- А тысяча долларов в конверте? Правда, их тут уже нет... А "дипломат"? А персональный компьютер? - Майор сделал театральный жест рукой в сторону маленького столика.
У Алексея Александровича от гнева помутилось в голове.
- А вы уверены, что деньги - это их подарок?
- А не их? - быстро спросил майор, впиваясь насмешливым, скачущим от возбуждения, словно бы пьяноватым взглядом в глаза арестованного.
- Их, их! - зло признал Алексей Александрович, хотя тут же пожалел о своих словах. - Я купил на них химреактивы для лаборатории! Идите, проверьте!
- Проверим. Но факт - вы приняли, приняли от них деньги, подарки и не сообщили, например, в налоговую! И приняли, наконец, орден!
- Какой орден? - недоуменно откинулся Алексей Александрович. - Вы бредите?! Вы иероглифы-то прочтите! И у нас такие медальки теперь выпускают в каждом институте, на заводе к юбилею...
- Не считайте нас за дураков. Она с номером.
- Ну и что? Господа-товарищи, что с вами?! Он у вас больной?
Майор поднялся и прорычал:
- Слушайте, вы, господин профессор! Вы не перед студентками или аспирантками, хвост не распускайте! Это там вы можете вести аморальный образ жизни, пьянствовать, в рабочее время изучать китайскую литературу... - Он вынул из стола стихи Ду Фу. - А ваши сотрудники жалуются, что вы бросили их, не помогаете...
"Этого не может быть! Кто?! Что за глупость?! Хотя..."
- Ду Фу - не просто стихи, - пробормотал Алексей Александрович. - Это для шифровки.
- Да?! - оскалил желтые зубы майор. - Вы дураков из нас не делайте! Отвечайте на вопросы! Месяц назад вы были задержаны, вам было предъявлено обвинение согласно статье двести восемьдесят три, с вас взяли подписку о невыезде, это минимальная мера пресечения... Мы не хотели лишать институт и университет ценного работника, мы полагали, что вы осознаете опасность своего поведения. А вы продолжили сотрудничать с китайской стороной, что выразилось в переписке, в телеграммах, в приглашении приехать... Вы что же, настолько легкомысленны? Или думаете, нынче можно наплевать на интересы государства? Итак, я спрашиваю: вы признаете, что за вознаграждение помогали зарубежным специалистам строить стенд по секретной тематике?
- Но сперва у меня к вам вопрос, можно? - Алексей Александрович медленно поднялся.
- Да сидите вы!
- Скажите, неужто вам больше нечем заняться? У нас на городском базаре наркотики продают, мальчишки подыхают по подвалам, банда Белова открыто пирует в ресторанах, в губернаторы проходят сомнительные люди, народ теряет веру во власть...
- Конечно. Конечно, потеряет. Если даже белая кость, наши дорогие ученые, продают Родину с потрохами!
- Вы! - Алексей Александрович замахал руками и, уже ничего не соображая после двух ночей без сна, закричал фальцетом: - Дубина! Вам не здесь работать - говно на ферме носить вилами, да говно жидкое, чтобы больше наслаждаться! Господа, я требую... требую другого следователя... Сейчас не тридцать седьмой... - В глазах потемнело, в правом виске что-то лопнуло, он медленно осел и потерял сознание...
Когда он пришел в себя, лежал одетый на постели, но не в СИЗО. Его, видимо, отвезли, бесчувственного, в больницу. Рядом в белом халате сидел румяный врач с маленькими, как у Брониславы, глазками, поодаль переминался на каблуках лейтенант Кутяев. Дернув правым усиком, он что-то спросил у врача, тот кивнул и встал.
- Давление стабилизировалось. - Врач наклонился над профессором, от него пахло эфиром. - Вы меня слышите, Алексей Александрович? У вас был криз. Сейчас получше, но... вас бы, конечно, в стационар. - Он повернулся к молодому чекисту. - Нет возможности?
Кутяев, ничего не ответив, выразительно посмотрел ему в глаза.
- Но сейчас ему лучше, - торопливо повторил врач и вышел из палаты.
- Поспите, Алексей Александрович. - Молодой следователь посмотрел на часы. - Утром с вами хотел бы побеседовать ваш адвокат.
- Мне не нужен адвокат, - процедил Алексей Александрович. - Оставьте меня в покое! Слышите?
Следователь Кутяев был, кажется, напуган. Качнув головой, он удалился.
Через сутки подследственного Левушкина-Александрова перевезли обратно в следственный изолятор, но теперь уже не в подвал, а в новый корпус. Здесь в камере имелось окно, лился живой свет, воздух был свежее и коек стояло поменьше - шесть двухэтажных. Арестанты здесь арендовали вполне солидный телевизор "Шарп" с большим экраном. И даже собралась небольшая библиотечка. Профессор машинально отметил "Уголовный кодекс" 1996 года, "Как закалялась сталь", стихи Есенина, "Последний поклон" Астафьева...
Очень даже неплохо. Но выяснилось: каждый платит за нахождение в новом корпусе тысячу рублей в месяц - комфорт стоит денег. Алексей Александрович было принялся шарить по карманам, нашел две сотенки, но "сидевшие" с ним рядом молодые люди сказали:
- Александрович, не мшись... За всё кинуто... - И, кивнув на телевизор, поведали, что четырнадцать академиков из Новосибирского Академгородка уже выступили с открытым письмом к Президенту и к руководству ФСБ, требуя прекратить произвол местных чекистов. Ученые гарантируют, что работа, которую проводил Левушкин-Александров в Китае, не содержит в себе никакой государственной тайны.
