– «Пока я жив и живу в этом мире», – повторила я.
Саваки нахмурился. Как только наши ноги ступили в этот лес, он вернул себе человеческий облик, и теперь я могла читать его лицо. Мой друг был растерян (редкое явление!) и усердно соображал, к чему я веду.
– В этом мире, – наконец сказал он. – Ты хочешь запереть его где-то?
Я кивнула. Когда мне в голову пришла эта мысль – не знаю. Я тогда зацепилась за нее, удивилась даже, подумала, что нет в ней ничего ценного. Но со временем, чем больше я слышала о том, что в устах могущественного ёкая слова приобретают силу, тем больше убеждалась, что сказанное Хэджамом не случайно. Ему не были доступны другие миры, и единственный шанс избавить всех от его контракта – сделать так, чтобы Хэджама больше не было в мире смертных. Никогда.
– Но как ты оставишь его там? Он найдет способ выбраться, – сказал Саваки, словно прочитав мои мысли. – Лучше подумай, как убить его.
– Я все думала о судьбе мононоке. Много думала, уж поверь. – Я медленно двинулась вперед, в глубь леса. – Кто они такие? Души, одержимые желанием, которое уже никогда не исполнится. Они застряли, потому что их бестелесные сущности не могут найти смысл. Но что, если им этот смысл дать?
– Лес Пойманных Душ, – выдохнул Саваки, и наконец в его голосе я ощутила понимание.
– Помнишь Кену? С нее все началось – и мои контракты, да и вообще моя встреча с Хэджамом. Но недавно в лесу погиб друг хого. И я… я коснулась его души, создала эту чертову связь, чтобы…
– Чтобы найти его?
Еще один поворот в загадочной судьбе Странника. У меня был крохотный шанс завершить нашу с Хэджамом историю правильно, замкнуть кольцо, собрать все детали воедино. Отпуская Кацу, я просила его душу найти Кену:
«Ты умер здесь и будешь заперт в этом чертовом лесу навеки. Твоя душа не упокоится. Я не могу обещать тебе, но обещаю попробовать: если представится шанс, я найду способ освободить вас. Я в долгу перед той жрицей. Перед Кеной. Если увидишься с ней – передай мои слова».
– А как ты…
– Т-с-с!
Я замерла, обращаясь к своей ки. Гнала из сознания давящую тишину леса и образы, оставленные в замке. Все должно уйти на второй план.
«Кацу. Я здесь».
Я еще ни разу намеренно не призывала душу, с которой держала связь. Шиноту сам нашел меня. Но Кацу… Когда я убила его и коснулась души – это был порыв, глупый, жалкий и ничем не обоснованный, я понятия не имела, зачем мне это нужно, но поддалась чутью и, возможно, не прогадала.
«Кацу. Где ты?»
Я скользнула рукой в темноту, в мой мир-тайник, и выудила кованую шкатулку, в которой когда-то приносила Хэджаму души. Я стала прятать ее там с тех пор, как получила в подарок плащ, чтобы иметь возможность в любой момент воспользоваться. Какая предусмотрительность, надо же.
«Кацу, как работает наша связь? Чувствуешь ли ты меня?»
Я шла на ощупь, ступала бесшумно и будто проходила сквозь ветви, хотя, скорее всего, Саваки расчищал для меня путь. Не знаю. Внешний мир умер, я слушала лишь себя, пыталась уловить любые изменения в ощущениях.
– Рэйкен.
Саваки громко выругался, и я, вздрогнув, обернулась. Он кружил на месте, размахивая когтистыми пальцами в попытках отбиться от души они.
– Глупая тварь! Смотри хоть, на кого нападаешь! – рычал он, разрывая призрака на части.
– Рэйкен…
– Кацу?
Я вертела головой, крепче сжимая шкатулку. Вдалеке замаячило слабое свечение – неоформленное и размытое. Я никогда не видела душу, оставшуюся на земле. Она так и должна выглядеть?
– Шин в опасности, ты должен помочь.
Саваки ступал следом, бормоча ругательства. Я же, словно загипнотизированная, шла вперед. Светлое пятно заметалось между деревьями, над головой зловеще зашелестели мертвые листья.
– Я не хотел умирать, Рэйкен. Только узнать, что же случилось с матерью.
– Я знаю, Кацу. Знаю.
– Во что превратилась моя жизнь, Рэйкен? Я застрял здесь. Мне плохо. Как мне выбраться?
Казалось, его голос звучал внутри моей головы – так звонко и надрывно, что череп готовился вот-вот треснуть. Я сильнее прижала к себе шкатулку.
– Я могу вытащить тебя из леса. Это не принесет тебе покой, но придаст потусторонней жизни смысл. Шину нужна помощь. Ты помнишь своего друга? Помнишь?
Свечение за деревьями резко отдалилось от меня и замерло. И тогда за ним я разглядела еще десятки точек – не таких ярких, больше похожих на призрачных они, и все же отличающихся. Остальные «пойманные» души.
– Мы нашли Мидори, – прошептала я. – К сожалению, спасти ее не получится, но у Коджи есть шанс. Только если ты поможешь остановить Хэджама…
– Полукровка!
Чудовищный голос вырвался из недр леса и сшиб нас с Саваки с ног ударной волной. Мы упали, мой друг накрыл меня плащом и прижал к себе. От рева зазвенело в ушах, пыль попала в глаза и рот. Я закашлялась, осторожно выглядывая из-под плаща. Мутный, едва мерцающий сгусток исполинских размеров несся на нас, а за ним следовали другие. Саваки подхватил меня и резко поставил на ноги. Я ощутила, как он начал меняться, и пожалела, что мой плащ остался в спальне замка.
