Смерть пришла и в селение, в котором выросла Рэй. Деревню объяло огнем. Люди кричали в жалких попытках спасти своих детей, отражали нападки соседей, вступали в схватку в надежде утащить барахло – свое или чужое – и падали на землю, обливаясь кровью. Мы замерли на пригорке, созерцая хаос: я – в черном плаще и истинном обличье инугами, Хэджам – в кроваво-красном кимоно и Рэй – в своих простых одеждах, белая как мел, с лютой злобой в рыжих глазах. Три всадника милосердия в пучине людского ожесточения.
– Мама! – крикнула Рэй. – Мама!
Она бросилась вперед, даже не оглянувшись на нас. Я дернулся, но Хэджам опустил ладонь на мое плечо:
– Не спеши.
Он был спокоен и холоден, но в голубых глазах играло предвкушение. А люди все кричали и кричали, сражались, падали и умирали, испуская жуткие предсмертные вздохи. Несколько раз я спрашивал Хэджама, кого он хочет забрать, но тот словно не слышал. Смотрел туда, где скрылась Рэй, на разрушенный вход ветхой хижины в трех домах от нас.
В какой-то момент из хижины выбежал мужчина. Весь седой и грязный, с безумным взглядом черных глаз. Мне даже подходить к нему не надо было, чтобы понять: этим обрюзгшим телом давно управляет они. А потом над деревней прокатился рев такой злости и отчаяния, что перекрыл все страдания этих глупых людей.
– Рэй, – прошептал я и бросился к хижине.
Она сидела на полу, обливаясь слезами и баюкая в руках тощее тело. Длинные темные волосы мертвой женщины покрывала засохшая грязь, сквозь изодранные одежды выступали кости, обтянутые тонкой, почти прозрачной кожей с синяками и ссадинами, – живого места не осталось. От запястий тянулись обрывки веревок, а на нескольких пальцах не хватало ногтей. Рэй бережно прижимала ее к себе, гладила по щекам и покрывала лицо поцелуями.
– Даже не посмотрела… даже не посмотрела на меня… – шептала она сквозь рыдания.
– Твоя мать? – тихо спросил Хэджам.
Вместо ответа она зарычала, и я впервые увидел ее демоническую сущность: зубы превратились в клыки, ногти заострились и вытянулись, впившись в щеку женщины. За спиной послышались шумные шаги, но Хэджам не глядя взмахнул рукой – и невидимый вихрь подхватил нежданного гостя и отбросил в сторону.
Рэй осторожно положила тело на пол и вскочила на ноги.
– Я его найду. Выпотрошу…
Она выбежала на улицу и остановилась, оглядываясь по сторонам в поисках мишени.
– Тот, с седыми волосами? – спросил Хэджам.
Рэй кивнула, яростно смахивая слезы с грязных щек. Мужчину я заметил на пригорке. Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся и оскалился, выставив напоказ прогнившие зубы. Мерзкая тварь.
– Ты… – зашипела Рэй и бросилась к убийце матери. Кто-то врезался в меня сбоку. Женщина упала на землю и в ужасе уставилась на мою собачью морду. Я недовольно фыркнул и кивком приказал ей отползти.
Рэй в два счета нагнала седого мужчину. Вцепилась ему в горло и закричала. А тот не сопротивлялся – только смотрел на нее горящими одержимостью глазами и смеялся.
– Странно, – заметил я, – почему этот они не спасает тушку? Она же его на куски порвет.
– Да кто разберет этих отбросов, – фыркнул Хэджам. – Может, чертенок развлекается так. Тело-то так себе, получше найдет.
Я хмыкнул с сомнением, но от комментариев воздержался. Девочка наша совсем озверела. Била того мужчину, рвала, кусала. Ноги обреченного подогнулись, он упал сначала на колени, а потом ничком повалился на землю. Рэй рывком перевернула его на спину, наклонилась, касаясь носом кровавого месива, которое раньше служило ему лицом.
– Почему? – рычала она, хватая камень с земли. – Почему, Исаму, почему?!
Но тот лишь смеялся, и из кривого рта сочилась кровь. И тогда Рэй замахнулась и с диким рыком ударила его камнем по голове. Мне было плевать на этого Исаму, как плевать на разруху и смерть за нашими спинами, но когда Рэй лишила его жизни, в сердце что-то екнуло. Она не была человеком – никогда не была, – но сострадание и милосердие, которые так пугали Хэджама и ставили его великий замысел под сомнение, не были ей чужды даже спустя десяток лет, проведенных с нами. И вот теперь она убила.
Мужчина вмиг затих, и из его груди высунулся темный полупрозрачный сгусток. Я потянулся к нему, хотел схватить и допросить, зачем же он на самом деле так легко пожертвовал захваченным сосудом, но Хэджам опередил меня: резко дернул призрачного они на себя и в одно мгновение растер пальцами.
Рэй таращилась на мертвого Исаму, шумно дыша и утирая лицо грязными ладонями. Одежда его была изорвана в клочья, и вдруг лоскуты на груди и животе охватило голубоватое свечение.
– Что?.. – прошептала она.
– Душа, – голос Хэджама дрогнул.
Рэй замерла и перестала всхлипывать. Мы втроем таращились на происходящее, а потом она завороженно потянулась к трупу.
– Не трогай, – предостерег я. – Она сейчас уйдет. Упокоится в другом мире.
– Упокоится? – девушка наградила меня таким взглядом, словно я ударил ее. – Он выдворил меня из дома, травил с факелами, будто я – зло. Держал маму на привязи, морил голодом, избивал или позволял другим! – процедила она на одном дыхании. – И он заслужил покой?
