– Давай здесь побудем еще, – предлагает Лу. Он опять вытирает глаза и опускает руки на колени.
Овер-сюр-Уаз. Воскресенье, шестое мая.
Рано. Через полтора часа едем на вокзал. Я проснулась первой.
Вчера, посетив могилы, мы остановились у церкви и у ратуши. Потом вернулись и поели купленного в магазине овощного супа с хрустящим хлебом и маслом «Beurre de Bresse». На десерт у нас были одна сигарета на двоих и чайник чая шоколадный ройбос, который мы пили на улице среди цветов. (Кролики в фиалках!) Я надела свитер Лу и захватила еще и одеяло. На Лу были лиловые нейлоновые шорты и серая фуфайка с поднятым капюшоном. Я обожаю, как он одевается. Вот так натянуть капюшон – это у него любимое… только нос торчит и волосы.
(Надо заметить: я плачу некрасиво, а вот Лу – красиво. Он со мной не согласен, говорит, все наоборот.)
Пока шли обратно, мы в основном молчали. Оба очень устали. Я бы ни за что не смогла так долго путешествовать с человеком, с которым не было бы так легко молчать.
Я волнуюсь перед разговором разговариваю с Киллианом завтра вечером.
Мои занятия в музее начнутся только на следующей неделе, а пока буду заниматься только украшениями и возобновлю работу магазина. Дел у меня будет много… У Лу тоже. У него две смены в баре, а в конце недели запланирован концерт «Анчоуса». Может, Агат сходит со мной?
Я соскучилась по Парижу, но буду скучать и по вот этим поездкам.
В это утро, когда Лу спит рядом, я хочу официально заявить, что ничего не знаю. Он голый, и простыня прикрывает лишь половину его маленькой двадцатипятилетней задницы-персика.
→ Прошу пощады!! ← (Пощада можно перевести на французский как pitiе́… то же по-английски значит жалость…)
ПАМЯТКА: сказать Агат, что я его укусила.
Мы просто дурачились, валяли дурака в постели, потому что нас обоих утомили слезы на кладбище, а он был уже голый, потому что обожает быть голым. Моя голова все равно была уже рядом, так что я взяла и куснула его за ягодицу. А он говорит: «Ты что, укусила меня за попу?» А я говорю, что да. А он говорит: «Можно и я тебя укушу?» Я говорю, что да. Он перевернул меня, отодвинул трусики и нежно куснул меня за попу. Окно было открыто, воздух прохладный. Мы вместе забрались под белоснежные простыни.
Потом мы открыли окно настежь и курили одну сигарету на двоих, и я сказала ему, как мне нравятся волосы у него под мышкой, а сама гладила их – они такие мягкие. Он сказал, что я напоминаю ему Марпрессу Дон, и это был один из самых больших его комплиментов, потому что я ужасно ее люблю и восхищаюсь ее красотой. (Мы не похожи, но я постояла у ее могилы на кладбище Пер-Лашез.) Потом он сказал, что я напоминаю еще и Джейн Биркин на том фото, где она курит с обнаженной грудью. На нее я тоже не похожа, но! Я поинтересовалась у него, не пытается ли он ОПЯТЬ, сравнивая меня с легендарными женщинами, которые любят/любили Париж, просто затащить меня в койку…
Когда я нахожусь с Лу в спальне, я вспоминаю фильм «А́ bout de souffle»[138], момент, когда Мишель и Патриция просто говорят, и говорят, и говорят у нее в квартире. Только вдвоем, скрывшись от внешнего мира. Это одна из моих любимых сцен во всем кино… полоски и сигареты… искусство… открытые окна. «А́ bout de souffle» означает «на последнем издыхании» – так я себя чувствую временами → на последнем издыхании.
А иногда → как будто я вынырнула из глубин вдохнуть воздуха огромными глотками.
В Амстердаме Лу спросил у моего папы, можно ли ему записать их разговоры об искусстве и о музыке, и папа с удовольствием согласился. Лу впервые проигрывал мне фрагменты этих разговоров.
Еще он вчера записал на мобильник нас двоих, как он сказал, «просто так». Мы много смеялись, обсуждая нашу поездку и нашу взаимную ненасытность друг другом. Он попросил меня сказать что-нибудь, только сказать откровенно, не фильтруя, и я сказала: «Я Винсент, сейчас в Овер-сюр-Уаз два часа ночи, воскресенье, шестое мая. Мои Лу-оргазмы по-прежнему прекрасны и изысканны».
Когда очередь дошла до него, он сказал что-то на французском – я не поняла, а закончил так: «Я Лу и очень серьезно, хоть и с наслаждением, отношусь к своей роли в этом оргазмическом спектакле. Но даже не беря в расчет этого восхитительного совершенства, именно здесь я желаю быть… и больше, черт возьми, нигде».
Плейлист Винсент | поезд | Овер-сюр-Уаз – Париж
“This Must Be the Place (Naive Melody)” by Talking Heads
“Kiss” by Mélanie Laurent
“Voulez-Vous” by ABBA
“Dans ma rue” by Zaz
“Fine Line” by Harry Styles
“Mon amie la rose” by Françoise Hardy
“J’aime plus Paris” by Thomas Dutronc
“Lilac Wine” by Jeff Buckley
“Echo” by Mina Tindle “L’anamour” by Serge Gainsbourg
“For Once in My Life” by Stevie Wonder
“Fleur de Seine” by Yves Montand
“Something’s Gotta Give” by Sammy Davis Jr.
