– Ш[57]. А ты не так хорошо выполняешь инструктаж, – беря у него букет, замечает она.
– Ш, – говорит он. – Прости.
– Это переводить необязательно. Я знаю, что такое je suis désolé.
Лу с энтузиазмом принимается тихо и медленно говорить по-французски, Винсент не понимает. Просто стоит и смотрит на него, на то, как двигается его рот, вдыхает его в себя – белоснежное мыло и октябрь.
– Кстати, ты похожа на осенний лист. Ты всегда очень хорошо выглядишь, – заключает он.
– Merci beaucoup, придурок. – Она отвечает сморщив нос, но дарит ему улыбку. Ноги дрожат уже от Лу.
Винсент ставит цветы на стойку, в вазу со свежей водой, и разбирает остальное содержимое пакета. Два граната, влажная бутылка шампанского. Хлеб, треугольничек пон-л’Эвека[58], банка варенья из черного инжира. Картонная пачка сигарет Gauloises. Содержимое тянет на список из журнала в стиле Сильвии Плат: Париж, поэзия, любовь.
– Просто хочу удостовериться… ты та же Винсент Уайльд, что прислала мне «Цветок», да? – интересуется Лу. Он смотрит на нее, берет банку с вареньем, изучает.
– В этом рецепте есть панчетта. Он Джейми Оливера, я готовлю его с незапамятных времен регулярно, раз в неделю. А мы с тобой, похоже, вместе едим в этой квартире лишь пасту и фрукты. – У Винсент горит лицо, сердце от прилива адреналина бьется очень сильно. Она отворачивается от него, смотрит на приготовленные тарелки.
– А ты вдруг опять скромничаешь! Извини, но я просто не знаю, как еще вести себя с тобой. Когда ты прислала ту песню, я уже до конца матча не мог сосредоточиться, правда. Мы, кстати, проиграли. Из-за тебя, разумеется, – говорит он.
Винсент все еще стоит спиной, но слышит, как он ставит банку с вареньем. На ее мобильнике играет музыка – микс в стиле дрим-поп, который Колм скомпоновал по ее просьбе. Вдали слышна сирена «скорой», она крестится и поворачивается к Лу.
– Ноэми так делает. Крестится, услышав сирену. Всегда считал, что это здорово, – указывая в то место, где у нее сердце, замечает Лу.
– Пармезан? – Она держит терку для сыра.
Лу барабанит пальцами по стойке.
– Винсент, можно тебя поцеловать? Вот честно, я даже есть не смогу, пока не поцелую. Но если нет, то ладно… Ну, не поем. Я совершенно разбит, не видишь? – спрашивает он.
– Сначала давай кое о чем поговорим. – Винсент берет мобильник со стойки, музыка замолкает. – Да. Я та же самая Винсент, приславшая тебе «Цветок», и это было… оглядываясь назад… малость перебор, так мне кажется… но чувство было, и я за ним погналась, вместо того чтобы переждать и подумать, ведь я стараюсь больше жить настоящей жизнью, а не ждать, когда можно будет жить, потому-то я здесь, в Париже, потому-то я сделала себе татуировку, когда мне было, типа, практически сколько тебе. – Она оттягивает джемпер на плече, чтобы показать. – Здесь написано «полураскрытая роза», я это прочитала в «Джейн Эйр», а есть еще и сонет Сэмюела Дэниела «Смотри-ка, Делия, как розой полураскрытой мы дорожим»… да и Шекспир где-то ее тоже упоминает… но мне это напоминает состояние… как бы сказать… непрекращающегося цветения и становления… неопускания рук… понимаешь, о чем я? – спрашивает она.
Лу выше ее. Он облокотился о стойку, смотрит на нее сверху вниз, слушает. Обнимает ее рукой за талию и привлекает к себе. Она тает в его объятиях.
– Понимаю. И мне это нравится, – говорит он, касаясь ее плеча и целуя надпись. Она вся горит, освещенная ярким светом изнутри.
– Но сказать тебе я хотела даже не это. А то, что у меня двое детей и сыну… столько же лет, сколько тебе. Двадцать четыре. Дочери двадцать один. Батист о них знает. Он не говорил тебе? – Она слегка меняет положение лишь для того, чтобы показать ему фотографию детей с прошлого лета. Она и Киллиан встретились с Колмом и Олив в Северной Каролине, в пляжном домике, который часто снимали, когда дети были маленькие. Колм в футболке и плавках, Олив в оранжевом сарафане. Оба загорелые и счастливые, улыбаются прямо в камеру – Винсент очень просила, чтобы было хоть одно хорошее фото.
Винсент указывает на Колма и Олив, говорит Лу, как их зовут и где они сейчас. Рассказывает, что летом Колм женится и что на свадьбе должна состояться ее следующая встреча с Киллианом, опуская все, что относится к его книге «Полураскрытая роза».
Не убирая руки с талии Винсент, Лу берет телефон и изучает фото. Улыбается.
– Батист – могила, когда захочет, имей в виду. Так что нет, он мне не говорил. – Лу отрицательно качает головой. – У тебя красивая семья, Винсент Рафаэла ван Гог, – отдавая ей мобильник, заключает он.
– Хотела, чтобы ты знал на случай, если тебя это или еще что-нибудь беспокоит… разница в возрасте… тот факт, что ты мне годишься в сыновья. Я думаю об этом с тех пор, как Батист сказал, что я тебе нравлюсь, – говорит Винсент.