Рэй вонзила пальцы в живот Исаму и дернула на себя: на ее ладони пылало голубое свечение с размытыми границами, испещренное множеством темных линий, хаотично переплетавшихся друг с другом. Души, которые я видел в Ёми и потом отдавал Хэджаму, были серыми, поблекшими, а эта еще мгновение назад питала жизнь человека и не успела померкнуть. Я никогда такой не видел. Рэй поднесла ладонь к лицу и внимательно рассмотрела. А я ощутил, как Хэджам затаил дыхание. Он смотрел на нее так, словно в ее земном обличье внезапно сошлись все ками и вся сила, о которой он так мечтал.
– Что это? – спросила она, пытаясь подцепить когтем одну из нитей.
– Связи. То, что помогает душе сохранять целостность.
Рэй хмыкнула, а я опешил. Она держала в руках самое сокровенное, что может быть в этой вселенной. Даже я, черствый, искушенный жизнью и лишенный сентиментальности ёкай, повидавший миллионы этих душ, понимал важность момента. Но Рэй казалась равнодушной – словно для нее это было самым обычным делом, словно она всю жизнь этим и занималась.
Я открыл было пасть, но Хэджам перехватил мой взгляд и качнул головой. Рэй потянула одну из нитей на себя – и та порвалась. Склонив голову набок, она проделала то же самое еще с несколькими, а потом отсоединила от светящегося сгустка кусок и растерла его пальцами – так же, как недавно сделал Хэджам с они.
– Рэй… – выдохнул я, не веря своим глазам.
– Поразительно, – откликнулся Хэджам. – Я бы даже в руках удержать ее не смог, а она… Это поразительно, Саваки.
Рэй медленно поднялась на ноги. Ее глаза затянуло холодным любопытством, и мне стало дурно. Такой взгляд я видел только у самых кровожадных демонов, для которых насилие – не месть или способ выжить, а желание проверить границы своих способностей. Мне хотелось встряхнуть ее, заорать, привести в чувства – ведь назад дороги не будет, а может, уже нет! – но Хэджам предусмотрительно опустил ладонь на мое плечо, и я смиренно застыл. Как всегда. Со сдержанным спокойствием Рэй рвала эту душу на части, пока от свечения не осталось ничего. Потом посмотрела на свои ладони, перевела взгляд на нас и глубоко вздохнула.
Тогда я увидел осознание в ее чертах. Едва заметное напряжение в скулах и легкую дрожь на губах. Зрачки расширились так, что глаза стали почти черными, а лицо – мертвенно-бледным. И в тот момент я понял, что хочу ее спасти, чего бы мне это ни стоило. Более того, я могу это сделать, ведь девчонка еще там, внутри! Но вот Рэй посмотрела на Хэджама, губы ее затряслись, и ёкай в красных одеждах протянул ей руку. Она рухнула в его объятия, зарылась лицом в кимоно и зарыдала. Хэджам крепко прижимал ее к себе, гладил по волосам, нашептывая на ухо:
– Ты молодец, мое сокровище. Ты все правильно сделала.
На губах Хэджама играла праздная улыбка. Его план стал куда реальнее. Думал ли он, что наш визит обернется такой удачей? Знал ли наверняка, что именно сегодня и именно здесь сердце Рэй пронзит такая злоба, что она, сама того не ведая, откроет ему свои способности?
Позже, когда небо разразилось дождем, крики стихли, а последние языки пламени слизали остатки ветхих хижин, Хэджам вытащил тело матери Рэй на улицу и отнес к пригорку, на котором она растерзала Исаму. Ёкай окружил труп воздушным куполом, ограждая от дождя, я разжег огонь.
Рэй не стала смотреть, как горит тело матери. Она скрылась в хижине, а когда вышла, в руках у нее была обожженная фигурка из дерева. Я узнал образ кодама[31] – грубо отесанный овальный брусок с выжженными кругами-глазами и точкой вместо рта. Рэй вырыла яму у порога, затем оторвала кусок от подола кимоно, бережно обернула фигурку и глубоко закопала.
– Сожги этот дом, хорошо? – попросила она меня. – Когда дождь закончится.
Не знаю, удалось ли кому-то из жителей спастись. Когда мы уходили, повсюду лежали трупы. Тело бедняги Исаму так и осталось гнить на пригорке, а от матери Рэй вскоре осталась лишь горсть пепла. Возможно, скоро, кроме нас троих, никто не вспомнит о том, что это место когда-то существовало – как и сотни других селений, стертых с лица земли вследствие войн или происков демонов. По чьей вине беда пришла в эту деревню – никто никогда не узнает.
Спустя годы, когда Рэй найдет убежище в храме Инари, я спрошу у Хэджама, кто надоумил они вселиться именно в Исаму и мучить матушку Кеноки. Он криво улыбнется и ответит:
– Хороший план, да?
А когда я покачаю головой, силясь сказать, что он неисправим, Хэджам мечтательно добавит:
– Наша свобода была так близка. Ну ничего, подождем еще немного.
Глава 3. Первый контракт
Наверное, я похоронила мать еще в тот день, когда сбежала. Десять лет назад. Неосознанно, конечно, но приняла тот факт, что женщина, которая обвинила меня в смерти своего ребенка, больше не хочет называться моей матерью. По-другому я не могла объяснить себе, почему за минувшие годы жизни в замке так мало думала о ней. Как она живет? Как справляется с потерей?