– Я не знаю таких чисел, чтобы сосчитать, сколько миров я обошла, когда поняла, что в стране мертвых их нет. Я провела в темноте бесконечное количество часов, дней или, может быть, лет. Я правда не знаю. Но когда я вернулась в этот мир, на солнце мое тело начало умирать. Оно попросту отвыкло от него.
Я не знал, что сказать. Просто смотрел на ее печальное лицо, так не к месту радуясь этому откровению и боясь расспрашивать дальше. Рэйкен обхватила себя руками.
– Спустя годы я узнала, что иногда души уходят в миры, недоступные живым. Может, потому, что мертвые должны оставаться мертвыми? Иногда я жалею, что не смогла понять этого раньше – когда еще был шанс придать своему существованию смысл. Я прожила больше ста лет, гоняясь за мертвыми, а в итоге сама пребываю в темноте. Так ведь не должно быть? Живые должны жить, пока их час не придет. Неужели ты хочешь стать таким, как я? – Она немного помолчала и едва слышно добавила: – Ты был прав: никто в здравом уме не захочет быть со мной просто так, не требуя ничего взамен. Потому что я сама ни дня не желала быть в мире живых.
– Рэйкен, нет… подожди. Прости. Я столько глупостей тебе наговорил. Но я так не считаю, – оправдывался я, но она лишь покачала головой, устало прикрыв глаза.
– Извини, хого, но я ничем не могу тебе помочь. Не знаю, в чем твоя вина перед Мидори, но постарайся понять: ни ты, ни Коджи – вы не толкали ее с обрыва, этот шаг она сделала сама. Эта девочка ушла в другой мир. И тебе туда дороги нет. Вместо того чтобы думать, как ее найти, научись жить без нее. Потому что ты все еще жив.
Глава 2. Близость
Улицы крепости захватило веселье птичьих духов. А мне веселиться не хотелось, но и возвращаться тоже. Я видел радостного Коджи. Племянник держался в поле моего зрения, но на расстоянии. Он широко улыбался, но стоило нам встретиться взглядами, как юное и счастливое лицо искажала вина. Мне было обидно. Обидно, черт возьми, что он так беззаботно вел себя, когда…
– Дай ему время, – пробасил Нобу, дружески хлопнув меня по плечу. – Сегодня волшебная ночь. Пусть отдохнет. Кажется, последние годы принесли вам много мрачных мыслей. Парень заслужил. Пойдем!
Нобу кивнул на дверь напротив обеденного зала, и мы вошли. Поднялись по глянцевой красной лестнице на второй этаж и оказались в просторной чайной комнате, утопающей в приглушенном янтарном свете фонарей, аккуратно расставленных на светлых татами. По всему периметру в окружении мягких подушек стояли лакированные столики, часть из которых уже заняли другие мужчины. Рядом с ними сидели девушки. Они сдержанно улыбались, наполняли чаши ароматным чаем и предлагали гостям сладости.
Мы с Нобу сняли обувь, омыли руки в чаше у входа, ополоснули рты и заняли места в противоположной части зала. Где-то под потолком звучала музыка, обволакивая приятным перезвоном флейты и колокольчиков. В воздухе стояла прохлада, а от живых цветов на подпорках крыши пахло свежестью. Да, хорошее место. На улице слишком шумно.
– Знаешь, Нобу, – тихо сказал я, наблюдая за девушкой у жаровни в центре зала: она наполнила котелок тягама водой, поставила на угли и, перехватив мой взгляд, улыбнулась, – я хоть и вырос при традиционном укладе, но никогда особо не следовал традициям. Службы, церемонии – все проходило мимо меня, и, наверное, если бы я был крестьянином – по статусу, ведь в душе я именно такой, – нашелся бы кто-то, кто осудил мой образ мыслей.
– Понимаю, – ухмыльнулся Нобу. – Здесь все проще, да?
– Именно! Я вижу много традиций, которые соблюдает ваш народ, но в то же время вы как будто… – я запнулся, пытаясь правильно подобрать слова. Меньше всего мне хотелось его обидеть. – Как будто вы иностранцы. Берете то, чем живут другие, и меняете под себя.
– Так и есть. И это нормально, Шиноту. Посмотри на себя: ты не простой человек. Как и я, и каждый здесь. Природа изменила нас еще в утробе, сделала очень похожими на людей и все же изменила. Так если мы немного другие, почему бы и все остальное не сделать… немного другим?
Эта мысль мне понравилась.
Девушка сняла с жаровни котелок и перелила кипяток в керамический чайник, а потом поставила на лакированный поднос рядом с пиалой с зеленым порошком, в который заранее стерла чайные листья венчиком и бамбуковой ложкой. Нобу завязал тихий разговор с мужчиной справа, а мои мысли унеслись далеко. Я отстраненно наблюдал за девушкой – как она подошла ко мне, поставила поднос на стол и наполнила пиалу водой. Чувствовал на своем лице мягкую улыбку, но смотрел словно сквозь нее.
Один вопрос мучил меня. Только один. Что будет завтра?
Ведь прежней жизни уже нет. Мидори нет. И мне следовало либо упокоить ее в своих мыслях и отпустить со всеми почестями, либо найти другое существо…
Не знаю, сколько прошло времени. Девушка, чьего имени я до сих пор не спросил, все еще сидела рядом со мной, возможно, даже что-то говорила или пела, но в комнате вдруг стало очень тихо и пусто. Краем глаза я уловил движение в стороне. Что-то белое, остро пахнущее. Но голова моя была пьяна от мыслей – я даже повернуть ее не мог.
