Рэйкен медленно обернулась ко мне и окинула долгим, внимательным взглядом. Затем поднесла ладонь к плечу и одним движением пальцев сбросила плащ. Затаив дыхание, я наблюдал, как искрящийся мех отделяется от нее и растворяется в небытие, сквозь серебро волос медленно проступает желтизна, а белое кимоно зловеще затягивается насыщенным черным.
– До восхода солнца, – прошептал я, едва справляясь с волнением.
– До восхода этого чертова солнца, – выдохнула она, делая шаг навстречу.
Я бросился к ней и, заключив лицо в ладони, горячо поцеловал. Она прильнула ко мне, прижалась всем телом, впившись в плечи острыми когтями, потом обняла за шею, холодными ладонями забирая мой жар. Наверное, так сходят с ума одержимые. По крайней мере, в тот самый момент я чувствовал себя именно так. Отстранившийся от всего мира, опьяненный эйфорией, не знавший границ глупый хого, для которого все некогда важное в одночасье померкло и осталась только необузданная страсть к женщине, которая отчего-то согласилась стать моей. Хотя бы до рассвета.
Я прижал ее к стене и приподнял, Рэйкен в ответ обвила мои бедра ногами и содрогнулась. Ни к одной из женщин я не испытывал ничего подобного. Может, такой властью обладали все демоны, а может, мне суждено было потерять рассудок из-за одной-единственной полукровки, но я не противился этому, отмахиваясь от слов, так не вовремя зазвучавших в голове, – слов, которые Рэйкен сказала, когда мы впервые поцеловались под звездами: «Ты не готов».
Но я рискну.
Лучше потерять тебя потом, чем сейчас поддаться расчетливой трусости.
Губы Рэйкен, мягкие и горячие, обжигали. Она прикусила кожу на моем подбородке, посылая разряд всему телу, и я не сдержал стон.
– Постой, – едва справившись с дыханием, прошептал я.
– Что-то не так?
Я взял ее лицо в ладони и прижался лбом к ее лбу. Рубашка промокла от пота и липла к спине.
– Все так. Более чем так. Но я хочу… хочу, чтобы было по-другому. Если ты позволишь.
Рэйкен изящно спрыгнула. Я взял ее за руку и повел к циновке. Мы опустились на пол, сели очень близко друг к другу, лицом к лицу. Дождь усилился, но небо было таким ясным и лунный свет бил в окно, лился прямо на голову Рэйкен. Я с наслаждением гладил ее заискрившиеся волосы и пылающие щеки и впитывал затуманенный взгляд ярких рыжих глаз. Она желала меня так же сильно, как я ее, и это осознание окрылило меня, буквально вознесло до небес.
Рэйкен коснулась ладонью моего лица, провела пальцами по губам, и я прикусил один. Улыбнулся, вспомнив ту ужасную сцену на поляне с призраком, когда она висела на мне, угрожая стрелой. Я перехватил ее руку и оставил поцелуй на запястье.
– Что это?
На коже виднелся шрам. Было сложно разглядеть его в темноте, и я провел пальцем по рваным выступам, изучая контур.
– Неважно, – голос Рэйкен дрогнул. Она мягко высвободила руку. – Просто покажи, чего ты хочешь.
Я ослабил узел на ее кимоно. Ткань упала с плеч и задержалась на груди, обнажив острые ключицы и несколько блеклых шрамов вокруг яремной впадины. Я целовал ее шею, ласкал плечи, медленно спуская ткань ниже, постепенно открывая руки и спину. Рэйкен задышала глубоко и прерывисто, а я наслаждался каждым звуком, каждой мурашкой, появлявшейся на бархатистой коже.
С ней было так сложно сдерживаться, но я хотел растянуть прелюдию, впитать каждый вздох, каждое касание.
Рэйкен освободила меня от рубашки и пробежалась пальцами по груди, очерчивая выступы на торсе. Прикосновения холодных рук кололи, приводя в еще большее возбуждение. Поддев носом ее подбородок, я снова поймал алые губы и получил в награду сладкий вздох.
Развязал пояс на кимоно и отбросил в сторону.
– Зачем тебя создали такой… – шептал я, с вожделением лаская губами полные груди. Пальцами перебирал позвонки на ее спине и наслаждался звуками сбивающегося дыхания.
– Осторожно, Шиноту, – промурлыкала она, и я не сдержал улыбку, услышав свое имя – редкий подарок из ее уст. Чувства лились из меня, кружили голову. В тот момент я готов был кричать ей о любви, потому что ощущал эту любовь в каждом ударе своего таявшего сердца. Но я сдерживался, боялся спугнуть ее, более того, боялся, что сам шел на поводу у страсти, которая исчезнет с рассветом и заберет с собой обманчивые чувства.
Приподнявшись, я освободился от хакама и снова прильнул к ней, избавляясь от кимоно, наконец способный видеть и чувствовать ее совершенное нагое тело. Рэйкен подалась вперед, коленями сжала мои бедра и слегка приподнялась, горячо целуя в губы. Никогда еще я не был так пьян и безрассуден. Если бы она захотела забрать мою душу, я бы отдал не раздумывая.
Рэйкен впускала меня медленно, до боли сжимая плечи и пронзая взглядом рыжих глаз. И я тоже смотрел на нее, желая разделить этот момент, не способный зажмуриться от неописуемого наслаждения, захватившего каждую клеточку тела.
Чувствовать ее изнутри, без стеснения касаться жаркой кожи, остервенело кусать губы, которые столько раз произносили так раздражавшее меня «глупый хого», быть частью ее демонической сущности – я по сей день в мельчайших подробностях храню в сердце эти ощущения.