– Это я попросил его сказать. На всякий случай напоминаю, что я тебе не сын. – Лу смеется. – Ты находишь связи там, где их находить необязательно. Это сознательный выбор.
– Если тебя это не смущает и ты все еще хочешь меня поцеловать, если это все еще твое единственное желание, то давай, целуй, – говорит Винсент. Она кладет телефон на стойку, мир резко замирает.
В фильме здесь был бы разделенный экран. На одной половине – Киллиан, один, ждет ее звонка. На другой – Винсент с телефоном готовится признаться, что целовалась на кухне с Лу и при этом не была ни пьяна, ни смущена. Что делала именно то, что хотела, а не ждала чего-то. Да, возможно, она поступила плохо, ведь она замужем, но и она не знает, чем занимается Киллиан в свободное время и даже правда ли все, что он ей говорил раньше. Его книга стала новым фильтром, через который проходит все, что она о нем знает, и вся их совместная жизнь.
ИНТ. НА КУХНЕ У ВИНСЕНТ – ВЕЧЕР
Винсент и Лу, целуются. Винсент поднимается на мыски.
РАССКАЗЧИК (З. К.)
Киллиан так долго ей врал, и этот поцелуй с Лу может ни к чему не вести. Возможно, она о нем пожалеет. Неважно. Это происходит. Наконец.
Поцелуй Винсент и Лу постепенно сменяется флешбэком поцелуя Винсент и Киллиана.
РАССКАЗЧИК (З. К.)
Киллиан отлично целуется. Да Винсент бы и не вышла за человека, который не умеет это делать.
В комнате поднимается вихрь, мелькают цветы, летит страница, вырванная из «Полураскрытой розы» с текстом: «Киан и Пика были неотделимы друг от друга с того первого поцелуя весной у нее на кухне».
Лу тоже отлично умеет целоваться. И поцелуй их на первый совсем не похож. Лу целуется так, будто уже знает ее рот, долго водит своим языком по ее. Он держит ее лицо в ладонях, и энергия, побуждающая его сделать стойку на руках, замедляется. Все обманчиво. У них «Чумовая пятница», они словно поменялись телами, и теперь уже не терпится ей. Оба что-то тихо мычат с облегчением, как телята, не отрываясь друг от друга. Тяжело дыша, она с усилием немного отстраняется.
– А как насчет того, что я все еще официально замужем? Это тебя не смущает? – спрашивает Винсент.
– Если тебя не смущает, значит, меня тем более, – говорит Лу и нежно кладет руку ей на талию, и вот уже они снова целуются, их движения замедленные, как под водой. На вкус он как согретая солнцем мята.
Их рты, и языки, и туловища прижаты друг к другу, но тут она останавливается и, держась для равновесия за стойку, оттягивает большим пальцем нижнюю губу.
– Хорошо, хорошо. Да-да… теперь ты сможешь поесть. Думаю, надо поесть. Давай так и сделаем. Поедим. – Она поворачивается к плите и хватается за вилку для пасты.
Ну вот, они поцеловались. Уже что-то. Неотвратимая сила вне ее контроля, как торнадо или землетрясение.
Или больше похоже на puh-powee – силу, с которой гриб, когда влажно и тепло, за одну ночь появляется из-под земли.
Лу что-то быстро говорит по-французски, она не улавливает смысла.
– Твоя новая забава? Говорить, чтобы я не поняла? – Она опять морщит нос. Он непринужденно смеется.
– Да, Винсент. Я бы поел немного, – говорит Лу. Он подчеркнуто тяжело вздыхает и потирает затылок. С улыбкой расстегивает куртку, под ней свободная полосатая рубашка, которую так любит Винсент.
– Как твой приятель? Давно не появлялся? – интересуется Лу.
Винсент сидит на диване, скрестив ноги, и держит тарелку. Лу в той же позе на ковре, напротив. Окно чуть приоткрыто. Еще немного, и для этого будет слишком прохладно, но она так любит окна, что не может их не открывать. А когда они открыты, Винсент все время слышит приятный шепот «я в Париже, я в Париже», будто стук сердца на ветру.
– Какой приятель?
– Голый барабанщик. – Лу локтем указывает на окно.
– А-а. Называй его теперь «лучший друг», так проще. Ну да. На днях был. Он величина постоянная, – говорит она. Сейчас Винсент кажется, что ей станет не по себе, если голый барабанящий мужчина больше никогда не выступит со своим номером. Он ведь уже стал частью ее парижской жизни. – Кстати, о лучших друзьях… так о чем был твой спор с Эмилиано?
Лу ест, а Винсент вспоминает его рот на своем. Жаркая волна пробегает по спине и останавливается между ног.
– Так, глупости, но он поспорил со мной, что ты не придешь на наш концерт… а ты пришла.
– И что, ему пришлось вчера грузить все вместо тебя?
Лу кивает.
– Плюс отдать мне сто евро.
– Половина моя, если подумать.
– Буду рад отдать тебе ее. Проси что хочешь, я все тебе отдам, – добавляет он.
Винсент довольна, что открыла окно, потому что теперь уже жаром обдает все тело.
– А ты думал, что я могу не прийти? – сказала она.
– Я был в тебе вполне уверен, и ты не подвела.
Он интересуется, как часто она разговаривает с Киллианом.
– Да когда угодно. Сегодня письмо от него получила. Он его десять дней назад отправил, – неожиданно для себя говорит она, хотя не планирует слишком много рассказывать Лу о чем бы то ни было. Только по минимуму.