Б сказал, что ты еще замужем?
Я думала, ты разведена.
Лу знает, что ты замужем?
Мина, ты мне нравишься.
Но я не могу понять,
какое ты имеешь к этому
отношение, честное слово.
Лу взрослый мужчина. Но
скажу, что ДА, он знает, что
я замужем?
Знает, потому что я ему сама
сказала.
Да, он взрослый мужчина,
но ему 25, а тебе 44… тебе
не кажется, что это немного
странно?
Я лишь присматриваю
за кузеном.
Вредная Мина.
Ой. Вино все выветрилось. Лицо Винсент горит. И опять она смотрит на свой диван у себя дома на экране. Киллиана не видно. Киллиана не слышно. Что он там делает? Пальцы бегают по клавишам.
Это похвально…
присматривать
за кузеном. Но может,
все-таки тебе вместо
того, чтобы волноваться
за нас, переживать
за свои собственные дела.
Вау, это что, подкол моего
брака? Это потому, что ты
дружишь с Агат?
Думаешь, я не знаю про
Б и Агат?? Ты живешь
здесь сколько… еще
года нет – и думаешь,
что знаешь про мой брак
больше меня самой только
потому, что работаешь
вместе с моим мужем?
Думаю, лучше всего
завершить разговор.
Согласна.
Пока Винсент пытается осознать, что только что случилось, Киллиан садится на диван, вид у него растерянный.
– Что ты там делал? – спрашивает Винсент.
– Да приходили тут… но уже ушли.
– Кто?
– Неважно.
– Но кто это был?
– Если я тебе скажу, ты придашь этому значение, а это ничего не значит.
Тело Винсент наполняется адреналином, заставляя ее встать – оставаться сидеть с таким выпрыгивающим из груди сердцем слишком нервно. Это Ханна. Она просто уверена, что это Ханна. Может, она сидит рядом с ним, за кадром.
– Это была Ханна? – спрашивает Винсент, чувствуя себя так глупо, что хочет чуть ли не сорвать с себя чертово лицо.
У нее есть Лу, у Киллиана – Ханна. Так все и работает. Так они справляются с ситуацией.
Киллиан поднимает обе руки.
– Да, это была Ханна, только она теперь своевольничает… и ко мне этого особого отношения не имеет… У нее бывают такие навязчивые идеи, которые меняются, стоит ветерку подуть. Мгновение – это будет кто-нибудь другой.
– Что? Что ты имеешь в виду?
– Она говорит, что влюбилась в меня, однако знает, что я женат на тебе… и что люблю тебя. Иногда эти навязчивые идеи у нее в голове приводят ее к моим дверям. Обычно она льет слезы или хочет поговорить… Не знаю, что ей нужно. Вин, клянусь тебе, я не знаю.
– Ах, Киллиан. Как мило с твоей стороны считать, что я все еще верю хотя бы одному произнесенному тобой слову.
– Вин, клянусь нашими детьми… это не то, что ты думаешь.
– Только попробуй. Ну, если только ты хочешь поклясться и Талли заодно. То есть он ребенок не наш, а твой, – говорит Винсент. Она мечется по комнате и поворачивает ноутбук так, чтобы он ее видел.
– Она один раз меня поцеловала. Вот, я тебе рассказываю! Все равно собирался сказать. Один пьяный поцелуй, и все, а потом у нее что-то помутилось… приходит сюда и говорит, что любит меня. Черт его знает, что такое. Бессмыслица. – Киллиан обхватывает голову руками.
Винсент ни слова не скажет о Лу. Она ничего не расскажет Киллиану. Он выбрал так поступить. Пусть прочувствует последствия своего поступка.
– Где она сейчас?
– Нет ее. Ушла.
– Вот уж не повезло тебе, как не ко времени она пришла, прямо во время нашего разговора. Ну и ну. Но знаешь что? Это неважно. Правда… наверное, это вообще не важно, – говорит она. Она смеется, но не помнит, как и когда начала. Наверное, она теряет рассудок. Точно, теряет.
– Что ты имеешь в виду? Почему ты смеешься?
– Киллиан, я иду спать. Спокойной ночи.
Винсент закрывает ноутбук и ставит его на комод. Выключает телефон. Выключает свет. Снимает халат. Ложится на кровать. Смех утекает в подушку, комната вокруг плывет.
2
На следующий день после обеда Винсент все ждет сообщения от Батиста, что из-за Мины их встреча в кафе отменяется, но сообщение так и не приходит. Она надевает льняной комбинезон и отправляется к нему.
Киллиан звонил ей семь раз и прислал десять сообщений. После десятого она наконец ответила ему.
Киллиан, сейчас оставь
меня в покое.
Когда я захочу говорить
с тобой, тогда и поговорим.
Почему ты ведешь себя так,
будто забыл, кто я??
Оба его письма лежат на кухонной стойке нераспечатанными.
Лу прислал сообщение с пожеланием доброго утра. Она рассказала ему о переписке с Миной, и он извинялся, как будто неправильно поступил он сам. Сказал, что поговорит с кузиной и скажет, чтобы отстала. Он сообщил Винсент, что собирается поиграть в парке в футбол, а потом пойдет на рабочую смену в бар. И ничего не сказал о том, чтобы провести время вместе или что он приедет к ней, и она тоже ничего не сказала. Она скучает по нему и винит себя, что была на грани видеосекса с Киллианом, и это уже какое-то извращение и психическая неуравновешенность, ведь Киллиан ее муж и можно подумать, он не видел ее груди.