Мы были едины, двигались в такт, утопая в исступленной страсти друг к другу. Я держал ее за спину, крепко прижимая к себе, пальцами чувствовал капли пота, катившиеся по позвоночнику, стискивал зубы, подавляя рычание, рвавшееся из груди в предвкушении пика, и накрывал ее распухшие от поцелуев губы своими, вбирая дурманящие стоны.
– Хого, – прошептала Рэйкен, выгибаясь.
– Да…
Она задвигалась быстрее, откинула назад голову, и я еще крепче сжал ее в объятиях. Напряжение достигло максимума. Я вцепился зубами в ее шею и, когда все мое естество наполнилось терпкой сладостью, выпустил в дождливую ночь хриплый крик от накрывшего с головой наслаждения. Она дрожала, тело становилось мягким. Рэйкен прислонилась лбом к моему лбу, обдавая лицо своим дыханием. Все вокруг было пропитано ее ароматом – слишком сладким и слишком пряным. Дождевая прохлада приятно окутывала тело, манила наружу – остудить разгоряченный разум. Но я лишь обнял Рэйкен за талию, прижался губами к мочке уха и умиротворенно закрыл глаза, желая еще ненадолго остаться частью ее тела.
«Моя, – мысленно твердил я, отпуская сознание на волю. – Как же хорошо, когда ты моя».
В эту ночь меньше всего я хотел уснуть, но стоило голове коснуться подушки, как меня тут же сморил сон. Я видел псов – с черной шерстью и яростным оскалом. Они были на холме – там, откуда мы впервые заметили башни Блуждающей крепости, – рыли землю мощными лапами, и из пастей стекала слюна. Я бежал от них вниз по склону, постоянно оглядываясь. И когда один пес оторвался от стаи и в два прыжка оказался у моих ног, я резко сел на футоне.
Дыхание сбилось, по вискам струился пот. Я заморгал, пытаясь понять, где нахожусь, а потом левое запястье пронзила острая боль, и я вдруг услышал слабое рычание и посмотрел в сторону. Рэйкен спала рядом. Тонкое одеяло сбилось, едва прикрывая бедра и грудь. Когтями она вцепилась в мою руку и проткнула кожу. Во сне она морщилась, скалилась, на щеках виднелись дорожки недавно высохших слез. На мгновение я растерялся, порываясь разбудить ее, но неожиданно передумал. Вспомнил ту ночь в лесу и первое объятие, стиснул зубы, чтобы стерпеть боль ее хватки, и, наклонившись, осторожно погладил бледные щеки.
– Все хорошо. Все хорошо, верь мне.
Правда, я сам себе не верил. Я не знал, что происходит в ее голове, и совершенно не понимал, с чего вдруг решил, что моя ласка вырвет ее из дурного сна, но неожиданно у меня получилось. Ее лицо расслабилось, возвращая знакомые острые черты, губы плавно сомкнулись, скрыв клыки. Она отпустила мою руку и мирно задышала. В комнату ворвался ветер, заиграл ее волосами, разметавшимися по всему футону. Одна из прядей неожиданно потянулась ко мне и скользнула по щеке.
Я невольно улыбнулся. Удивительное создание. Что бы ни сулил нам рассвет, я больше никогда не должен обижать ее.
Натянув хакама, я нашарил в темноте свою трубку и подошел к распахнутому окну. Пол еще не просох, ступни приятно холодила влага. Скрестив ноги, я сел и закурил, всматриваясь в небо. Боялся разглядеть просветы между тучами и молил безымянных богов, чтобы рассвет никогда не наступил.
Сейчас мир замер. Эта комната словно попала в другое измерение, существовала вне пространства и времени. Но скоро солнце развеет иллюзию. Под солнцем Рэйкен снова исчезнет, а я вернусь к болезненным мыслям о Мидори.
Что же делать? Что же мне делать?
Из мыслей меня вырвал ее запах. Завернувшись в покрывало, Рэйкен села лицом ко мне. От недавнего кошмара не осталось следов. Рыжие глаза смотрели на меня с такой нежностью, что в животе защекотало. Я обнял ее и ласково поцеловал в щеку, но Рэйкен перехватила мои губы и наградила долгим, медленным поцелуем. Она пила мою душу, мой разум, каждую клеточку, способную мыслить здраво, вырывала с корнями. Я тонул. Снова пьянел и терял связь с реальностью.
– В конечном счете ты меня уничтожишь, – прохрипел я.
Рэйкен хитро улыбнулась мне в губы. Она устроилась на мокром полу передо мной, откинулась на мою грудь и поднесла руку с трубкой к себе.
– Хороший запах, – шепнула она.
Я обнял ее за плечи, сильнее прижимая к своей груди.
– Не хочу тебя уничтожать. Мне кажется, у тебя есть способности сделать этот мир интереснее, – жеманно протянула Рэйкен, поглаживая коготками мою руку. – Когда-нибудь.
– Тогда как же мне выжить? Скоро рассвет, – я перенял ее игривый тон.
– О, Шиноту, представь, что я внушила тебе все эти чувства.
По спине пробежал холод, рука, обнимавшая Рэйкен, напряглась.
Она же шутит?
– Хочешь сказать, что манипулируешь моим сознанием?
– Ну конечно.
– Зачем?
– Да просто из вредности.
– А если я решу, что ты моя единственная, и буду таскаться за тобой повсюду?
Откинув голову мне на плечо, Рэйкен едко рассмеялась. Я скорчил недовольную гримасу.