– А если это все-таки не поможет?
– И я буду все равно бояться взять трубку в три часа ночи?
– Хотя бы…
– Ну, тогда… – протянула она. – Хоть я и ненавижу кого-то о чем-то просить, мне придется опять звонить вам. И просить вас со мной встретиться… Например, пойти вместе пообедать. Или если это слишком долго, хотя бы на ланч. А может, просто устроим выпивон…
– Ну да, выпивон… – сказал Ральф Фентрисс. – Плавно переходящий в обед.
Глаза ее снова наполнились слезами.
– Ладно, иди уже отсюда! – сказал Ральф Фентрисс.
– Уже ушла… – сказала она.
Поцеловав Ральфа и его супругу, она вышла из зала.
– А ты почему еще здесь? – спросил Ральф у женщины, сидевшей напротив него за столом.
– А разве я здесь? – сказала Эмили Фентрисс.
На ступеньках их дома сидел какой-то молодой человек – совсем еще мальчик. Он даже не пошевелился, когда Ральф и Эмили Фентрисс остановились возле крыльца. Им пришлось изрядно постоять, прежде чем он почувствовал их присутствие и устало поднял голову – глаза у него были как две полноводные слезные реки.
– Батеньки мои… – сказал Фентрисс. – Да ты ли это, Уилли Армстронг?
Уилли покачал головой.
– Вроде как должен быть я…
– А погромче можешь? Ничего не слышно.
– Я уже и не знаю, кто я теперь! – сказал юноша, на глазах превращаясь в обиженного ребенка. – Уилма даже разговаривать со мной не хочет.
– Вы же не встречались уже месяцев шесть.
– Да, не встречались, – сказал Уилли Армстронг, опустив голову и закрыв руками лицо, так что голос звучал как сквозь вату. – Но она вообще мне не отвечает! Звоню каждый день, а она сразу бросает трубку!
Фентрисс задумался.
– А может, это о чем-то говорит?
– Наверное, да, – проговорил голос сквозь вату. – О том, что она не хочет со мной разговаривать! – В этот момент Уилли озарила какая-то мысль, и он поднял голову. – А может, вы со мною поговорите? Можно я зайду хотя бы на минутку?
– Уилли, а ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Я потерял свои часы. Я все потерял! Ну, пожалуйста, я только на пять минут, я вам обещаю!
– Уилли, уже первый час ночи. Если хочешь поговорить, говори прямо здесь. Мы тебя слушаем.
– Ладно… – Уилли вытер нос тыльной стороной ладони. – Дело в том, что…
– Пойду-ка я, у вас тут явно мужской разговор. – Эмили Фентрисс просочилась мимо мужа. – Спокойной ночи, Уилли. Ральф, только, пожалуйста, недолго.
Ральф Фентрисс протянул руку, чтобы задержать ее, но дверь закрылась, и он остался наедине с Уилли.
– Давайте присядем, мистер Фентрисс. – Уилли похлопал рукой по ступеньке рядом с собой.
– Если пять минут, я могу и постоять.
– Ну, может, не пять, а десять, мистер Фентрисс… – шмыгая носом, сказал Уилли Армстронг.
Фентрисс взглянул на ступеньку.
– Ладно, давай сяду…
Он сел.
– Ну так вот, – сказал Уилли, – все началось с того, что Уилма…
Ральф Фентрисс вошел в спальню, волоча за собою пальто и развязывая на ходу галстук.
– Вот и протрезвел, – сказал он.
Переворачивая страницу, жена подняла глаза от книги.
– А что такой вид, как будто с похорон вернулся?
– Пообещал уговорить Уилму ответить ему по телефону. Что читаешь?
– Да какой-то дурацкий роман. Зато очень жизненный.
– А это что? – Он кивнул на обрывки почтовой бумаги, лежавшие на бюро.
– Телефонные сообщения. Я их даже не просматривала – оставила для тебя.
Он взял в руки одну из бумажек.
– «Срочно. Боско». Кто такой Боско?
– Фамилию история умалчивает. Один из парней Тины – тот, который постоянно смотрит телик и, кажется, мечтает выжить нас из дома.
– Так-так. Боско… – Он взял другую бумажку. – А вот это Арни Эймз. «Immediamente pronto[56], или я покончу с собой!» Как думаешь, покончит?
– Почему бы и нет? Он вполне ничего, болтает только многовато.
– Да уж, язык как помело… А вот еще… Бад интересуется, что случилось с Эмили-младшей. А что, собственно, случилось с Эмили-младшей?
– Ничего, кроме того, что это твоя дочь, которая сейчас находится в Нью-Йорке и пишет там мыльные оперы! Вспомнил?
– Да-да-да. Эмили-младшая… Уехала, потому что там лучше платят… Вот черт, теперь у меня сушняк! Не знаешь, в ящике со льдом случайно нет пива?
– Господи, какой еще ящик со льдом? Мы его уж сто лет как выкинули. У нас теперь холодильник.
– Действительно… – Он бросил бумажки обратно на стол. – Может, ты все-таки поможешь мне разобрать этот поток сигналов бедствия? Поделим их по справедливости – половину мне, а половину тебе? Идет?
– Не идет.
– А как же – «будем делить все – и в радости, и в горе»?
