Лу вернулся на последнее занятие, не сводит с нее внимательных глаз и слушает всех, грызя кончик ручки. Он сидит прямо напротив нее в своей рубашке с подсолнухами, положив ногу щиколоткой на колено. Когда одна женщина делится воспоминанием о дне, когда она узнала, что беременна, Винсент кладет руку на живот. Подняв глаза, она видит, что Лу по-прежнему наблюдает за ней. Она потрясена, что стены музея не задрожали и не рухнули под тяжестью всего того, что осталось несказанным.
Однажды вечером я подошел к ее окну и наблюдал за ней, за ее движениями в освещенном помещении. Она не знала, что я там.
Однажды вечером я подошла к его окну и наблюдала за ним, за его движениями в освещенном помещении. Он не знал, что я там.
10
Плейлист Винсент для путешествия поезд Париж – Тоскана
“Une tigresse” by Anchois
“Come Back to Me” by Tully Hawke “The Girl from Ipanema” by Stan Getz and João Gilberto
“America” by Simon & Garfunkel
“Clay Pigeons” by John Prine
“Mambo Italiano” by Dean Martin
“Ain’t No Mountain High Enough” by Marvin Gaye and Tammi Terrell
“(What a) Wonderful World” by Sam Cooke
“Buona Sera” by Louis Prima
“Harvest Moon” by Neil Young
“Come Thou Fount of Every Blessing” by Sufjan Stevens
“Postcards from Italy” by Beirut
“Forever Young” by Rhiannon Giddens and Iron & Wine
“iMi” by Bon Iver
“Both Sides Now” by Joni Mitchell
“Gypsy” by Fleetwood Mac
“The Weakness in Me” by Joan Armatrading
“All I Want” by Toad the Wet Sprocket
“Butterfly” by BTS
“Delicate” by Damien Rice
Так долго на поезде Винсент одна еще никогда не ездила. Париж – Лион. Лион – Турин. Турин – Милан. Милан – Болонья. Болонья – Тоскана. Она сидит рядом с приятной пожилой итальянкой, которая напоминает ей бабушку. Винсент немного спит и через определенные промежутки времени ходит в туалет по-маленькому. Иногда ее тошнит. Она ест крекеры и пьет газировку.
Она сходила к врачу, сдала анализ крови, и врач сказал, что срок беременности почти шесть недель и спросил, не желают ли они через трансвагинальный ультразвук послушать сердцебиение. Да. Лу был с ней, улыбался и держал ее за руку, хотя она и говорила, что с ней все хорошо. Она не хотела все время напоминать ему, что она не какая-нибудь беспомощная девочка, которая никогда через это не проходила, поэтому не возражала, чтобы он касался ее плеча и спрашивал, как она. У Лу выступили на глазах слезы, когда он услышал легкий стук сердца их ребенка. Винсент, глядя в окно, находилась в каком-то заколдованном состоянии приятного изумления.
Агат по-прежнему была единственным человеком, которому она об этом рассказала. Винсент дала понять Лу, что не собирается препятствовать тому, чтобы он поделился новостью с друзьями, но просто считает, что об этом не стоит говорить, пока они точно не решат, что делать. При этом она не хотела, чтобы он ходил и носил эту тяжелую тайну в себе, поэтому разрешила рассказать Аполлону и Батисту, понимая, что, как только узнает Батист, тут же узнает и Мина.
Когда Винсент уезжала из Парижа, она пообещала сообщить Лу, как только доберется до Тосканы, но он все время писал ей, как он скучает, что он очень рад ребенку и что ничего не изменилось лишь оттого, что она ненадолго уезжает.
Он прислал ей песню, которую сочинил для ребенка. Он назвал ее «La lentille»[167], потому что врач сказал им, что сейчас ребенок размером с горошину. Лу снял на видео весь визит к врачу и даже подключил мобильник к кардиомонитору, чтобы как можно четче записать звук.
Фоном в песне, будто драм-машина, проносится туктуктуктуктуктук сердца их ребенка. Винсент в слезах слушает убаюкивающие гипнотические гудки, которые повторяются так долго, а итальянские деревни мелькают в окнах так быстро, что она уже и не знает: жизнь то ли кончается, то ли начинается.
Лу пишет опять.
Ребенок! Сделано в Париже.
Сделано в Париже. Она опять плачет и с нежностью вспоминает плачущую женщину, которую они с Лу видели в поезде по дороге в Лондон.
Женщина, сидящая рядом, касается ее руки и спрашивает, все ли в порядке, и Винсент кивает и говорит: «Да, спасибо». Она в порядке. Она рассказывает соседке, что беременна, и женщина говорит, что поняла это по лицу Винсент. У нее такой дар, и она никогда не ошибается, ни разу за семьдесят три года. Она говорит Винсент, что у ребенка будет копна волос и, наверное, будет мальчик, но это она отгадывает правильно не всегда, а чуть чаще, чем в половине случаев.
Добралась до Тосканы,
все хорошо! От видов дух
захватывает.
Но не переживай!
Я скучаю по тебе.
Рад слышать. Говори
со мной почаще,
Сент-Винсент.
Ладно?
Киллиан с букетом полевых цветов стоит прямо у вокзала рядом с маленьким желтым «Фиатом». Увидев Винсент, он широко разводит руки, и она оказывается в его объятиях. Он говорит, что очень рад ей и восхищается тем, как мило она выглядит в этом белом платье. Киллиан слегка помешан на ней в белых платьях, и поэтому она сначала не хотела его надевать, но ведь она его так любит – это легкое платье в «швейцарский горошек».