Ни одна из ее эмоций не ложится в нужное углубление. Как с теми фигурами, которые были у детей, когда они были маленькими: круглая фигура ложится в круглое углубление, а квадратная – в квадратное. Вот как должно быть! Но эмоции Винсент все перепутались и не умещаются там, где должны быть. Треугольник пошатывается.
При виде Батиста, сидящего за столиком на улице, она понимает, что больше озабочена тем, скучает ли по ней Лу, чем какой-то женщиной, которая поцеловала ее мужа и одержима им.
Футболка Батиста сияет белизной на фоне его темно-коричневой кожи. Он курит, сидя со скрещенными ногами, и разговаривает со стоящим рядом мужчиной. Увидев Винсент, он улыбается ей, говорит собеседнику au revoir, и тот уходит. Винсент садится.
– Ах, как много нам нужно обсудить, non? – замечает он, широко улыбаясь.
Батист уже заказал для нее café au lait и pain au chocolat. Она пьет кофе и закуривает сигарету, предложенную Батистом из его пачки.
– Начну с того, что мне тебя не хватало, – говорит он.
Винсент выпускает дым.
– Слушай… Лу неосторожно упомянул при мне, что ты официально еще замужем, а мне не следовало говорить этого Мине. Он даже не знал, что Мина в курсе, пока она не прислала тебе сообщение. Я не давал ей твой номер. Она сама нашла в моем мобильнике. Это уже перебор. Ты же видела, какой она бывает упорной, – говорит он.
– Лу сказал, что, когда дело касается секретов, ты – «могила». И, видимо, иногда это похоже на правду? Взять, к примеру, то, что ты не рассказал про вас с Агат, – парирует Винсент, раз уж настало время поговорить начистоту.
– Как ты узнала?
– Видела, как вы перед Рождеством целовались на концерте «Анчоуса». Вы тогда еще не нашли меня в толпе.
– А с Агат ты по этому поводу разговаривала?
– Нет! Я разговариваю с тобой. Ты любишь говорить, вот и говори. – В Париже стоит чудесный майский день, в городе кипит жизнь и светит солнце. Мимо них, смеясь, пробирается большая группа школьниц.
– Я не знаю почему. Просто подумал, что все будет проще, если ты не будешь знать. Тогда нам вообще не придется это обсуждать, – пожав плечами, говорит Батист. Он тушит сигарету и берется за чашечку с кофе.
– У вас с Миной открытый брак? Поверь, не в моих правилах совать свой нос в чужую жизнь, но она ни с того ни с сего присылает мне сообщение и наезжает на меня из-за Лу, а я даже не знаю, что и как.
– Наш брак такой как есть… без особого ярлыка. Мы любим друг друга. Я иногда сплю с Агат. И у Мины есть друг. Его зовут Том. У них была любовь в школе, – говорит Батист таким тоном, будто пересказывает Винсент сюжет фильма, а не частное внутреннее устройство своей семейной жизни.
– Вот почему Мина меня терпеть не может! Не из-за Лу, а потому, что я подруга Агат.
– Ага… может быть. Хотя что касается Лу, она явно перешла черту. Лу взрослый человек. Он знает, что он делает.
– Значит, ты признаешь, что она меня терпеть не может.
– Совсем чуть-чуть, – показывая два пальца, между которым крошечное пространство, говорит Батист. Он смеется, Винсент тоже. Все это совершенно нелепо.
– Наверное, не стоит этого говорить… но до того, как вы сошлись с Лу, Агат вообще-то размышляла, не захочешь ли ты присоединиться к нам… ну, в постели. Она даже меня спросила, но я сказал, что ты не по этой части. И был прав… да? – интересуется Батист. Он откидывается на стуле, это выглядит сексуально. Винсент считает его красивым. Он холеный, умный и мужественный. Но! Она всегда думает о нем только как о друге, не более. Мысль о том, что он и Агат обсуждали секс втроем с ее участием, кажется ей дикой, ей бы такая никогда в голову не пришла.
Она тут же, просто из любопытства, представляет себе это. Они втроем в ее квартире, в постели. Она между ними. Агат и Винсент на коленях перед ним. Она целует Батиста, ласкает Батиста, позволяет Батисту ласкать себя. Она целует Агат, ласкает Агат, позволяет Агат ласкать себя.
Винсент молча смотрит перед собой, думает и курит сигарету. Вот старичок с собачкой, топая по улице, уворачиваются от человека на электрическом скутере.
– Вот как, – говорит она после слишком долгой паузы. Батист грозит ей пальцем, и на лице у него выражение, которого она раньше не видела, – смесь озорства с сексуальной удовлетворенностью. У нее проскальзывает легкое влечение к нему при виде его нового лица, но скользит оно медленно, как улитка, а она всегда на шаг впереди. – В любом случае я ценю ваше внимание. Merci, – говорит она, ухмыляясь ему.
– De rien[141]. Вот видишь… я был прав, – говорит он. – Спроси у Агат. Мы с ней про это несколько раз говорили.