шо, да, о'кей», и спрашивает, уверена ли она насчет Талли и Шивон, и она говорит твердое «да». Она уверена.
Когда возвращается Лу, он спрашивает, как Винсент себя чувствует, и она говорит, что о'кей. Они идут к ней в спальню, где она принимается рассказывать ему о книге Киллиана, о Талли и о реальных причинах ее бегства в Париж.
Лу, потный после футбола, признается, что несколькими неделями ранее, когда зашел с Аполлоном и Ноэми в книжный магазин, увидел там «Полураскрытую розу». Целую стопку. Заметив на обложке имя Киллиана, он все понял. Он купил книгу и прочитал ее всю, размышляя, расскажет ли она ему что-нибудь и когда.
Винсент плачет на кровати. В последнее время Винсент все время плачет на кровати. Она хотела сначала все рассказать о книге, а потом – о беременности. Но теперь они увлечены темой Талли и тем, как ее муж мог так поступить.
– Не знаю, Лу. Я не знаю! Меня все об этом спрашивают, будто у меня есть ответ, но у меня его нет!
– Даже не знаю, как ты можешь простить его и вернуться после этого, – говорит Лу. Он сложил ладони на макушке – точно так же, как Киллиан, когда стоял в коридоре отеля. Она любит, и когда Лу тоже так делает, но это значения не имеет. Он мерит шагами ковер на полу у ее кровати.
– Я должна простить его, ведь он отец моих детей, – говорит Винсент. Слезы текут с новой силой не только при мысли, что Киллиан отец ее детей, но и что Лу отец крошечного почти-ребенка в ее утробе. – А кто сказал, что я к нему возвращаюсь?
Нить ее собственной истории ускользает от нее.
Что она говорила Лу про август? Она не может не поехать на виллу, но не останется ли ее сердце в Париже? И зачем ей тело без сердца?
– Ты возвращаешься к нему, я чувствую… Ты даже визу не продлила, – чуть повысив голос, говорит Лу.
Он больше не ходит. Она опять объясняет, что с визой произошла невинная ошибка. Да, примерно через неделю уехать ей придется, но это не значит, что она не может вернуться.
Она просит прощения за то, что не рассказала ему о книге, и выкладывает ему все остальное: о переписке с Талли и как он подружился с ее отцом. О вилле. Она показывает ему фотографии и открывает на телефоне приложение YouTube, показывает еще и страничку Талли.
Лу сидит на краю ее постели, смотрит на нее.
– И еще… и время, конечно, паршивое для такого разговора, ведь мы говорим совсем о другом… и я уже Агат сказала, потому что мне было необходимо сначала поговорить с женщиной… но, Лу, я беременна. И пока ты не успел ничего сказать, что бы вывело меня из себя, ребенок твой. С Киллианом я в Нью-Йорке не спала, к тому же так быстро не беременеют. С Киллианом я не спала больше года. Это случилось, когда мы ходили в оперу, в тумбочке не было презервативов. Это был вечер, когда было… мое платье и твой… смокинг. Если бы не это, не эти полоски и волосы… твои чертовы бедра, боже мой, – отмахиваясь от него, говорит Винсент.
«Кто такой Волк?» – спросила у нее дочь.
Кто боится этого доброго волка, сидящего у нее на кровати?
Темные глаза Лу мгновенно теплеют, краешек рта загибается кверху. Он тянется к ней, обнимает ее.
– Tu es sérieuse?[162] – шепчет он ей в ухо.
– Да! Лу! Я серьезно! Тебе не кажется, что у меня и так столько всего сейчас происходит? Считаешь, я буду что-то такое выдумывать, чтобы развлечься? – Она суетливо убирает волосы с лица.
– А ты хочешь этого ребенка? – осторожно спрашивает Лу. – Сразу скажу, что я бы хотел оставить его… если ты хочешь.
– C’est moi qui décide, – говорит она.
Они все молчат и молчат, но церковные колокола звонят.
– Тебе… безразлично, – прерывает молчание Лу. – И больше ты ничего об этом не скажешь?
– Безразлично? Нет! Я на долю секунды перестала плакать, и ты подумал, что мне безразлично? Так спешишь осудить мои чувства, а я даже еще не знаю, что чувствую! И кто так говорит? Безразлично?
– Прости. Пожалуйста… Просто я разучился тебя понимать, – говорит он. – Но если ты вместе с ребенком сбежишь в Италию, я ничего не смогу сделать. Ты исчезнешь, и я больше никогда не увижу тебя… вас обоих. – Он обхватывает голову руками.
– Лу… почему ты считаешь, что я… способна на такое? Как я могу так поступить?
Как же она устала. Хочется есть, и одновременно ощущение полного живота, кружится голова. Даже болит. Она помнит все эти ощущения с тех времен, когда была беременна Колмом и Олив. С Колмом они продолжались целых пятнадцать недель. С Олив было легче, или она постепенно привыкла, точно она не знала.
– И если оставлю… ты молодой… это будет мое решение, а от тебя я ничего не ожидаю. Мне не нужны твои деньги, и тебе не придется… ничего делать. Вот был бы ты старше! Я просто не могу не чувствовать, что краду у тебя время. Прости, но это так. Полный сумбур, – говорит Винсент.
