «Землетрясение».
– Что-то не видел я здесь в мае никаких листовок. Если они их и сбрасывали, то прямехонько в море, на прочтение акулам. Знаем мы этих мексиканских летчиков… Ладно, все ясно!
Гомес одним широким жестом смахнул со стойки газеты и вышел из темноты обратно на солнце. По дороге он прихватил со стены ружье и патронташ. Зарядив его, он направил дуло в сторону площади.
– Тащи свой фотоаппарат, gringo[40], – прохрипел он. – ¡Y ándale![41]
Клейтон достал из джипа свою лучшую «лейку» и тут же нацелил ее объектив на Гомеса, который уже стоял с дежурной улыбкой и с винтовкой наперевес.
– Ну, как я смотрюсь?
– Настоящий диктатор – вам бы не городом управлять, а страной!
– А так? – Гомес встал по стойке «смирно» и вытянул шею. – Пойдет?
– Пойдет! – засмеялся Клейтон и щелкнул «лейкой».
– А теперь еще вот так, – сказал Гомес, прицелившись в небо. – Во сколько у нас там прибывает враг? В четыре?
– В пять! – сказал Клейтон и снова щелкнул затвором.
– Так-так, чуть-чуть повыше, теперь чуть-чуть пониже… – Гомес долго целился, а потом действительно выстрелил.
От выстрела из крон деревьев выпорхнули разноцветные облачка галдящих птиц. Особенно сильно возмущалось семейство попугаев. Гомес выстрелил еще раз.
– Ну что, теперь ты доволен, брехун с камерой? – ворчал себе под нос он. – Хороши кадры? Все вы там, в Калифорнии, такие… Хотите войнушку? Будет вам войнушка! Мало не покажется! Мне-то что, я ведь сбрешу – недорого возьму…
– Не шевелитесь, вот так, – сказал Клейтон, – и не смешите меня, а то объектив трясется!
– Человека можно убить только смехом. Теперь ваша очередь, сеньор. Вставайте… – сказал Гомес и направил дуло на Клейтона.
– Эй, эй!
Раздался холостой щелчок ружья.
– Извини, патроны кончились, – сказал Гомес. – Ну что, хватит снимков для твоего журнала? «ГЕНЕРАЛ ГОМЕС НА ПЕРЕДОВОЙ». «ГОМЕС С БОЯМИ ОТБИВАЕТ САНТО-ДОМИНГО». «ГОМЕС ВЫХОДИТ НА ТРОПУ ВОЙНЫ»…
На этот раз вхолостую щелкнул фотоаппарат.
– Все. Теперь и у меня патроны кончились – в смысле пленка, – сказал Клейтон.
Они принялись все подряд перезаряжать. Ружье – патронами, фотоаппарат – пленкой. Главное – не перепутать, верно?
– А вы-то зачем еще раз заряжаете? – как бы невзначай поинтересовался парень.
– Когда эти жалкие недоноски начнут тут летать со скоростью света, мне придется побегать, чтобы поймать их на мушку. И тогда уж ты фиг что снимешь – кадры получатся размытыми. Давай лучше ты снимешь все сейчас, пока их нет, а потом смонтируешь из этого любую брехню, какую тебе надо. А может, я вообще умру, не дождавшись, пока они прилетят? Сердечко-то пошаливает, говорит, мол, чувак, надо полежать, отдохнуть… А вот хрен вам! Слышите: не дождетесь! Никаких «полежать» – по мне, так лучше уж сдохнуть! Слава богу, площадь свободна – места для маневра сколько хочешь. Бегай себе и стреляй, хоть обстреляйся! Как думаешь, в сколько метров надо взять упреждение[42], чтобы сбить хотя бы одну суку?
– По-моему, это вообще нереально…
Гомес презрительно сплюнул.
– Метр хватит? Или метр двадцать? Или, может, полтора?
– Скорее, полтора, – сказал Клейтон.
– Отлично. Вот увидишь – собью.
– И получите в награду уши и хвост[43].
– Я только одно знаю, – сказал Гомес. – Живьем я им не дамся, драться буду до конца, пусть даже эта битва будет последней. Лучше уж быть похороненным в руинах – они же все равно превратят здесь все в руины…
– Боюсь, других вариантов нет.
– Тогда давай еще серию, поживее. Я буду бежать и отстреливаться, потом опять бежать, брать на мушку и стрелять в цель… Ты готов?
– Готов.
Гомес отбегал задуманный сценарий и остановился, хватая ртом воздух.
– Принеси текилы… – прохрипел он.
Клейтон принес, и они выпили еще.
– Хорошая была войнушка, – сказал Гомес. – Брехня, конечно, все не взаправду, но никто же об этом не узнает? Ты же у нас самый хитрый брехун из всех… Обещай мне, что фотоотчет про войну за Санто-Доминго Великого Гомеса будет опубликован не менее чем в трех номерах!
– Обещаю! Клянусь! Но…
– А на сейчас какие у тебя планы? – перебил его Гомес. – Поедешь или будешь дожидаться врагов?
– Зачем мне их дожидаться? Я свое уже отснял. Им такого в жизни не заполучить. Гомес-победитель на центральной площади. Гомес – героический защитник Санто-Доминго…
– Хорошо брешешь, гладко… – сказал Гомес. – Давай парадное фото на прощанье.
Он перевесил винтовку на левую сторону, задрал повыше подбородок, а правую руку заложил за борт пиджака.
– Внимание, снимаю!
– Ну, а теперь, – Гомес бросил взгляд через площадь, где поблескивали железнодорожные пути, – рвем туда!
Он нырнул в джип и следом втащил ружье. Как только они переехали площадь, Гомес выпрыгнул из машины и улегся возле путей.
– Что вы делаете? – воскликнул Клейтон.
Гомес улыбнулся и положил голову на рельс.
– Я знал, что они вернутся по железной дороге. Не по воздуху, не по шоссе – это все отвлекающие маневры. Вот послушай! – С абсолютно счастливым видом он приложил ухо к раскаленному рельсу. – Меня не проведешь. Нет, не на самолетах, не на машинах. Как уезжали, так и приедут… Si![44] Я их уже слышу!
Клейтон не сдвинулся с места.
– Нет, ты послушай! – закрыв глаза, настаивал Гомес.
Клейтон на всякий случай посмотрел на небо и только после этого опустился на колени.
– Ну, вот, так-то оно лучше… – прошептал старик. – Теперь слышишь?
Горячий рельс обжигал Клейтону ухо.
– Слышишь? Они еще далеко… Но все равно приближаются.
Клейтон так и не смог понять, слышит он что-нибудь или нет.
– Вот теперь уже ближе, – радостно бормотал Гомес. – Наконец-то время пришло, si… Шестьдесят лет ждал. Какой у нас сейчас год? И сколько времени вообще?
Клейтон кусал губы.
– Ладно уж, говори.
– Тринадцатое…
– Что значит – «тринадцатое»?
– Тринадцатое июля тысяча девятьсот… – Он запнулся.
– Ну? Тысяча девятьсот?..