– Пошла вон, – рявкнула Рэйкен. Девушка удивленно пискнула, вскочила, низко поклонилась мне и торопливо удалилась.
А у меня даже не было сил, чтобы отреагировать. Я несколько раз моргнул: мужчины и вправду разошлись, а пиала в руке давно остыла, и я поставил ее на столик. Я не смотрел на Рэйкен, только по бликам, отбрасываемым ее светлыми волосами, понимал, что она приближается ко мне.
Рэйкен опустилась на колени за моей спиной. Я дернулся, хотел обернуться, но она положила холодные ладони на мою голову, накрыв лоб и виски, и бесстрастно шепнула:
– Расслабься.
Я был бы и рад последовать ее совету, но невольно напрягся еще больше. Все, что накопилось за прошедшие дни, зашевелилось, слившись в огромный ком. Он давил на грудь, грозил разорвать изнутри, а потом резко устремился вверх, в голову, и взорвался ужасной мигренью. Я стиснул зубы и крепко зажмурился, из последних сил сдерживая совсем не свойственные мне рыдания, думая, что еще мгновение и я ничком упаду на татами. Как вдруг Рэйкен немного опустила ладони и надавила большими пальцами мне на виски, а потом ее губы приникли к моему затылку.
И о чудо – мигрень медленно отступила. Не открывая глаз, я задышал глубоко и шумно, стараясь сосредоточиться на ощущениях. Чувствовал холодное покалывание от ее пальцев. Я как будто стал больше, потому что ощутил внутри себя много простора. Каким-то образом ей удалось избавить меня от всех терзаний. Напряжение в теле схлынуло, плечи поникли. Наверное, я бы все-таки упал, но руки Рэйкен удержали меня в вертикальном положении.
А потом ее хватка ослабла, пальцы уже едва касались меня. Она оторвала губы от моего затылка, и я резко перехватил холодные ладони. Рэйкен вздрогнула. Я переплел наши пальцы и потянул вперед, обнимая себя ее руками.
– Хого…
– Всего лишь мгновение. Не думай.
Я бы не удержал ее никакой силой, если бы она захотела уйти.
Останься.
Может, я и вправду устал, может, только сегодня наконец осознал все, что свалилось на меня, и просто не смог справиться быстро, а может, виной всему было саке, выпитое еще на улице, – без разницы. Я лишь понимал, что хочу быть здесь, в объятиях моего холодного угрюмого демона, и пусть хоть весь мир затопят желтые воды Ёми, но пока она обнимает меня, ничто другое не важно.
Рэйкен прижалась к моей спине и стиснула пальцы в ответ. Сквозь рубаху я вдруг ощутил, как сильно забилось ее сердце. Тело стало ватным, из головы исчезли все звуки. Сознание помутнело и устремилось покинуть этот мир, и я изо всех сил сжал руки Рэйкен, чтобы не отключиться, а она внезапно уткнулась носом в мою шею, прямо под ухом.
Я резко выдохнул – громко и хрипло. Понимала ли она, что делает? Осознавала ли, какой властью обладает надо мной? Что происходит, когда ее руки касаются моего лица, когда губы что-то шепчут на ухо, когда дыхание обжигает шею? Я бы спросил, но разве она ответит…
В комнату ворвался ветер, бесцеремонно подхватив края нашей одежды. Волосы Рэйкен разметало, пряди защекотали мое лицо, а потом стали медленно соединяться поверх наших рук, обнимая мои плечи, грудь и ноги.
– Кацу было так же легко перед смертью? – тихо спросил я.
На мгновение Рэйкен ощутимо напряглась, потом повела носом и зашептала, касаясь губами моего уха:
– Конечно. Он не страдал. Ушел мирно, потому что достиг своей цели.
Я коротко кивнул. Внутри меня что-то тихо заскулило, и я понял, что это моя душа скорбит по другу и этой скорби никогда не суждено исчезнуть. Она не станет будить меня по ночам, не вызовет слез или раздражения. Просто поселится со мной, остынет, превратится в тоску и будет изредка напоминать о себе, когда появится повод. Так же, как тоска по брату взывает ко мне всякий раз, когда что-то напоминает о нем.
Я оплакивал Такимару много лет, прежде чем боль утраты превратилась в это чувство. И я должен был страдать по Кацу еще долгие-долгие дни и месяцы, но Рэйкен удалось избавить меня от этого за считаные минуты.
Мне хотелось развернуться и поцеловать ее. Боги, как же мне этого хотелось! Дыхание Рэйкен обжигало шею, место, в котором ее нос касался моей кожи, раскалилось словно сталь. Я крепко зажмурился, из последних сил прогоняя эти мысли.
И тогда все закончилось. Она исчезла, словно ее и вовсе здесь никогда не было.
Наверное, я ушел в себя, потому что очнулся от резкого холода. Посмотрел на свои руки, пошевелил пальцами, все еще ощущая призрачные касания Рэйкен, потрогал шею. С досадой осмотрел пустую комнату и поднялся. От долгого сидения меня пошатывало. Опершись на стену, размял плечи.
Внешний мир снова вернулся в мое сознание. В мягкую мелодию, струившуюся с потолка, ворвались уличные звуки музыки, веселые голоса.
Понимала ли Рэйкен, что творит со мной, я не знал. Но сегодня, в эту ночь она пришла, чтобы мне стало легче. Я должен сказать ей об этом – сказать, как это важно.