- А Бронислава говорит: у него как раз нельзя брать. Он американец, могут и это к делу подшить!
- Хорошо, хорошо. Найдем в другом месте. Вот вурдалаки! - неожиданно процедила Анна Константиновна. - Довели Академгородок, ни у кого ни копейки...
К старшему лаборанту Нехаеву пришел профессор Марданов, оглянулся на дверь и, буркнув свое неизменное: "Проклятье!", достал из кейса пачку сторублевок, обвязанную розовой тонкой резинкой.
- Для адвоката, для хищника, передайте...
Нехаев сделал вид, что хочет что-то сказать... На самом деле он не знал, можно ли принять у Марданова деньги...
- Спа-асибо, Вадим Вла-адимирович, - наконец проговорил Нехаев и, положив деньги в непрозрачный пакет, поехал к Брониславе.
Узнав от кого, Бронислава кивнула и деньги приняла:
- Все-таки этот наш... русский...
Наконец, из Москвы вернулся Марьясов, и академик Кунцев пришел к своему коллеге.
Он был, конечно, осведомлен, что Юрий Юрьевич не подписал, как и сам Кунцев, коллективное письмо академиков, но тем не менее (а может, это и важнее!) отослал в ФСБ по поводу действий Левушкина-Александрова заключение: они не представляют собой криминала.
Сам Кунцев вчера также решился на подвиг - на давний запрос ответил в органы безопасности положительной характеристикой своего сотрудника.
И сегодня пришел к Юрию Юрьевичу, чтобы между делом рассказать об этом, а также поблагодарить, разумеется, за поддержку Алексея Александровича.
Марьясов, побывав в Москве, конечно, кое-что узнал, но говорил с Кунцевым мягко и запутанно...
- В общем, все так...
- Да, ситуасия.
И все же, пока они сидели, смакуя кофе и болтая о длине юбок своих секретарш (причем Кунцев похвалил секретаршу Марьясова, а Марьясов секретаршу Кунцева), Кунцев выяснил следующее.
Если в перечне закрытых тем значится общая формулировка "Моделирование воздействия космической среды на космические объекты", то ИМ не докажешь, что Алексей Александрович занимался чем-то иным. Грубо говоря, если он китайцам подарил не сто яблок, а два яблока, то все равно это ЯБЛОКИ.
С другой стороны, думая уже о предстоящем суде, из закрытого города создатели спутников прислали еще одно письмо, теперь уже на имя Марьясова для зачтения на процессе (уж директора-то Института физики должны туда пустить!), где еще раз напомнили, что в перечне ОТКРЫТЫХ публикаций на эту тему числятся 37 наименований! "Таежным механикам" нельзя не верить: они и были заказчиками работ по электризации спутников и сами устанавливали грифы закрытия.
Марьясов подарил Кунцеву копию этого заключения.
- Главный вывод: представленные в контракте характеристики установки и ее составляющих элементов не являются секретными и не содержат технологий ноу-хау.
- Да, да... Если можно продать китайсам, почему не продать? Они купят у американсев, а мы так и будем сидеть в дерьме, - прошелестел Кунцев.
Но кто бы что ни писал сейчас, оставалось ясным одно: региональное управление ФСБ, ознакомившись с экспертными заключениями, оправдывающими действия Левушкина-Александрова, имеет также иные, вполне авторитетные заключения, на основании которых ученый и взят под стражу.
Насчет одного из этих злополучных заключений подозрение имелось. У обоих академиков отношение к университету давно было тяжелым. С отъездом Соболева там начались мрак и гниение. Бывшие физические лаборатории соединяли и снова делили. Несколько диссертаций не утвердил ВАК - такого позора прежде не бывало.
- Почему они киксанули? - двигал всеми своими медными морщинами на лице Марьясов. - Надо бы поговорить с ними.
- Я говорил с Орловым, - сказал Кунцев.
- Ну как?
- Уходит от разговора.
Марьясов подумал, усмехнулся и набрал телефонный номер:
- Николай Николаевич, как твоя докторская? Не пора ли уж заканчивать да защищать?.. А пока что загляни к мне, есть пара вопросов... - Положив трубку, подмигнул. - Сейчас старый сибиряк притопает. Неужто у этого медведя случилась медвежья болезнь? Чтобы не трясся, оставьте нас одних.
- Да, пойду, - Кунцев поднялся. - Ну и ситуасия... А как же презумсия?.. Н-да. Если правда университет подгадил, то кто же второй институт? Может, москвичи? Им-то нас не жалко.
- Скоро узнаем. Как только передадут читать тома дела Алексею Александровичу. Меня интересует другое - почему?! Кому этот бледный ангел помешал?
- Вы сказали "тома". Там что, действительно тома? - испуганно ахнул старик-биофизик.
- Пять томов! Но там же, Иван Иосифович, вся шелуха собрана: протоколы обысков, допросов... Ну и то, что нас интересует, - заключения темных сил...
И пришел Николай Николаевич Орлов к Юрию Юрьевичу Марьясову.
И обнялись старые приятели, оба заядлые охотники и рыбаки.
И налил ему Марьясов "Смирновской", и выпили они, и посмотрели в глаза друг другу.
И сразу понял старик, в чем его подозревают... Но, поскольку жизнь на излете, а на пенсию хочется уйти доктором наук, покаялся Николай Николаевич, что все эти годы завидовал молодому гению.
И представился случай палку в колесо сунуть. И сунул он эту палку, потому что в свое время его, Николая, в эту тему не взяли - он всегда медленно соображал.
