ым животным возбуждением, которое охватывало его всякий раз, когда мы встречались после долгого расставания. Тело онемело. Я боялась вздохнуть, отчаянно борясь с волной противоречивых чувств и воспоминаний. Сегодня я была его противником, но внутри меня все еще жила Рэй – преданная, без памяти влюбленная в своего спасителя девочка. И эта Рэй готова была забыть все, просить прощения и умолять принять ее обратно. Эта Рэй по-прежнему боготворила голубоглазого ёкая и хотела наплевать на доводы своего сердца, лишь бы Хэджам пообещал забрать ее в прежнюю жизнь. Ведь в той жизни было так хорошо и безопасно.
Одной рукой он уперся в стену возле моего лица, а пальцами другой больно сжал подбородок. Между нами не было пространства, и я чувствовала дикое биение его сердца. Губы Хэджама побледнели, он приблизил их к моей щеке, обжег кожу ядовитым дыханием и дотронулся кончиком языка. Все внутри меня заледенело.
– Какая мука, – прошептал он и жадно впился в мои губы.
Я тихо пискнула. Мне было больно, но вместе с тем стало жарко и сладко. Я не могла контролировать этот порыв: схватила его за руку, удерживавшую мой подбородок, и, с силой отдернув, обхватила лицо ладонями. Целовала в ответ – неистово, опасаясь, что если прекращу, то умру от голода. Тело все помнило и предательски откликалось на ласку, больше похожую на наказание. Он выпустил клыки, они ранили мне губы, а пальцы с когтями до крови раздирали плечи. Я все понимала, абсолютно все, но намеренно не хотела сдаваться. Мне это было нужно, чтобы понять, куда идти – с ним или против него. Я ведь до сих пор не знала!
– Ядовитая стерва, – прорычал он, отталкивая меня.
Наше рваное дыхание звенящим эхом рикошетило от стен. Хэджам вытер рот, размазав по щеке капли моей крови.
– Все, что есть во мне, – плод твоего воспитания, – огрызнулась я шепотом. Руки тянулись к губам – так они горели! – но я сдержалась.
– Я не учил тебя предательству! – рявкнул Хэджам.
– Да что ты?
Все во мне взбунтовалось, кровь закипела, стала жечь изнутри. Нужно было броситься на него, вцепиться когтями в безупречное наглое лицо и рвать до тех пор, пока он не взмолится о пощаде. Но я лишь презрительно выгнула брови.
– Ты знаешь, зачем я это сделал и почему именно с ней. Не надо драмы!
– Никакой драмы, Хэджам, – хмыкнула я. Злость вдруг отступила, обнажая в сознании постыдную, пугающую мысль: внезапно мне стало ясно, почему же я на самом деле пошла до конца в своем якобы предательстве. – Ты сделал что хотел, я ответила тем же.
Хэджам в сердцах ударил кулаком по стене.
– Поведение ребенка!
Ширма треснула, и напускное спокойствие разбилось о настоящие чувства. Я злорадствовала, краем глаза наблюдая за дальними дверьми: они беззвучно разъехались и в проеме показалось лицо юной девушки. Даже никогда прежде не видя ее, я сразу поняла, что это она. Мидори.
– Хочешь правду? – тихо спросила я. К горлу подступила тошнота. Я никогда не хотела об этом говорить, но что-то во мне изменилось. Я верила, что стала лучше… что могла бы стать лучше. Но давняя связь с Хэджамом все это время не давала мне принимать себя новую. Я должна была признаться – в первую очередь самой себе: иногда только лишь попробовав слова на вкус, можно понять, насколько они правдивы. – Если бы ты посвятил меня во все детали своего плана, я бы смирилась. Может, не сразу, но я бы приняла все и осталась верной тебе даже ценой жизни других людей. Так что спасибо… спасибо, что обманул.
Взгляд Хэджама прожег насквозь. Я не понимала, какие мысли крутятся в его голове, но, черт возьми, как же мне хотелось знать! Эта маленькая, глупая Рэй все еще тянулась к нему и ждала слов, которые убаюкают ее злость. Дура!
– Но разве это важно теперь, да? – прошептала я. – Для ритуала все готово, семья в сборе. Расскажи, что ты пообещал дочурке, раз она сбежала к тебе?
– Успокойся, Рэйкен, и отправляйся в спальню. Не желаю видеть тебя сегодня, – отрезал Хэджам.
Я разразилась холодным смехом, от которого зазвенело в ушах.
– Скажи! Давай же! Какой лапши ты ей навешал на уши! – весело крикнула я.
– Воскресить меня! Вернуть к жизни!
От неожиданности Хэджам вздрогнул, и только я по-прежнему злобно улыбалась, сверкая клыками. Мидори подошла к отцу, вязала его под руку и с ненавистью уставилась на меня.
– Вернуть к жизни тебя? А Коджи? Ах, ну конечно, вернуть вас обоих, чтобы зажить счастливо всем вместе. А что с Шиноту, а?
– И Шиноту тоже! – огрызнулась Мидори.
Ее прекрасное лицо, в котором было так много от Хэджама, перекосило от злости, которой я не заслуживала. И от этого я потеряла контроль. Хотела ее ударить – со всей дури, чтобы вышибить вранье, которое вложил ей в голову отец, и уже дернулась, но вдруг сзади меня схватили чьи-то руки.
– Не смей, – прошипел хого мне на ухо.
