– Я их не читал, но догадываюсь, к чему ты ведешь. Ты думаешь, наша история такая же? – спрашивает Лу. Он снова легко подталкивает ее, чтобы выпрямилась и посмотрела на него. Смотрящая женщина глядит в упор; Винсент в ответ смотрит на нее, пока та не отворачивается.
– История об измене? – тихо говорит Винсент. Она делает глоток из бутылки, потом еще. Передает ему.
– Ты представляешь все в виде трагического романа, да? Из-за поезда? Думаю, что да, из-за поезда, – говорит он.
– Киллиан и я отчуждены, скорее всего, дело движется к разводу. Он, вероятно, сблизился с сослуживицей, а мириться с ним в мои ближайшие планы не входит. Можно было бы помириться, если бы я захотела… но я не помирилась, – говорит Винсент.
Да, Лу, отчасти дело, видимо, просто в поезде.
Вспышка белого. Они вылетают из тоннеля в яркий свет; Винсент надевает темные очки.
– А как насчет мести? У тебя нет ощущения, что ты мстишь ему за то, что он там сделал?
– Типа, быть с тобой – это месть ему за измену мне?
– Не так уж и дико, если подумать? Нам необязательно говорить об этом. Можешь не отвечать, – говорит Лу. Смотрящая женщина глядит на него, он отвечает своим волчьим оскалом. Она смотрит на него как на пустое место и вступает в разговор с мужчиной напротив, вытирает глаза.
– Он мне не изменял. – Винсент мотает головой.
– Великолепно. Рад слышать. Честно говоря, это меня поставило бы в тупик, – говорит Лу с проникновенной лестью.
– Но тем не менее он разрушил все до основания.
– Понял.
Винсент нравится его сдержанность и то, что он не давит на нее дальнейшими расспросами. Демонстрировать сдержанность он умеет не хуже, чем стоять на руках.
– Я тебя не использую в целях мести. Pas du tout[99]. Ты что, правда думаешь, что я на такое способна? – спрашивает Винсент, развернувшись в своем кресле, чтобы посмотреть ему в лицо – в эти темно-карие глаза, к которым уже так привыкла, вспыхивающие в солнечном свете, пока поезд несется на север.
– Нет, не думаю. К тому же я, а не ты все это начала. Спасибо, однако, что присоединилась ко мне, – тронув костяшками пальцев ее щеку, говорит Лу. – И никто не умрет, – заключает он; его оптимизм становится тонкой гранью.
Смотрящая женщина поворачивает голову к окну. Винсент видит, как мужчина берет ее за руку.
Плейлист Винсент для путешествия | поезд | Париж – Лондон
“April in Paris” by Ella Fitzgerald and Louis Armstrong
“The Book of Love” by the Magnetic Fields
“Theologians” by Wilco
“Love Man” by Otis Redding
“Midnight Train to Georgia” by Gladys Knight & the Pips
“When I Wasn’t Watching” by Mandy Moore
“London Boy” by Taylor Swift
“Somewhere Only We Know” by Keane
“Sound & Color” by Alabama Shakes
“Crash into Me” by Dave Matthews Band
“Non, je ne regrette rien” by Édith Piaf
“Africa” by Toto
“Sweet Thing” by Van Morrison
“Tenerife Sea” by Ed Sheeran
“Thinkin Bout You” by Frank Ocean
“Everybody Wants to Rule the World” by Tears for Fears
“Paris 1919” by John Cale
“Dreams” by Fleetwood Mac
“Fill Me In” by Craig David
“Climax” by Usher
Кенсингтон. Лондон. Среда, 11 апреля
Время послеобеденное, и Лу заснул рядом со мной. Спит он тихо. И во сне хорошо пахнет. В моем представлении он пахнет как облако. Едва ощутимая сладость… смешанная с дождем. Я романтизирую все, что касается его, потому что… а что еще делать!!!
На улице прохладно, у меня открыты окна. Садик в отеле замечательный – оказывается, Кенсингтон вообще знаменит своими садами. Вчера на прогулке мы видели кучу цветов.
В нашем садике:
Декоративная вишня
Магнолия уже в цвету
Анемоны тоже…
Оранжевые и красные тюльпаны.
В комнате нас ждали приветственные стеклянные бутылки минеральной и без газа воды… мятные леденцы и шоколад. И песочное печенье, которое все в Лондоне обожают. Я его тоже люблю!
В Англии я не была с тех пор, как Колм и Олив были подростками.
Вчера вечером мы с Лу дошли до Темзы и вернулись в отель, мелко моросил приятный дождик, небо было серое. Какой это был ЛОНДОНСКИЙ день и вечер.
Заказали еду в номер: стейк с жареной картошкой обоим. Хумус с овощами, холодное белое вино.
Немножко опьянели. Я теперь пьянею легко, до нелепости. Мы вдвоем приняли душ, занялись сексом (с удобствами, в постели, не в душе, чтобы не убиться) и заснули.