– Полукровка! – раздалось снова.
– Может, уберемся к чертям отсюда, пока не поздно? – пролаял Саваки, принимая боевую стойку.
– Это она. Должна быть она, – шепнула я. Сердце выбивало барабанную дробь.
Я инстинктивно зажмурилась, готовясь к удару, но вдруг нечто замерло передо мной, обдавая лицо ледяным дыханием. Саваки коснулся мохнатой лапой моей ладони, и я коротко сжала ее в ответ. Все хорошо.
– Кена, – прошептала я, не открывая глаз. – Кена, это ты?
– Кена… – скрипнул голос в ответ.
Боги, на что я рассчитывала? Этому духу десятки лет, неужели она могла помнить о себе живой?
Хорошо. Успокойся. Помни, это единственный шанс все прекратить.
– Кена, это я, Рэй Кеноки. Помнишь меня? Вспомни, пожалуйста.
Казалось, это существо просачивалось внутрь меня – так сильно я ощущала лед на коже.
– Рэй…
– Да-да, Рэй. Ты нашла меня у ворот. Помнишь Янтарное озеро? Вы с Дороши жили там.
– Мама…
И вдруг она взревела! Уши пронзил настоящий раскат грома, и я распахнула глаза. Существо взметнулось ввысь, затем резко спикировало и закружилось вокруг нас. В то же мгновение остальные души ринулись в нашу сторону и влились в поток. Саваки обхватил меня могучими лапами, и мы съежились, не зная, что будет, если мононоке коснется живого.
– Слушай, я не боюсь, но это порядком утомляет, – прорычал Саваки.
– Замолчи, – шикнула я на него и закричала: – Кена! Ты помнишь еще одного? Господина помнишь? Демона с голубыми глазами, который всегда был добр к тебе. А потом ты заболела. Помнишь?
Они продолжали кружить, поднимая с земли клубы пыли. В голове помутнело, и я снова зажмурилась, изо всех сил прижимая к себе шкатулку.
– Твоя мама… Дороши! Помнишь Дороши? Она умерла, потому что хотела спасти тебя. Она заключила с ним контракт!
– Не вздумай сказать, что это ты ее порешила, – шепнул Саваки. Я ткнула его локтем в бок.
– Она не могла жить, зная, что ты умрешь! Она хотела умереть! И Хэджам забрал ее душу. Это он виноват в смерти Дороши! Кена! Вспомни, черт возьми!
Не знаю, возможно, мне только показалось, но вихрь из призрачных существ стал ослабевать, хотя контуры мононоке по-прежнему сливались в одно большое светящееся кольцо.
– Я знаю, тебе плохо. Вам всем здесь плохо! Но вы можете сделать хорошее дело! Хэджам причинил много вреда, и я хочу запереть его в мире, где он не сможет никому навредить!
Я так громко кричала, пытаясь пробиться через гулкий вихрь, что сорвала голос. Уловила ли она хоть слово?
– Но без вас мне не справиться! Вы должны… вы должны проследить, чтобы он остался там! Кацу! Кацу! Ты слышишь? Он убьет Шина, возможно, уже сейчас он… Кацу! – отчаянно хрипела я. По щекам вдруг заструились слезы, и я впервые в полной мере ощутила, как сильно боюсь потерять его. – Пожалуйста…
В этот момент все обрело смысл, я обрела себя. Шин прав, я больше никому ничего не должна, и то, что я собираюсь сделать, – это мой выбор, только мой. Умру ли я здесь или буду жить, одержимая желанием отыскать свою семью, – уже не так важно. Я боюсь этого, но не настолько, чтобы пожертвовать тем, что действительно правильно. Я должна спасти хого, должна спасти душу ребенка Мэйко и помешать Хэджаму – не ради мести и обуздания девичьей гордости и не ради любви к этому хого, нет. Ради себя. Ради того, что это правильно.
– Столько лет я была ведома… Столько лет он внушал мне… – бормотала я. Колени подкосились, и я упала. Чувствовала, как Саваки держит меня, пытается поднять, но тело вдруг стало таким тяжелым, тянуло к земле. – У меня просто не было возможности услышать себя. Я была слабой трусихой, мне было проще позволить ему все решить.
– Рэйкен, не дури! Поднима…
Саваки вдруг взревел от боли: одно из существ пролетело сквозь него, и от одежды повалил дым.
– Злобная тварь! – закричал он. – Поднимайся! Пора убираться отсюда!
Но я лишь мотнула головой и, набрав воздуха в грудь, закричала из последних сил:
– Я убедила себя, что все делала правильно! Ведь каждому из нас нужна цель! Хочется быть нужным, хочется знать, что родился не зря! Неужели вам нравится быть здесь! Вы даже не помните, кем были при жизни! Кацу! Кена! Кена…
Еще одно существо отделилось от общей массы и пронеслось сквозь меня. Я даже опомниться не успела – все тело пронзила жгучая боль, а потом стало очень холодно. Словно жизнь покидала меня – медленно и болезненно, вынимая из меня орган за органом, клетку за клеткой.
Я упала навзничь, и шкатулка покатилась по земле. Саваки бросился за ней, но мононоке сбил его с ног.
Милостивая Инари, сжалься надо мной.
И вдруг никого не стало. Тишина опустилась на лес резко и стремительно, отгородив этот закуток от всего остального мира. Существа исчезли, и вокруг зависла непроглядная темнота. Кряхтя, я поднялась на локтях и огляделась. Раскрытая шкатулка лежала в метре от Саваки, сам он сидел на коленях в человеческом обличье, глубоко дыша.