Коджи замер в нескольких шагах от него. Я дернулась, но хватка Шиноту была на удивление чудовищной. В глазах Хэджама заиграло веселье, и я выпалила:
– А ты ей все рассказал, а? Рассказал, сколько лет я тебе души поставляла, а ты поглощал и поглощал, и чтобы после вознесения все эти бедняги остались в тебе, им нужна защита. Защита хого, который так любезно держит меня. А раз так, значит, ни о каком воскрешении и речи быть не может! – Хэджам сверкнул глазами, и я посмотрела на Мидори: – Как тебе, детка? Как ты будешь жить, зная, что причастна к смерти любимого дяди? Что, тебе все равно, раз он не ответил на твои чувства? А ничего, что он заботился о тебе столько лет, маленькая эгоистичная дрянь! Да отпусти ты! – Мне наконец удалось оттолкнуть Шиноту.
Сколько злости бурлило вокруг меня! На Хэджама, на это странное трио, на себя и обстоятельства, которые я сама же и создала. Хэджам схватил меня за руку, взглядом призывая замолчать, но я уже не могла остановиться:
– А про детей, которые делят душу пополам, ты тоже рассказал? Она и на это согласна?
Впервые в темно-голубых глазах Мидори мелькнуло сомнение. Она мельком взглянула на Коджи и снова повернулась к Хэджаму.
– Потом, – бросил он в ее сторону и усилил хватку, пытаясь оттащить меня в сторону. Я начала брыкаться, упиралась босыми ступнями в холодный пол. В какой-то момент Хэджам замахнулся, как вдруг отлетел от меня и ударился спиной о стену.
Я растерянно оглянулась. Тяжело дыша, хого стоял напротив ёкая, держа раскрытую ладонь у груди. Вокруг его пальцев плясала едва различимая голубая рябь – сила души, его ки, которую никто, кроме нас, видеть не мог. Мидори и Коджи безмолвно таращились на дядю.
– Что ты хотела рассказать про детей с одной душой? – вопрос был адресован мне, хотя смотрел хого на Хэджама.
– Что… что они способны делить душу на двоих только вдали от своей сущности. Как только в них проснется ки, душа устремится к объединению. – Я взглянула на Коджи и тихо добавила: – Один поглотит другого. Независимо от ритуала. Так природой заведено – в скором времени для одного из вас жизнь закончится.
Мидори вытаращилась на Хэджама, и я уловила все, что она чувствовала. Мне снова стало жаль ее. Что я сделала сейчас? Разрушила все ее убеждения, мечты и фантазии о будущем. Веселого мало! Я взглянула на хого, но он переводил печальный взгляд с Мидори на Коджи и обратно.
– Довольно, – сказал Хэджам. – Сейчас вас отведут в спальни. – Расправив складки кимоно, он вдруг подошел ко мне и, наклонившись, прошептал на ухо: – Если ты думала, что сила твоего хого защитит вас на ритуале, – спешу тебя огорчить. Я давно подстраховался. – Он прикоснулся к моей щеке. – И еще. Хочешь теперь мою правду? Как-то я сказал тебе: если ты проведешь меня в Такамагахару, то сама умрешь, а значит, мы не будем вместе. Но ты ответила, что тебе все равно. Если бы ты сказала, что хочешь остаться со мной, я бы прожил еще столетия в поисках нового Странника. Впервые, Рэйкен, впервые за все время кто-то значил для меня больше, чем давнее желание вернуть могущество.
Поцарапав клыками мою щеку, Хэджам схватил за руку растерянную Мидори и потащил в гостевой коридор.
– Я тебя ненавижу. Ненавижу, – шептала я им вслед. Из глаз брызнули слезы, я раздраженно утирала их, уже не сдерживая всхлипов. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Мои крики сотрясли коридор. Сил совсем не осталось, и я рухнула на колени.
– Рэйкен, – тихо позвал Коджи.
– Мидори в том крыле. Он так убежден в своем успехе, что вряд ли будет охранять ее, – пробурчала я, вытирая глаза рукавом.
– Да я не об этом. – Коджи присел рядом на корточки и протянул ко мне руку, но я резко дернула плечом.
– Не нужно искать во мне союзницу. Каждый сам по себе.
Коджи немного помолчал. Его пронзительный взгляд раздражал, и я уже готова была толкнуть его, но парень поднялся.
– До последнего не верил, что ты такая же, как все эти… – Он тяжело вздохнул и убежал обратно в зал.
Всхлипнув, я подняла голову и поймала пристальный взгляд Шиноту. Скрестив руки на груди, он молчал. Хмурился, отчего глаз со шрамом полностью закрылся, а второй стал почти черным. Поджав губы, я отбросила с лица непривычно короткую прядь. О чем он думает? Разочарован? Куда уж больше! Злится? Пусть встает в очередь. А может, боится? Я зацепилась взглядом за его напряженные руки, объятые слабым свечением ки. Как странно было видеть его в этом коридоре. Когда-то мы с Хэджамом проходили здесь, и я наслаждалась волшебными рассказами о хого Сугаши. А теперь он сам стоит здесь, даже не подозревая, какую бурю эмоций во мне вызывает. В нем словно столкнулись две эпохи, которым никогда не суждено было встретиться: долгая, мечтательная, наполненная радостью и болью жизнь с одержимым ёкаем и короткая, мимолетная фантазия, в которую я по глупости позволила себе окунуться.
Милостивые боги, как же я запуталась.
Глава 8. Инари
Из-за защиты Хэджама в пределах замка мне не были доступны границы темноты. Поэтому я скинула плащ на пол и обессиленно упала на футон. В этой спальне ничего не изменилось, даже в шкафу висела моя старая одежда.