Мне хотелось поговорить. Боги, как давно я ни с кем не говорила о своей семье! А Коджи могла довериться, потому что не чувствовала в нем опасности. Он был таким открытым и наивным, а еще любопытным. И я чувствовала, что несу ответственность за его неведение о своем демоническом происхождении. Но раз ту правду я еще не готова была ему рассказать, то захотела поделиться своей историей. Неравнозначный обмен, но все же. Когда придет время, мальчик должен будет верить мне.
Говорить с Коджи было легко: он слушал внимательно, понимающе кивал и дарил мне сочувственные взгляды. Хотя единственное, что он мог сделать, – это выслушать. А вот хого, я знала, пустился бы в рассуждения. И если бы на моем месте был его друг, он бы непременно попытался дать совет, обязательно попробовал бы помочь. Но я не была ему другом. Хого предстояло еще слишком много узнать об этом мире, чтобы хотя бы попытаться понять меня и мои мотивы. Сейчас он был попросту не готов. А еще я боялась откровенничать с ним, потому что слишком хорошо понимала, к чему это приведет. С первого дня его душа была для меня открытой книгой, и я знала, как в нее пробраться. Двадцать лет назад я уже держала ее в своих руках и до сих пор не отпустила.
За мной шел мужчина – упрямый и искалеченный, – и сложно представить, что когда-то он был тем самым мальчиком, который ласково вытирал слезы с моей щеки, пока я…
Великая Инари, как же так вышло?
Я видела в глубоких карих глазах смятение. Оно было похоже на трещины. Он был растерян и сам ненавидел себя за чувства, которые испытывал ко мне. Это была не любовь и даже не симпатия – другое. Необъяснимое притяжение. Как к месту, в котором без видимых причин неотвратимо хочется остаться. Как к дикому цветку, который нужно немедленно сорвать и дышать его ароматом, пока он не увянет. Или как к незнакомому человеку, к которому тянет. Просто так. Без надобности.
Я и сама чувствовала это смятение и боялась, что если откроюсь ему, если расскажу о себе что-то, что пусть и не несет для меня опасности, но впустит его в мою душу, или вновь услышу сожаление в голосе – как в том извинении, когда он несколько минут назад так бережно прижимал меня к себе, помогая идти, – то сама погрязну.
Связь, которая возникает между демоном и человеком, когда первый касается души второго, опасна и непредсказуема. Наверное, даже боги не ведают, к чему она может привести.
Я невольно обхватила себя руками и на мгновение зажмурилась. Мое тело изголодалось по прикосновениям. А руки хого были такими сильными и теплыми. Не то что мои – ледышки. Интересно, а он тоже обнимал меня раньше так бережно? Странно, но я этого не помнила.
Коджи что-то произнес, и я часто заморгала.
Глупости, Рэйкен. Перестань. В мире хого и ему подобных для тебя никогда не будет места. Особенно после того, что ты сделала с его семьей.
Я резко оглянулась и поймала усталый взгляд Шиноту.
Ты чуть ли не единственная знаешь, кто он на самом деле. Тебе, полукровке, никогда не стать ему равной.
Но зачем тогда спустя целых двадцать лет именно он, брат Такимару Сугаши – хого, которому я принесла сокровище, – разыскал меня?
Внезапно в мертвом затхлом воздухе мелькнуло узнавание. Запах – едва уловимый, давно забытый, терпкий и немного пряный, как ель и корица, – я резко остановилась и принюхалась, впившись взглядом в темноту за спиной Шиноту.
– Что не так? – спросили Коджи и хого одновременно.
Все мое существо обратилось в слух. В этом лесу кто-то был. Кто-то, помимо мертвых демонов и незримых тварей, которых он наверняка отправил следить за нами. Кто-то из моей прошлой жизни.
– Показалось, – отмахнулась я. – Скоро сделаем небольшой привал и дальше без остановок. Осталось немного.
Мы утолили жажду и перекусили у старой сосны с прогнившими корнями. Я хотела идти дальше, но, взглянув на Коджи и Шиноту, передумала. Им нужно было поспать.
Устроившись на ветке над головой хого, я внимательно смотрела по сторонам, принюхиваясь, но запаха больше не чувствовала. Кому бы он ни принадлежал, его обладатель ушел или затаился у воды.
Ну что ж. Аура у хого сильная, и пока он рядом, никто, кроме полудохлых демонов, не обнаружит нас, да и те уже сдают. С каждым шагом я ощущала их все меньше и меньше. Значит, мы подобрались к окраине леса.
Бесшумно спрыгнув на землю, я собрала волосы в пучок, перевязала веревкой, служившей мне поясом, и села на колени рядом с хого. Он спал сидя, прислонившись спиной к дереву и скрестив руки на груди. В кулаке сверкнуло острие стрелы. Я невольно хмыкнула и наклонилась ближе, чтобы лучше рассмотреть своего защитника. Лицо у него было грубым, с высокими скулами и волевым подбородком. Щеки покрывала жесткая щетина. Во сне он хмурился, и складка между бровями, а также блеклый шрам, перечеркивавший левый глаз, прибавляли ему добрых десять лет.
Ведомая звериным инстинктом, я подалась ближе и принюхалась, хотя и так уже хорошо знала его запах – что-то свежее, похожее на сено, с примесью летнего грибного дождя. Наверное, так пахли хорошие люди. А хого был хорошим – поборник справедливости, из тех, чьим разумом руководила совесть. Если бы в мире воевали за это качество, он бы смог вести за собой людей.
