— Это что, они наколдовали?
— Ну.
— Круто.
— Круче всего то, что удалось заставить этих дармоедов работать, — фыркнул Сварог. — Смотри: сейчас объявят первую двадцатку.
На воздушном шаре прокашлялся громкоговоритель.
— Итак! Мы начинаем! — проревело сверху. — В первом заплыве участвуют…
На пирс вышла толпа парней, одетых только в плавки. Все, как один, здоровенные, накачанные, с бритыми затылками. На спинах черной краской нарисованы номера. Парни улыбались и махали публике — «магические глаза» выхватывали крупным планом то одно, то другое счастливое лицо.
…«Цвет военной академии, лучшие из лучших»… — долетело с воздушного шара. Парни по очереди подходили к краю пирса и, махнув на прощанье, без всплеска уходили в воду.
Над головой оглушительно тарахтел комментатор, но я его не слушала, прикипев взглядом к экрану. Вот, возле одного быстро взмахивающего руками пловца появился белый бурун, он раскрылся широкой, усаженной двойным рядом зубов, пастью. Пловец заработал руками еще быстрее. Волны вспухли черными кольцами, обвили парнишку… Экран дал максимальное увеличение. Мелькнуло лицо: расширенные глаза, распяленный в крике рот, потом тело ушло в глубину а на поверхности расплылось большое красное пятно. Трибуны взвыли.
— Кандидат Петренко выбыл из соревнований! — прокричал комментатор. — Третий номер выбыл.
Я повернулась к Сварогу.
— Как же так? Никто не придет ему на помощь?
— Участие в заплыве — дело добровольное. Можно отучиться в академии и уйти на вольные хлеба. Уехать в другой город, стать охранником при богатом купце… Но чтобы получить место в княжеской дружине — нужно переплыть залив, — сказал Сварог. Он, щуря глаза, следил за пловцами.
— А как вы относитесь к тому, что в этих… гладиаторских боях участвует ваш сын?
— Впервые Олег переплыл залив в восемнадцать. Монстры чуют слабаков. А мой сын — не слабак.
— И вам… совсем за него не страшно?
Оторвавшись от экрана, Сварог посмотрел на меня долгим непроницаемым взглядом, а потом медленно, будто нехотя, произнес:
— У нас здесь всегда страшно.
Пловцы добрались до противоположного берега. Там не было пляжа, только длинные плоские камни, о которые бился прибой. В узких промоинах меж ними громоздились кучи плавника, водорослей и дохлой рыбы. Мальчишки по одному выбирались на камни. Кому-то повезло проскочить полосу прибоя сразу, на высокой волне, кого-то отбрасывало назад. Те, кто выбрался, помогали остальным. Но не все. Некоторые сразу отходили, размахивая руками, делая наклоны, и не обращали никакого внимания на тех, кто еще бултыхался в воде. Цифры на мускулистых спинах влажно блестели.
Сварог, бросая короткие взгляды на ребят, помечал что-то в блокноте.
— Кто вам больше нравится? — спросила я. — Те, кто помогает, или те, кто сами по себе?
— Иногда, чтобы победить, нужно кем-то пожертвовать, — протянул командующий. Меж его губ из угла в угол непрерывно передвигалась зубочистка. — Но в иных случаях бывает важнее спасти людей. Главное — выжить. А каким образом, личное дело каждого.
— Вы же их всех знаете, да? Учили в этой своей академии, воспитывали… А теперь они гибнут на ваших глазах.
— В одной древней книге было сказано, что слабые наследуют Землю, — после долгой паузы сказал Сварог, почти не разжимая губ. — Но книга ошибалась. Нам нужны только сильные.
Пловцы вновь попрыгали в воду и рванули назад. Вокруг них кружило гораздо больше черных блестящих тел. Возможно, многие поранились о скалы, а хищников, как известно, привлекает кровь… Появились быстрые узкие тени. Они как серебристые стрелы пронзали воду вокруг беззащитных тел. Вот одна стрела прошила мальчишку насквозь. Тот дернулся, попытался плыть дальше, но вода вокруг буквально вскипела. Невольно вскрикнув, я прижала ладонь ко рту.
— Остановите их! Так же нельзя…
Я видела много плохих смертей, что правда, то правда. Но сейчас было особенно паршиво: ребят будто специально бросали в пасть чудовищам на потеху толпе, и ничего с этим нельзя было сделать.
— Они чуют страх… — глядя, как завороженный на экран, прошептал Сварог. — Просто не надо бояться.
На торжественное награждение кандидатов я смотреть не стала. Не хотелось знать, сколько из них уцелело: перед глазами стояли недавние счастливые лица, машущие толпе, а потом — расширенные глаза того, первого погибшего мальчика… Я пошла к Ваньке. Они с Лумумбой вместе смотрели на экран.
— Вань… — я взяла его за руку. Она была большая и теплая. — Мне не удасться тебя отговорить?
— Почему ты не веришь, что у меня получится?
Я не знала, что на это ответить. Вся эта затея — большая глупость. В мире и так много смерти, и рисковать собой понапрасну — непростительное расточительство… Надо же иногда думать не только о себе, но и о близких, которые тебя любят.
— Хотя бы скажи, зачем ты это делаешь.
Ванька покраснел. Как всегда, когда он очень сильно смущался, шею и уши залило малиновым, кончик носа побелел, а глаза стали словно зеркальца, в которых отражается небо…
К нам подошел Олег.