Началось.
16
К директору Института физики академику Ю.Ю.Марьясову приехал майор ФСБ Сокол.
Юрий Юрьевич, видимо, был знаком с Андреем Ивановичем: как только секретарша сказала, что в приемной Сокол, тут же выскочил из-за стола и самолично встретил сотрудника ФСБ.
- Очень, очень рад вас видеть! - улыбался он, пожимая руку Соколу.
- Я тоже, - буркнул майор. - Я посоветоваться, на минуту. Вы уже осведомлены?
- Да, конечно, - понятливо закивал Марьясов. - Ужасное событие.
- Такое пятно...
- Да... но, может быть...
- Нет, Юрий Юрьевич, дело серьезное! Мало того что доллары, дорогой компьютер, китайцы еще наградили гражданина Левушкина-Александрова орденом!
Марьясов поднял брови и, взяв со стола очки, надел их.
- Вы шутите?
- Могу показать. - Сокол достал из потертого кейса медную медальку с иероглифами. - Она с номером.
- Действительно? Но ведь...
- С номером, Юрий Юрьевич.
- Вообще-то у меня тоже есть... - забормотал Марьясов, доставая из ящика стола штук шесть или семь желтых и белых медалек с выпуклыми надписями на разных языках. - На конференциях давали... Может, вам отдать? Сдать?
Сокол, подозревая скрытую издевку со стороны академика, сурово глянул:
- Юрий Юрьевич!
- Да что вы, Андрей Иванович!
- Я к тому, Юрий Юрьевич... После ваших новосибирских коллег кое-кто и здесь собирает подписи.
- Да? Не слышал.
- Так я вас информирую. И поскольку мы знаем вас, как ответственного человека, мы бы лично не советовали... Они не в курсе многих деталей... У нас два заключения из академических институтов...
Марьясов доверительным тоном спросил:
- Каких, если доверяете? - Медное лицо его, изрезанное морщинами, которые обычно весело играли, в этот миг застыло.
- Ну, это не важно... - Сокол запнулся. - Вы-то нам доверяете?
- Разумеется, - уверил его Марьясов.
- Заключения совпадают с мнением следствия. Он и вас подставил - с вашего телефона отправил факс игривого содержания в Пекин. А что касается денег...
- Мы еще их не трогали! - быстро ответил Марьясов.
- Вы имеете в виду - на счету Института? Но были наличные! Он признал. Да и мы, когда впервые задержали, зафиксировали их. Говорит, израсходовал на химреактивы. Поди проверь.
Марьясов кивнул на телефон:
- Можно у биофизиков спросить. Давайте узнаю?
- Я сам узнаю, если будет нужно! Я, собственно, уточнить насчет вашей подписи... если к вам обратятся...
Марьясов помолчал, глядя на майора в штатском, улыбнулся, затем улыбнулся еще шире, показав сбоку два старых золотых зуба. Другие были белые, керамические.
- Андрей Иванович, дорогой! Конечно же, я не подпишу!
Крепко пожав академику руку, майор Сокол вышел из кабинета.
Марьясов сел за стол, жестко утер ладонью лицо и надолго задумался. Звонил телефон - он не снял трубку. Заглянула в дверь секретарша, Юрий Юрьевич медленно покачал головой. Затем вдруг вызвал ее в кабинет, поманил пальцем и тихо приказал:
- Срочно ко мне Муравьеву и Ваню Гуртового!.. Ну, молоденький такой, в лаборатории Алексея Александровича.
- Поняла. - Кира выплыла из кабинета грациозно, как привидение.
В это время молодые ученые из осиротевшей лаборатории сидели в кабинетике шефа и сочиняли открытое письмо, обращенное к общественности.
Писал Иван Гуртовой, бородатый Женя сидел, сверкая глазами-углями, а Живило бегал вокруг и диктовал. В проходе, возле шкафа со всякой стеклянной посудой, стояла на страже тетя Тося в темном платке, уткнув руки в бока.
- Местные деятели ФСБ, не понимающие ни аза в физике, вляпались в лужу, но у них нет хода назад, они теперь могут только пугать...
- Нормально! - прохрипел Женя.
Из-за спины тети Тоси проревел, как слон, Илья Кукушкин:
- Уси-илить! "В лужу говна-а"!
Гуртовой сжал губы, положил ручку. Он был не согласен.
- Почему?! - подскочил к нему Артем Живило. - Что тебя не устраивает?
- Ну зачем лужа? - тихо спросил Иван. - И насчет "ни аза"... Кто знает, может, они наш универс заканчивали?
- Ну и что? Материал-то открытый. Вот же! - Живило схватил со стола книгу и пошелестел ею над головой. - Мне брат переслал из Красноярска. Здесь шеф описывает как раз такой стенд!
Промычав что-то, Кукушкин убежал. В проходе зашушукались новые люди. Тетя Тося не пускала кого-то, потом буркнула:
- Только быстро!
Заглянула секретарша Марьясова:
- Мальчики, который тут Гуртовой?
Внезапно побледнев, Иван осторожно поднялся.
- Вас Юрий Юрьевич просит зайти.
- А-а! - Иван передал авторучку Жене. - Я сейчас. Наверняка это касается... - Не договорив, ушел вслед за девицей.