– У тебя горят щеки. В поезде было жарко? – касаясь ее волос, спрашивает Киллиан.
– Нет, было нормально. Я в порядке. – Он отдает ее цветы. – Спасибо, Киллиан.
Он грузит вещи в машину, они уезжают.
До виллы ехать полчаса на север, а когда они оказываются на месте, Винсент, не веря своим глазам, прикрывает рот рукой. Все выглядит еще более великолепно, чем на фото и чем она себе представляла: светлый и темный камень красиво и ярко выделяются на фоне синего, золотого и зеленого – прямо как в одном из ее любимых фильмов. Ей хочется задержаться здесь, но Киллиан берет ее за руку и ведет внутрь виллы, куда он привез что-то из ее оставшихся дома вещей, чтобы создать ощущение комфорта.
Серое, связанное косичкой одеяло с их кровати, подушка, которую она не взяла. Чайник и чашка, белые кружки для капучино. Кардиган, который она уже почти не носит, но носила раньше. Он аккуратно сложен на диване, и она, взяв его, подносит к лицу.
Пахнет их домом. Пахнет домом.
Из-за учебного расписания Олив они с Колмом прилетят только через два дня. Еще прилетают Талли и Шивон. Винсент сказала обоим, чтобы каждый привез близкого человека. Потом оказалось, что сестра Талли приехать не сможет. На вилле четыре спальни, места хватит всем.
В ту первую ночь вдвоем на вилле она не возражает против поцелуев Киллиана в постели, понимая, к чему все идет. И да, она скучала по нему, очень скучала. Он тот же, что и раньше, и он другой.
Он внутри, там же, где ребенок Лу.
Потом они сидят у открытого окна, едят один персик на двоих.
– Твой кулон мерцает… как маленькое пламя, – говорит сидящий по другую сторону свечи Киллиан и подается вперед, чтобы коснуться тигра.
У нее сладкие, липкие губы, и теперь уже она хранит большой секрет.
– Вина не хочешь? – спрашивает он.
– Нет.
– Почему?
– Потому.
– Ты когда-нибудь думаешь снова надеть обручальное кольцо? – спрашивает он.
– Возможно, – врет она в темноте.
Следующие два дня они лениво отдыхают под буггенвиллией, плавают в бирюзовом свечении. Готовят и едят. Делятся какими-то историями, которые сохранили друг для друга. Винсент рассказывает свои истории, как вышивальщица, работающая со сложным рисунком. То прошивая, то пропуская, обнажая лишь то, что ему позволено увидеть.
Они три раза вместе, и все три раза Винсент представляет, что она с Киллианом «до».
Все три раза она думает о Лу, хочет Лу и скучает о Лу.
Окна открыты. Белый жасмин в больших стаканах на обеих прикроватных тумбочках, и еще букет на комоде в бутылке из-под молока. Рядом тихо похрапывает Киллиан. В голубом свете она пишет je t’aime в Париж молодому мужчине, и он шлет ей je t’aime в ответ.
Этого недостаточно, и она выходит из спальни, звонит ему. Признается во всем осторожным шепотом.
Je suis désolée. Je suis désolée.
Винсент ложится обратно в постель и спит, окутанная своим французским парфюмом с лесистым ароматом, на ней огромная футболка с «Анчоусом» и больше ничего.
Ей снится Лу.
Талли Хоук такой же очаровательный в жизни, каким и представал в своих мейлах, и при встрече с ним Винсент плачет. Он выше ростом, чем она себе представляла, и немного полнее. Он бородатый и добродушный, восхищается их новым домом и обнимает ее, немного даже приподнимая в воздух. Он привез с собой свою девушку, Имер. Она тихая, по-летнему загорелая, с лучащимися глазами, на ней платье в полоску и белые кроссовки. Винсент не может сдержать слез, когда Талли встречается и впервые обнимается с Колмом и Олив. Он обнимает и Киллиана.
Шивон похожа на свои фотографии, но ниже ростом и меньше, чем Винсент представляла, но еще красивее. Ее даже охватывает какая-то абсурдная, ретроспективная ревность при мысли о ней вместе с Киллианом в Дублине. Шивон не сразу подходит к нему. С тех пор, когда они были тинейджерами, они видят друг друга в первый раз. Обнимая его, она плачет, и Винсент опять не может сдержать слез. Муж Шивон и Киллиан нерешительно улыбаются друг другу и пожимают руки.
Олив сделала короткую стрижку, и Винсент, подойдя на кухне к ней сзади, трогает остриженные кончики.
– Обожаю новую стрижку. А вдохновил меня Париж, – говорит Олив, изображая французский акцент. Она сидит и нарезает желтые перцы для соуса к пасте. Колм и Талли здесь же, сидят за столом и разговаривают. Николь и Имер у стойки режут салат, заправляют его.
На мобильном Колма играет музыка – песня, написанная его дедом Соломоном.
Винсент выходит подышать ранним августовским воздухом. Шивон сидит рядом с мужем, Киллиан напротив, смотрит на нее. Винсент представляет, как они были тинейджерами там, в Дублине, и как они понятия не имели, куда приведут их жизненные пути, насколько они в конце концов окажутся параллельны и перпендикулярны друг другу.