А сейчас на него надавили, потому что два года назад было уголовное дело - в лаборатории пропало около 200 литров спирта и 1 км. дорогого коаксиального кабеля... А нынче случилось еще ЧП - сын Николая Николаевича со шприцами и всякой гадостью в кармане попал в милицию... И старого ученого от позора спасла более серьезная фирма...
Попросили - Орлов и подмахнул заключение.
- Но я же не могу об этом рассказать... Юра! Я жить хочу!
- Живи, Коля, - сказал Юрий Юрьевич. - Кто же второй?
Но об этом Николай Николаевич Орлов не знал ничего.
23
Левушкин-Александров уже и не помнил точно, которое сегодня число. К нему никого не пускали и никуда не вызывали. Ничего себе: следствие закончено! Пару раз, сатанея от тоски, принимался колотить каблуками в дверь, но на это надзиратели не обращали внимания. В кинофильмах про СИЗО есть хоть какой-то контакт между охраной и преступниками.
Одиноко. Как белому медведю в пустыне. Ночью к его радости некий остряк стал стучать в стену: стук, двойной стук, стук... Ага, азбука Морзе. Это мы понимаем. Итак, спрашивают: КТО?
Как ответить? От внезапной злости отстучал: ХЕР В ПАЛЬТО. Замолчали. Стало неловко. Отстучал: ИЗВИНИТЕ. Ответили: ПОНЯЛИ ШПИОН.
Шпион? Значит, вы тут верите все-таки, что шпион?! Чтобы позлить идиотов, а также слухачей с их начальством, заорал среди ночи:
- Коли я китайский шпион, заявляю по-китайски протест!.. - И, давясь злым смехом, начал произносить первые попавшиеся слова, похожие на китайские: - Ни хау хае иня хуе мина...
Нет ответа.
Тогда он решил голодать.
На третий день, когда следователям через надзирателей стало совершенно ясно, что ученый пошел-таки на политическую акцию - голодовку, к нему явилась капитан Шедченко с книжкой в руке.
- Здравствуйте, Алексей Александрович. - Узник валялся на постели, закрыв глаза. - Что же, здесь так плохо готовят, что вы отказываетесь есть?
Алексей Александрович решил молчать. Пошли вы к черту!
- А я вам передачу принесла. Весьма любопытную передачу.
Умеют интриговать. Он открыл глаза и долго смотрел на даму - она снова в длинном платье и на шее шарфик, на этот раз голубой. Хоть бы однажды явилась в форме. Интересно, муж, тиская ее ночью в постели, ради хохмы хотя бы ругает власть?
Сел, свесив ноги, а затем, пошатываясь, поднялся во весь рост:
- Давайте.
Капитан Шедченко подала ему книгу, он увидел: томик Пушкина.
- Тут вам и записка. - Татьяна Николаевна улыбнулась. - Она была приклеена под оторванным корешком с торца. Ваша жена, видимо, надеялась, что мы не найдем. Но, поскольку в записке нет ничего предосудительного, я вам ее передаю.
Алексей Александрович развернул крохотный клочок бумаги. На нем тесно толпились слова: "ЖДУ ВЕРЮ В СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЛЮБЛЮ БРОНЯ". Вопросительно глянул на следователя:
- Это всё? Когда суд?
- Скоро, - ответила следователь. - На днях мы передадим вам материалы дела. И перестаньте вы голодать, это ни к чему... И так уже вокруг вашего имени вакханалия.
Алексей Александрович усмехнулся:
- Вы точно знаете смысл этого слова? Вакханалия от слова Вакх... Боюсь, тут не до вина...
- Вы прекрасно поняли, о чем я говорю, - как можно мягче ответила капитан Шедченко. - Я бы на вашем месте прислушалась к словам вашей жены "верю в справедливость"...
- А у вас никогда не возникала мысль, что можете оказаться на моем месте?
Лицо у капитана Шедченко порозовело, но она смолчала. Через мгновение продолжила своим четким, холодноватым голоском:
- Я бы на вашем месте... все-таки раскаялись бы.
- Опять? - Профессор изумленно смотрел на следователя. - В чем?!
- В чем-нибудь, - словно бы легкомысленно улыбнулась Татьяна Николаевна. - Вас могли бы помиловать.
- Н-ну нет! - вырвалось у Алексея Александровича, и от гнева у него загремело в голове. Опершись о стену, оскалился: - Я ни в чем не виноват. Это, может быть, потом вас помилуют... хотя бы в небесах... следователи с крылышками...
- С вами по-человечески, Алексей, а вы... - Следователь Шедченко пожала плечами и ушла.
Алексей Александрович сел и снова перечел крохотную записку. Что-то его в ней смущало. Уж слишком она правильная. Бронислава - баба хитрая, почти безумная, не может быть, чтобы она, уговорив передать Пушкина, ничего более не имела в виду.
Надо полистать книгу, может, какие-нибудь строки подчеркнуты? Алексей Александрович быстро зашелестел страницами - увы, нет. Есть старые пометки (видимо, самой Брониславы, а может, и Митьки, сына) - красные плюсы на полях, вопросительные знаки... Не то.
Алексей Александрович присмотрелся внимательно к старой картонной обложке. Интересно, куда была вставлена записка? Ага, вот в эту в щель. А если глубже заглянуть? Вдруг она с краю сунула одну записку специально для следователей, а глубже, внутри, таится что-то более важное? Отросшим ногтем среднего пальца Алексей Александрович поводил, как в кармашке, в глубине щели, и картон с треском разошелся, палец нащупал сложенную бумажку...