Но пока мы здесь, под сакурой, где обречены вкусить покой члены его семьи.
– Ничего не изменилось, да? – тихо сказал Шин.
Он опустил тело Мидори рядом с деревом, да так и остался сидеть, уставившись в землю.
– Уединенная, стабильная, безопасная жизнь рода Сугаши. Как ты чувствуешь себя, Рэй Кеноки?
Что?
Я нахмурилась, медленно подходя к нему. Шин обернулся ко мне, и, к моему ужасу, его лицо исказил лукавый оскал.
– Чувствуешь ли ты могущество от того, что разрушила столько семей?
– Шин?
– Я обнимаю его сердце, Рэй Кеноки. Как хорошо-о-о.
Понимание обрушилось на меня удушливой темнотой. Я часто моргала, мотая головой. Нет, невозможно. Я проверяла…
– Мацу? Но я…
Задушила Касси, чтобы это дрянное отродье не завладело его юным телом. Он должен был погибнуть – задохнуться, раствориться, исчезнуть! Должен! Но я вдруг поняла, что никогда не задумывалась об этом. Какая участь настигала демонов, которым я не позволила осесть в телах людей?
– Прощальный подарок от Хэджама. Я и подумать не мог, что мне достанется такое сильное тело!
Все казалось нереальным. Губы Шина двигались, но этот голос – этот ненавистный голос, который я никогда не забуду…
– Шин! – закричала я. – Борись с ним! Пожалуйста, Шин!
Он сказал, что любит меня. Я не поверила, но что, если это правда? Что, если его чувства настоящие, а не порождение нашей связи? Тогда я смогу освободить его.
– Рэйкен…
Голос хого скрипучим шепотом прорвался сквозь рычащие звуки демона. Ухмылка Мацу дрогнула, он стиснул зубы, словно боролся с внезапно нахлынувшей болью. Выставив ладонь перед собой, я медленно двинулась к нему. Дыхание сперло, и мне стало очень страшно.
Почему тогда, в замке, я не почувствовала демона?
Потому что сила, которую ты ему вернула, защитила хого от любого вмешательства, даже от твоего.
Значит, я была права. Значит, нападение на крепость лишь предлог. Хэджам заранее все спланировал, а Мацу хватило ума вести себя тихо в теле, которое он так желал забрать себе.
Когда между нами остались считаные шаги, хого дернулся, но я резко подалась вперед, коснулась пальцами его груди и тут же скользнула внутрь, под кожу. Боги милостивые, как больно! Я будто погрузила руку в огонь! Я отпрянула, прижимая к груди обожженную ладонь.
Как же так…
– Сколько злости в нем, да? – издевался Мацу губами Шина. – Ты причинила ему столько боли, Рэй Кеноки. Сто-о-олько боли! Он не может тебя любить, глупая!
Глаза наполнились слезами. Я пятилась назад, а это существо наступало, злобно скалясь. В карих глазах, окрашенных ненавистью, не было ничего живого – я видела лишь демона, обманувшего меня сто лет назад.
В панике я оглядывалась по сторонам, словно ждала, что вот-вот появится Мэйко или, может, Саваки, что они помогут, знают, что делать. Знают, как спасти его. Но вокруг стояла тишина. Водная гладь безмолвно отражала мерцающее звездное небо и светлые стены поместья, ветер лениво играл с травой и ветвями сакуры. Предательское спокойствие. Ни шороха, ни звука.
– Шин… – беспомощно звала я. – Шин, пожалуйста. Шин…
Я всматривалась в лицо в надежде разглядеть хотя бы намек на его присутствие, но все впустую. Боролся ли он где-то там внутри, или защита хого, которой я вернула абсолютное могущество, обернулась для него ловушкой, защищавшей теперь не только его самого, но и демона внутри?
Ты родилась, чтобы вернуть мне силу.
Милостивая Инари, почему же ты бездействуешь?
И вдруг это существо бросилось на меня, и у меня осталась секунда на раздумья. Я могла бы провалиться в пустоту, в любой из тысячи доступных мне миров, отдышаться, отправиться на поиски ответов и когда-нибудь вернуть Шину его сердце, душу и разум. Но когда руки этого существа коснулись меня, я поддалась инстинктам. Пронзила его грудь когтистыми пальцами.
И закричала.
Такой боли я не чувствовала никогда! Все мое естество, каждая клеточка тела, каждая капля крови загорелась, раскалилась так, словно меня охватило пламя. Перед глазами все расплылось, но я из последних сил собрала всё, что осталось во мне, и сосредоточилась на пальцах. Я чувствовала его внутри, прикосновения кожи к этому отвратительному отродью отдавали новой болью.
Я умру, но дай мне успеть.
– Шин, пожалуйста. Помоги мне, – шептала я.
Его сердце было таким горячим, билось сильно и упрямо, отторгая мои прикосновения, отталкивая от себя. Мои пальцы онемели, ноги едва держали. Я могла упасть. Я готова была упасть и уже никогда не подняться – только успеть вытащить демона из него.
– Рэйкен… Боги… ты…
Голос Шина вспыхнул в сознании, и тогда я ухватилась за него, за этого Мацу, и уже готова была дернуть на себя, как вдруг ощутила другое. Шею с левой стороны прожгло огнем, и горячая кровь заструилась вниз, по груди.
Мир вокруг неотвратимо потухал. Я глотала ртом воздух, словно со стороны слышала свои судорожные вздохи и ощущала ее – липкую, вязкую кровь.
Клинок в моей шее. Откуда он взялся?
Тишина земель Сугаши взорвалась в голове миллиардами звуков, и я против воли падала в это призрачное море, отчаянно цепляясь за последние секунды своей жизни. Мацу, мерзкая тварь, я должна забрать тебя с собой.