Глупый хого.
Может, когда-нибудь он позволит своему сердцу выбрать то, чему разум противится. Мне бы хотелось этого. Просто из вредности.
Рискуя выдать себя, я затаила дыхание и придвинулась вплотную – одно неосторожное движение, и я могла бы коснуться губами его губ. И вдруг пальцы хого сомкнулись на моем локте.
– Решила сожрать меня? – буркнул он, не открывая глаз.
Мои губы дрогнули в улыбке.
– Я не ем баранье мясо.
– Ты прелесть. Из всех демонов я встретил демона с чувством юмора. – Хого приоткрыл здоровый глаз, и я отстранилась. – Что не спишь? Или ты вообще не спишь?
– Спустилась кости размять. На ветке не очень-то удобно.
– Ложись рядом. Но если меня стошнит от твоего запаха, пеняй на себя.
Он повернулся ко мне вполоборота и снова закрыл глаза. Я села рядом, подтянула колени к груди и откинулась на ствол дерева.
– Рэйкен…
– Что?
– Мне правда жаль, что я обидел тебя. Наверное, я был неправ. Раз ты… ну… раз ты наполовину человек, значит, все чувствуешь. Ты, наверное, любила брата, а я… В общем, прости.
Сердце кувыркнулось в груди, и я стиснула зубы.
– Твой друг погиб, а ты думаешь об этом?
– О случившемся с Кацу я никогда не забуду, но ему уже ничего не могу сказать. А ты еще здесь, и что бы там ни было, я не имел права язвить на тему того… что произошло с твоим братом.
Я промолчала: боялась открыть рот, чтобы не выдать себя с потрохами. Он смутил меня. Люди никогда не проявляли ко мне сочувствия, зная, что я полукровка. Разве мое сердце может страдать так, как страдает человеческое? Но Шиноту… он… он попытался понять. Что-то заставило его посмотреть на мою боль по-другому, перенести ее на себя.
Обхватив себя руками, я закрыла глаза и постаралась дышать спокойно. Общение с людьми делало меня восприимчивой – такой, какой я была раньше, до жизни в замке. Меня удивляло, что за несколько дней с Шиноту и Коджи я становилась прежней – ведь прошло столько лет…
Нет, ничего не изменилось. Просто плащ помогал приглушить чувства. Я стала сильнее, но в душе – прежняя. Все так же вижу сны о Касси. Этот чертов дворик и его обжигающее ядовитое дыхание на моей ладони. Я все давлю и давлю, а он то ли вырывается, то ли прижимает мою руку к себе, и я уже не знаю, что правильно. Плачу и едва вижу перед собой маму. Как она схватилась за сердце и ее тонкие ноги подкосились.
«Что же ты наделала, Рэй. Что же ты наделала…»
Замолчи!
Нет! Прости… прости… Никогда не переставай говорить со мной!
– Не хотела… Я ничего этого не хотела…
– Все хорошо. Верь мне, все хорошо.
Голос Шиноту прорезал густой туман сна-воспоминания, и я ощутила легкое касание его ладони на моей щеке. Тело в одночасье напряглось, сила ринулась вверх, к голове, и от волос отделилась прядь. Я хотела ударить его по руке, но в самый последний момент успокоилась и направила прядь к его щеке. Не знаю, как он отреагировал, – мои глаза были закрыты.
Шиноту отдернул руку и шумно вздохнул, что-то пробубнив себе под нос, а потом вдруг обнял меня за плечи и притянул к себе. Я забыла, как дышать, и, кажется, даже мое сердце перестало биться. Он неуверенно гладил меня по плечу, а я прижалась щекой к его груди, украдкой глотая слезы. Мне хотелось обнять его в ответ, может быть, забраться на колени, крепко-крепко обхватить за шею и просидеть так всю ночь. Но я лишь затаилась, не выдавая себя. Пусть думает, что я сплю. Достаточно и того, что мне было спокойно и уютно в его крепких объятиях и совсем не хотелось рисковать. Не хотелось, чтобы это прекратилось.
В конечном счете я действительно уснула. А когда открыла глаза, увидела хого и Коджи. Они сидели плечом к плечу напротив меня и о чем-то шептались. Мне было так тепло, что я снова закрыла глаза, не отдавая себе отчета в том, что нам давно пора идти дальше, и только спустя несколько минут поняла, что сижу у дерева, укрытая походным одеялом.
Сон как рукой сняло. Я вскочила на ноги, одернула одежду, поправила волосы и, наспех свернув одеяло, протянула его хого:
– Хватит извиняться.
– Ты просто дрожала во сне, – с неловкой улыбкой объяснил Коджи. – И дядя подумал, что тебе холодно…
Шиноту хмуро кивнул и, не глядя на меня, взял одеяло, заново сложил его и засунул в мешок.
– Если все выспались, идем, – сказал он и, не дожидаясь нашей реакции, подхватил еще один мешок и прошел мимо меня.
На мой вопросительный взгляд Коджи лишь пожал плечами.
Совсем скоро растительность мертвого леса начала редеть. Тропинки между деревьями по-прежнему были узкие, но нам уже почти не приходилось прибегать к оружию, чтобы разрубить кусты дикой малины и расчистить дорогу или резко уходить в сторону, когда из-за темноты Коджи и хого не могли вовремя разглядеть внезапно выросшее на пути дерево.