На обед сегодня взяли Джоллиби[100]и в Гайд-парке встретились с Эмилиано, Сэмом, Аполлоном и Ноэми. Устроили на траве пикник возле Мемориального фонтана принцессы Дианы. Сколько лебедей в озере Серпентайн! С друзьями Лу я проводила время впервые. Больше всего мне понравился Аполлон. Он веселый и, кажется, хороший друг Лу. Сэм из Нью-Йорка… женат на француженке, которая на пятом месяце беременности, это их первый ребенок, мальчик… которого они назовут Габриэль. Эмилиано и Ноэми тоже приятные. Мне даже на минутку показалось, что они вместе, но потом Аполлон взял Ноэми за руку. Кто их знает? Весна, и воздух пропитан любовью!
Прежде чем расстаться, мы сначала все вместе прошли по Южной цветочной аллее в Кенсингтонском саду, потом мы с Лу вернулись в отель. Его друзья остановились в Паддингтоне с еще какими-то приятелями.
Совсем скоро мы с Лу возьмем что-то на ужин (наверное, жареную рыбу с картошкой из паба на углу… «Львиная голова» или что-то во этом роде), а потом отправимся в клуб на концерт «Анчоуса». Даже не знаю, для чего я это пишу, как будто не запомню и так? Как будто я вообще могу забыть, как это – держать руку Лу в своей или жить в номере с мужчиной, который не Киллиан (и не Колм), не Тео и не мой папа ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ.
Правильно, что об отъезде из Парижа я рассказала немногим. Даже ничего еще не сообщила Моне. Иногда мне так невыносимо надоедает перед всеми отчитываться. Надо бы поменьше это делать. Я вольна делать все, что хочу! Мне только надо быть, насколько это возможно, доступной для Колма и Олив, раз уж я физически уже нахожусь от них на большом расстоянии. Это чувство вины… будет со мной всегда, потому что я их мать. Тем временем они живут каждый своей жизнью, как им и положено! Не сидят и не думают, что там делает их мама, это уж точно. И если бы они знали… то захотели бы как можно скорее это забыть! (Здесь я рассмеялась в голос!)
Возможно, я уничтожу этот дневник, когда вернусь… сделаю из него какие-нибудь украшения или произведение искусства. Возможно, это уже искусство. Возможно, все вокруг – искусство… Мне этот дневник даже и не нужен, чтобы это доказать. Я уже художник и не перестаю становиться им еще больше… как живой, дышащий роман-становление.
Покинуть Париж, приникнуть к Лу…
Моя жизнь – театр
Не правда ли?
Киллиан пишет книги, и, возможно, эта книга – моя.
Le Loup et La Tigresse[101].
Лу надевает через голову футболку Сатчмо, с Луи Армстронгом. Винсент узнает ее – у Колма похожая. От вида футболки у Винсент немного кружится голова. Она сидит на краешке кровати, надевает балетки. На ней темные джинсы, черный кашемировый свитер. В ушах – большие зеленые серьги-арки.
– Эта майка… у Колма похожая. Он и слушает многое из того, что слушаешь ты, – опустив глаза в пол, говорит она.
– Он прикольный. Мне он уже нравится, этот твой сын.
Ты бы ему тоже понравился, думает она и поднимает взгляд на Лу как раз, когда он застегивает молнию на черной спортивной куртке. Безотносительно к ее связи с Лу, он и Колм поладили бы отлично. Колм вообще со всеми ладит. Общительный и притягательный, как отец, правда, Киллиан спокойнее.
Винсент предпочитает спокойных. Ей нравится, что они с Лу могут вместе молчать. Нравится время, когда они сидят рядом и читают или слушают музыку, и что у них нет потребности заполнить словами каждую паузу. Она не знает, такой ли Лу со всеми остальными – когда он рядом с Батистом, рты у обоих не закрываются. Но с ней все по-другому.
– Батист обожает Луи. Батист слушает все, – говорит Лу, будто увидел над ее головой облачко со словом «Батист».
– Не хотелось бы сплетничать, так что, пожалуйста, ничего ему не говори, но ты знал, что Батист и Агат?.. – Винсент замолкает, надеясь, что Лу заполнит пробел.
– Ага… со мной он это не обсуждает. – Лу встает перед зеркалом, опирается на стол.
Он отражается в зеркале, теперь их два, и Винсент представляет себе, что в гостиничном номере с ней два настоящих Лу из плоти и крови. Он ей очень нравится, и от мысли, что их два, она вся светится и сердце бешено колотится. Из всего, что могло с ней произойти в Париже, Лу определенно самое неожиданное и самое увлекательное приключение. Когда бы она ни представляла, что заводит роман, героем его всегда был джентльмен постарше, наверное, лет пятидесяти с лишним. Блестящий архитектор, создающий в Швейцарии современные минималистские дома, или мужчина, который раньше был танцовщиком, а теперь рисует, носит стильные очки в черной оправе и ездит на дорогой машине, как у Джеймса Бонда.
Но перед ней Лу со скрещенными на груди руками и заросшим щетиной лицом, так как перестал бриться. Она старается представить Лу лет в сорок с лишним, в два раза старше, чем сейчас. Ей тогда будет за шестьдесят. Шестьдесят! Черт. Она жмет на тормоз, чтобы мысли не унеслись слишком далеко в будущее.
– Но они… любовники? – спрашивает Винсент, используя слово, которое стало ей близко только сейчас. Париж для любовников.
– Агат отказывается тебе говорить?
– Я ей не рассказывала, что знаю.
– Почему? Боишься, что она не скажет тебе правду?