“Darling” by Carla Bruni
“Garden Song” by Phoebe Bridgers
“Papi Pacify” by FKA twigs
“Make Me Cry” by Pip Millett
“Take On Me (MTV Unplugged)” by a-ha
“69 année érotique” by Serge Gainsbourg
“Cheek to Cheek” by Ella Fitzgerald and Louis Armstrong
Часть третья. Женщина по имени Винсент
1
ИНТ. КВАРТИРА ВИНСЕНТ – ВЕЧЕР
Винсент сидит на кровати.
РАССКАЗЧИК (З. К.)
Чемодан она еще не разбирала и, наверное, сделает это только через месяц. Разбирать чемодан после поездки чрезвычайно грустно! Это значит, что путешествиям пришел конец. Откладывая распаковку вещей, она создает видимость, что может вот-вот отправиться путешествовать дальше. Ей хочется, чтобы неразобранный закрытый чемодан стоял на полу, пока ей не надоест на него смотреть.
Волосы она оставила распущенными и, наложив на скорую руку макияж, добавила чуть ярко-красной помады – добавила случайно, а может, и намеренно. Вытащила из шкафа шелковистый халат с пионами и надела его, потом достала ноутбук и устроилась среди подушек.
Когда они накануне приехали в Париж, Лу от вокзала поехал на метро в свою квартиру; Винсент – на такси домой. Она была такая уставшая, что только и смогла, что зайти вниз к Лоранам, поздороваться и поблагодарить их за то, что следили за квартирой и заботились о цветах, забирали доставленные букеты и почту. У них на кухонной стойке были желтые тюльпаны, доставленные от Киллиана в субботу, и Винсент настояла, чтобы миссис Лоран оставила их у себя.
Лораны расспрашивали ее о поездке, и мистер Лоран спросил о Киллиане и о детях. Он напомнил ей, что сохранить брак трудно, но оно того стоит, но здесь миссис Лоран, перебив его, вставила, что у сильных женщин больше выбора, чем было раньше, когда она выходила за мистера Лорана. Она добавила, что сейчас все по-другому и что развод порой бывает лучшим выходом. Мистер Лоран шутливо поинтересовался, не хочет ли миссис Лоран что-нибудь ему сообщить, и они засмеялись, и Винсент засмеялась тоже.
Винсент всегда нравится их слушать, даже когда она не согласна с мистером Лораном. Миссис Лоран приготовила ей чашечку чая, но Винсент выпила только половину. Миссис Лоран пригласила ее остаться поужинать, если вдруг ей не хотелось самой готовить. Винсент сказала, что дома есть консервированный суп и сухие печенья, которые она припасла как раз для такого случая, и ей будет в самый раз.
Утром она пополнила запасы в «Franprix», а завтра после обеда планирует встретиться с Батистом в кафе, где он угостит ее кофе с pain au chocolat в ознаменование ее возвращения в Париж.
На экране ноутбука возникает лицо Киллиана, он улыбается. У него свежая стрижка и новые очки. Винсент представляет, как он один ходит в парикмахерскую, один выбирает очки. У нее вот-вот польются слезы, а разговор всего полсекунды, как начался. Где бы они были и что бы делали сейчас, если бы он все не разрушил?
Дома ее ждали два конверта с сургучной печатью – его письма, но она еще их не открывала.
Она молчит и улыбается ему. Они поговорят о детях, поделятся кое-какими новостями. Полчаса, не больше. Все нормально.
– Ты прекрасно выглядишь, – говорит Киллиан.
– Merci. А ты постригся чуть ли не вчера?
– Ага, – дотрагиваясь до головы, говорит он и краснеет, как парнишка на первом свидании.
– Тебе идет. И очки тоже. – Винсент указывает на камеру.
– У тебя очень красивые алые губы. И цепочка у тебя… новая, мне очень нравится, – говорит Киллиан, тоже указывая экран.
– О, спасибо, – теребя прохладный кулон, говорит Винсент.
Золотая голова тигра лежит на ее коже – Лу подарил ей кулон во время последней поездки в поезде, по дороге в Париж. Надев его на свою короткую цепочку, он вложил его ей в руку и рассказал, что тайно купил его, когда шел из скейтпарка в Амстердаме, но решил подождать и отдать, когда они будут почти дома. Он сказал, что эта поездка была лучшим временем в его жизни и что он надеется, что она первая из многих их совместных поездок. Винсент сказала, что тоже с удовольствием путешествовала с ним и что в восторге от цепочки с кулоном. Она заплакала, потому что устала, и путешествие заканчивалось, и еще потому, что в последнее время плакала по любому поводу. Она тут же надела цепочку на шею и больше не снимала.
– Уж очень давно я тебя не видел, и все кажется новым, – замечает Киллиан. И добавляет, что через шестьдесят один день увидит ее во плоти.
– Я знаю.
– Не то чтобы я считал дни, конечно.
– Разве писателям не полагается избегать клише?
– Прости, пожалуйста. Как там Париж?
Он любит спрашивать «как там Париж?» как бы невзначай, как будто она просто знакомая, с которой о