— Пора готовиться, — сказал он. — Вода холодная, нужно как следует разогреться.
Ванька посмотрел на меня, перевел взгляд на Лумумбу…
— Ну, я пошел, — сказал он так буднично, будто собрался в магазин сбегать, за хлебушком.
Базиль коротко кивнул. А потом не удержался и обнял. Похлопал по спине…
— Удачи, — сказал наставник. Отвернулся и пошел вдоль берега. Гамаюн, тяжело взмахивая крыльями, полетела за ним.
Мне вдруг стало страшно-страшно. Будто, если я не сделаю сейчас чего-то очень важного, никогда больше не увижу этого увальня.
— Вань, подожди! — я вновь поймала его руку, обхватила двумя своими. — Я в тебя верю. Нет, правда… Я просто очень боюсь. Ты… возвращайся, ладно?
— Не переживай, всё путем.
Чмокнув меня в нос, он улыбнулся и побежал догонять Олега. А я вздохнула, вытерла набежавшие от ветра слёзы и уселась на песок.
Вдруг вспомнился Бабуля. Как он смотрел, когда я уходила в ночной патруль…
С воздушного шара объявили готовность ко второму заплыву, в небе опять развернули экран. Крупным планом дали причал, на котором выстроились участники. Я сразу увидела Ваньку и Сигурда, снова надевшего рогатый шлем. В руке викинга был громадный, почти с него ростом, топор.
Дальше, важно выпятив грудь, стоял белокожий и беловолосый великан в красном плаще. Под кожей у него перекатывались мускулы, похожие на пушечные ядра. Великан довольно скалился и махал могучей рукой.
Еще дальше подпрыгивал на месте и вел бой с тенью обычный на вид дружинник — я уже научилась различать их по специфическому выражению лица… За ним, сложив руки на широкой груди, высился смуглый татуированный мужик с черными, собранными в хвост, волосами. Он никому не махал, а мрачно и пристально пялился в воду. К спине его был привязан громадных размеров ассегай.
Еще дальше топтался лысый коротышка. Про таких еще говорят: «легче перепрыгнуть, чем обойти». На нем были простые, неровно обрезанные джинсовые шорты. Коротышка небрежно поигрывал армейским обоюдоострым ножом, на шее небрежно болталась штурмовая винтовка Хеклера и Коха.
Остальных я рассмотреть не успела, потому что раздался сигнал к старту, и все подошли к краю причала. Всего участников, включая наших, было девять.
Выстрелила пушка. Олег ушел в воду красиво, по пологой дуге, Сигурд поднял огромный фонтан брызг, а Ванька плюхнулся, как кирпич, но тут же всплыл и принялся бодро работать руками. Я не отрывала взгляда от его облепленной светлыми волосами головы.
Греб он сильно, размеренно, поворачивая лицо то на одну сторону, то на другую. Обогнал великана, в последний момент скинувшего свой красный плащ, затем — Сигурда, гребущего топором так, словно он был продолжением руки, поравнялся с Олегом, и уже не отставал.
Где-то наверху надрывался комментатор, но я не воспринимала ни единого слова. Смутно помню, как он выкрикивал имена участников, что-то лопотал об их достоинствах и недостатках, будто речь шла о призовых лошадях.
Смотрела я только на Ваньку. Когда к нему приближались черные маслянистые змеи, у меня в животе кишки сворачивались в тугой жгут, и я начинала шептать: — Я не должна бояться. Страх убивает разум. Страх это маленькая смерть…
Однажды прямо перед Ванькой из воды вспучилось толстое, покрытое белесыми пятнами и розовыми присосками щупальце, но Сигурд ловко рубанул по нему топором. По воде расплылось чернильное пятно, вокруг замелькали челюсти, зубы, хвосты… Ванька улыбнулся прямо в экран, и я подумала что это он передает мне привет…
Наконец пловцы начали выбираться на берег. У коротышки через всю спину алел ожог, а у гиганта с ассегаем кровь текла по ноге. Ванька на вид был целехонек.
Почти сразу они побежали: Сварог говорил, что чемпионы должны пересечь зону. Экран показывал мшистые валуны, острую на вид траву, похожую на «Щучий хвост», только гораздо выше; темные бочаги с громадными, неземной красоты бело-розовыми лилиями… Когда такую лилию перепрыгивал беловолосый, из цветка выстрелила зубастая пасть и выхватила из его ноги, чуть ниже колена, здоровенный кусок плоти. Я вскрикнула. Великан даже не споткнулся.
Остальные убежали, а Олег с Ванькой всё еще топтались на берегу. Сварог, глядя на сына, рычал от нетерпения, подпрыгивал и даже грозил экрану кулаком. Сигурда ждут, поняла я. Правильно, втроем шансов больше.
Наконец викинг появился, таща за собой голову гигантской черной пиявки, последовала небольшая перепалка и наконец ребята, во главе с Олегом, тоже припустили вдоль берега.
В первые минут двадцать ничего не происходило: всё те же болота, хищные цветы и другие мелкие твари. Викинг стриг их топором прямо в воздухе. Затем появился туман. Он стелился по земле, скрывая опасности. Туман загустел, поднялся и стал похож на вал мокрой ваты. В нём скрылись коротышка, гигант с ассегаем, за ними — белогривый великан…