– Рэйкен! Рэйкен…
Голос Шина звучал вдалеке, но я слышала его. Помню, как пыталась открыть глаза, как хотела увидеть его, убедиться, что все получилось, но потеряла контроль над телом.
Он что-то говорил, но так тихо. Так тихо.
Громче, Шин! Я не слышу!
Кто-то подхватил меня, я чувствовала.
Это ты? Это ты держишь меня? Все получилось?
– Рэйкен, услышь меня… пожалуйста… Я должен сказать…
– Так тихо…
Эпилог
Занимался рассвет. Сидя в траве перед домом Сугаши, я в четвертый раз за ночь набил трубку и отхлебнул из чашки саке, когда впереди послышались шаги. За минувший год Коджи, конечно, много чему научился, но искусством бесшумной ходьбы так и не овладел. Всякий раз, когда он выскальзывал из дома – глубокой ночью или под утро, – я тут же просыпался и не мог закрыть глаза, пока его шаги и вовсе не стихали. Хотя, не знаю, может, дело не в нем, а в моих способностях – до сих пор не разобрал границ своего проклятого могущества.
– О, ты уже не спишь.
Коджи растерянно замер, отводя виноватый взгляд.
– Еще, – буркнул я. – Еще не сплю. А ты крадешься как тать в ночи.
– Ну… я…
– Коджи, брось. Ты волен делать все, что тебе вздумается. До сих пор не пойму, что ты вообще здесь забыл? Мэйко ясно дала понять, что ты можешь остаться с ними навсегда.
Взгляд Коджи переменился, и от растерянности не осталось и следа. Он внезапно нахмурился, лицо осуждающе скривилось. А я в очередной раз удивился, каким взрослым он стал. Племянник опустился на траву рядом со мной и, забрав чашку из моих рук, понюхал содержимое.
– Опять пьешь?
– Раз в семь дней, Коджи, встречаю солнце навеселе. Мы же договаривались.
– Вот поэтому я никуда не уйду. Бог-пьяница нашему миру не нужен.
Я рассмеялся, но тут же закашлялся.
– Бог! Если бы я знал, что боги могут быть такими, то давно бы отсоветовал всем молиться.
Я скосил притворно-веселый взгляд на Коджи, но тот лишь вымученно улыбнулся в пустоту. Бог… Бог! Злость кишела во мне миллионом мерзких червей. Стоило на секунду забыться, как один из них спешил подавить чувство успокоения, и я снова злился. Какой толк в могуществе, когда единственное, чего ты хочешь, тебе не подвластно?
– Смотри-ка, – вдруг сказал Коджи, оглядываясь на дом. – А саженцы уже покрылись листьями. Несколько лет, и здесь будет настоящий лес.
Я эти деревья высадил вокруг поместья через месяц после случившегося. В бреду или в сознании – уж не помню, – но тогда это казалось очень важным. Такимару ненавидел темноту. Он избавлялся от всего, что отбрасывало тени и могло заслонить солнце. И до прошлого года я был таким же. Я ненавидел ночь и боялся темноты, но не из-за демонов, которыми пугали детей, а из-за того, что темнота забирала. Мать, отец, Такимару – все они ушли ночью. Всю жизнь ночь была для меня предвестником бед, пока из этой самой ночи не явилось существо, которое я полюбил.
Ей бы понравилось, что скоро здесь станет темно.
Но я убил ее.
Страшно вспоминать, что я чувствовал, когда тот демон завладел мои разумом. Находиться в своем теле, но в полном бессилии, ощущать, как нечто управляет руками и ногами, заставляет губы шевелиться, а голос – озвучивать слова, которые я никогда бы не произнес. Я хотел похоронить Мидори и рассказать Рэйкен о том, что когда-нибудь смогу исполнить ее желание. Я хотел просить ее о времени – принять случившееся и дать нам шанс на будущее вместе. Я бы защитил ее от всего, я бы никогда не допустил ее смерти. Ее душа никогда бы не обернулась мононоке, потому что мы бы прожили в безопасности прекрасную жизнь вместе, а когда пришло время, я бы был готов отпустить ее и упокоить, потому что оказался потомком сына богов.
Но ничему этому не суждено было сбыться. Когда Мацу, управляя моим телом, бросился на Рэйкен, а ее пальцы пробили мою грудь, я был в сознании. Не мог ничего сказать ей, не мог воспротивиться воле демона настолько, чтобы вытолкнуть его из себя. Но я все чувствовал. И испугался, что если она прикоснется к моему сердцу, то умрет. Потому что в одном Мацу был прав: я очень злился. И боялся, что могу злиться на Рэйкен и что моей любви недостаточно, чтобы она вынесла это прикосновение. Но если бы ее убило мое чертово упрямое сердце, Рэйкен никогда бы не обрела покой, о котором так грезила.
Поэтому я убил ее. Помню, как пальцы Рэйкен схватили демона и его влияние на мой разум ослабло – совсем немного, но этого хватило, чтобы действовать. Считаные секунды – одна, две, три, – я хотел ударить в сердце, но не смог достаточно контролировать свою руку.
Никогда мне не забыть запах ее крови – единственный запах, который смог перебить тот приторно-сладкий аромат. Как она смотрела на меня – удивленно, отрешенно, не понимая, как клинок угодил в ее шею, – как изо рта вырвались хрипы и кровь, а потом ее глаза стали гаснуть, потеряли желтизну и медленно закрылись. А я лишь успел подхватить ее на руки и кричать, кричать, что отпускаю ее душу, что желаю для нее покоя.