Язык плохо ее слушается. И кажется, что она говорит о чьей-то еще жизни. Слова сказаны, но ни на слух, ни по ощущениям не воспринимаются как обозначающие реальность, которую ей предстоит осознать и в которой предстоит разобраться. Она уже отъединилась от ребенка, хотя бы на время, чтобы на практике увидеть и почувствовать эту реальность.
– Необязательно, чтобы был сумбур. Мы можем взглянуть на это по-другому. Изменить свой возраст я не могу, поэтому не знаю, что говорить, когда ты яростно гонишь меня прочь, – говорит Лу. Лицо у него печальное. Настолько, что она плачет.
– Помнишь, мы ехали на поезде в Лондон и я сказала тебе, что это будет как в трагедии… как в одной из тех старинных, написанных мужчинами книг, где женщина заводит любовника, занимается сексом для удовольствия и в конце умирает? С такими, как я, у вселенной разговор короткий. Это что-то вроде наказания. Беременна в сорок четыре года… в сорок пять рожать. И начинай все сначала. Даже не верится, если честно, что все это на самом деле. Я… мы натворили дел. Этим все сказано, – говорит она и лежащей возле ее ноги смятой салфеткой вытирает нос, промокает глаза.
Лу ложится на кровать и смотрит в потолок. Она спрашивает, о чем он думает.
– Не знаю.
– Лу, я ведь люблю тебя. Это как-то потерялось среди всего прочего, но зато правда. Люблю.
– Может, это не наказание. Может, мы ничего не натворили. Я хочу, чтобы ты оставила ребенка. Я мог бы купить тебе виллу. В Тоскане их полным-полно, – говорит он и тоже плачет, прижимая ладони к глазам.
Взгляд Винсент падает на полку.
Mon cœur mis à nu[163]. Bonjour tristesse. Vivre sa vie[164].
Она встает с кровати и подходит к стопке книг возле комода.
Достает «Два бегущих поезда» Августа Уилсона и, не произнося ни слова, держит так, чтобы Лу мог прочитать название.
– Quoi? – не понимает он.
Винсент, постучав пальцем по названию, прикладывает его к губам, делая знак молчать.
Поняв ее замысел, он вытаскивает «Корни»[165] и показывает ей. Она отвечает книгой «О дивный новый мир», а он уже берет в руки «Ночь нежна» Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда. У нее: «В поисках утраченного времени» Пруста. У него: «Поклонник вулканов» Сьюзен Зонтаг. После длительного раздумья она останавливается на книге «Их глаза видели Бога»[166]. А когда он показывает ей «Родню» Октавии Батлер, она снова принимается плакать.
Он заключает ее в объятия, и они плачут вместе, потому что все меняется, а иногда, когда все меняется, только и остается, что плакать.
Они перекусывают. Они спят.
Утром Винсент поднимается рано и пытается заняться кое-какой работой. Лу помогает ей с обжигом глины и упаковкой посылок. Перед началом занятия по созданию ювелирных украшений она занесет их на почту. Июль почти закончился, и ее время в музее тоже. На выходе из здания она встречает мистера Лорана, который грустно улыбается, напоминая ей об этом.
9
Мы состоим из воспоминаний. И это не шутка. Наш гиппокамп помогает нам их хранить и воспроизводить. Наш мозг в своих хранилищах содержит огромное богатство. Представьте себе наш мозг, нашу душу без воспоминаний. Думаю, вам захочется сохранить даже самые неприятные из них, если вам скажут, что вы можете одним махом потерять их все.
Что вы узнали, чему научились на этих занятиях по журналированию, что вы понесете с собой дальше? Что-то, к чему вернетесь через воспоминания? Есть ли у вас любимое воспоминание про наши занятия? Не обязательно возникшее в этих стенах, но и по дороге в музей, при входе в здание или выходе из него? Не думайте, что оно слишком мелкое, чтобы его вспоминать, или слишком крупное, чтобы пытаться его осознать.
Молодой человек, который посещает еще и занятия по созданию ювелирных изделий, рассказывает о том дне, когда они делились негативными воспоминаниями, и как истории, рассказанные остальными, заставили его понять, что не его одного в классе преследуют плохие воспоминания. Это дало ему возможность почувствовать более крепкую связь с остальными, не только в классе, но и в целом мире. Это чувство связи с другими вызывает в нем желание быть к людям добрее. Молодого человека зовут Гийом, он из Бордо.
Пожилая женщина делится историей про то, как примерно на полпути между ее домом и музеем ей стало жарко, и она остановилась, чтобы достать из рюкзака бутылку с водой. Она села у фонтана и увидела, что рядом умывается небольшая серая кошка. Они сидели вместе, два маленьких существа, которым понадобилось отдохнуть. Это помогло ей понять, что замедляться нормально и что она тоже зверь.
Винсент рассказывает о первом дне занятий. Как она уронила за дверью класса банку с цветными карандашами, и все остановились и помогли ей собрать их. Что это послужило отличным способом снять напряжение первого дня и что теперь она, наверное, будет нарочно так делать. Еще она делится счастливым воспоминанием о походе в оперу с другом. Как они шли в Оперу Гарнье и каким неподвижным было небо, когда они возвращались из театра к ее дому.