– Угу-угу… – Она снова опустила глаза в книгу. – Черт, где я остановилась…
Поворошив записки рукой, Ральф Фентрисс усталым жестом крупье сгреб их в одну охапку, после чего, пошатываясь, побрел с ними на кухню. Чтобы попасть туда, ему пришлось пройти мимо трех пустых комнат – сначала Эмили-младшей, потом Тины, а потом Уилмы. Добравшись до кухни, он старательно развесил все бумажки на дверце холодильника, прикрепив их на магнитики с Микки-Маусами, и только потом заглянул внутрь.
– Боже, какой подарок! – воскликнул он. – Целых две банки пива! О, даже не две, а три!
Минут пятнадцать холодильник стоял открытым, освещая абсолютно счастливое лицо мужчины сорока с небольшим лет, который в каждой руке держал по банке пива…
Но вот, уже через пару минут послышалось шарканье ног по коридору, и в дверном проеме выросла Эмили Фентрисс в ночнушке и потертых домашних тапочках.
Некоторое время она стояла там и с удивлением смотрела на своего супруга, который занимался тем, что рылся в недрах холодильника, доставал оттуда различные продукты, бегло осматривал их, после чего отправлял в раскрытый мешок для мусора, который стоял рядом.
Остатки зеленого горошка в маленькой миске. Полбанки кукурузы. Кусочек ветчины и ломтик солонины. Холодное картофельное пюре. Луковый соус.
Мусорный мешок быстро наполнялся.
Стоящая в дверях Эмили Фентрисс угрожающе наклонилась вперед и уперла руки в бока.
– Ты вообще хоть немного соображаешь, что делаешь? – сказала она.
– Вот решил немного разгрести наш ящик со льдом… э-э-э… холодильник.
– Ты выбрасываешь совершенно нормальные продукты!
– А по-моему, – он понюхал пучок зеленого лука и тут же бросил его в мешок, – по-моему, эти продукты очень далеки от совершенства. Это просто… – Он запнулся.
– Ну, ну, говори! Что? – Она стояла, не шелохнувшись.
Он заглянул в мусорный мешок и некоторое время молча изучал его содержимое.
– Объедки… – сказал он, пожимая плечами.
И захлопнул дверцу холодильника, как будто закрыл светящееся окно.
– Просто объедки.
На дорожку…
Секретарша просунула голову в дверь и, обращаясь к возведенной на моем столе баррикаде из книг и писем, спросила:
– Вы у себя?
– Вы прекрасно знаете, что да и у меня куча работы, – отозвался я. – Что у вас там?
– Да тут какой-то маньяк – хочет, чтобы мы его издали, и утверждает, что написал – или напишет – самый длинный роман в мире.
– А я думал, Томас Вульф уже умер[57], – сказал я.
– Этот тип притащил четыре хозяйственные сумки, набитые какой-то… щепой для растопки, – сказала Эльза, – и на каждой деревяшке написано какое-нибудь слово. А потом из них получается «Ночь была темная, грозовая»[58]. Или «Кругом валялись трупы»…
Это было настолько неожиданно, что я даже вылез из своей бумажной крепости и подошел к двери, чтобы взглянуть на маньяка лично. Действительно, сидит в приемной. Рядом – сумки с деревяшками. И на них точно что-то написано.
– Пусть войдет, – услышал я собственный голос.
– Но не собираетесь же вы…
– Собираюсь, – окончательно проснувшись, сказал я, – или вы не слышали ничего о нарративных крючках?[59]
– Каких-каких крючках?
– Тех самых, на которые ловится читатель и с которых должен начинаться каждый роман. Идите, идите… Эльза.
Эльза пошла.
И через несколько секунд завела в мой кабинет… карлика. Ну да, это был сущий карлик – метра полтора ростом, что, впрочем, ничуть не мешало ему с легкостью перетаскивать огромные сумки, полные слов. Сначала он принес две, потом сбегал еще за двумя. И наконец смиренно сел посреди своего богатства, в то время как Эльза, драматически закатывая глаза, закрыла за собой дверь.
– Итак, мистер?..
– Дж. Ф. Бреддок! Автор и создатель так называемого бреда Бреддока. И это сногсшибательное произведение у меня с собой…
Он выразительно пнул сумки.
– Не скрою, мистер… Бред, вы меня заинтриговали, – сказал я.
Пропустив мою «случайную» оговорку мимо ушей, он с нежностью посмотрел на свое творение.
– Спасибо, тронут. Обычно редакторы либо придумывают отговорки, либо в открытую меня избегают. И вообще, сэр, я здесь не случайно… – Он сделал паузу, во время которой смерил меня взглядом с головы до ног. – Мы с вами одного возраста, а значит, вы должны помнить тридцатые – славные времена, когда туристы путешествовали на машинах через всю Америку…
Он снова сделал паузу, чтобы дать мне время покопаться в памяти. Я покопался и коротко кивнул.
– Вот здесь… – Он снова указал ногой на сумки, полные слов, – находится одна очень старая идея, которую самое время возродить. Пожалуйста, вспомните нескончаемую трассу номер шестьдесят шесть, по которой вы с родителями ездили на запад. Чем вы занимались в дороге, чтобы не умереть со скуки, а заодно довести родителей до белого каления?
– До белого, говорите? – повторил я машинально, в то время как мой мозг лихорадочно перебирал карточки в картотеках памяти.
– А! Вы имеете в виду Burma Shave?