Эту тень от окна к окну…
На панели — девченка босая
Догоняла, смеясь, волну.
И с окна — под босые пятки —
Вдруг, сорвавшись, метнулась тень… —
— Та, что с ветром играла в прятки
Побежала в весенний день!
Этот мрак
Этот мрак, лохматый ветра́ми,
Протолкнет — туда — ледоход,
Где в небесную, тихую гавань
Принимает заря пароход.
И пойдут — одними путями, —
Расстилая в простор тишину,
Ледоход и зари пламя
В океане ловить волну.
Но волну, с кормы парохода,
За собой позовет капитан;
И разбитую грудь ледохода
Засосет золотой океан.
Мои песни подымут
Мои песни подымут снова
Эту удаль покатых плеч. — —
Отыщите такое слово,
Где бы мог я, как в гроб, залечь.
Упокойную петь над собою?
Над могилой трясти бородой?
Четверть века в глухом перебое
Еще бьется весенней водой!
Вот несу переносным грузом
Эту силу, что в кровь залегла.
Ты, считавшая вздохи Муза,
Видишь, — к небу летит зола!
Слышишь грохот воды весенней?
Четверть века гудит в набат.
Я не первый и не последний
В ком ломает себя судьба.
Я не слышу иного зова, —
Только тот, что бросаю — я.
Гнись, как радуга, сила слова
Над просторами — бытия!
Но пенье птиц
Мирьям В.
Но пенье птиц? Но солнце на тропинке?
Но перекличка радостных колес? — —
Тяжелый день, под небо выгнув спину,
Упав, примял встревоженный овес.
Но пенье птиц? Но сердце под рубашкой?
Молчи, молчи, осенняя трава! —
Вросла в любовь кудрявая ромашка,
В тоску вросли примятые слова.
И все вокруг — — и солнце над тропою,
И эхо слов, и слово — — все вокруг
Плывет в туман, чтоб там, за тишиною,
Начать со мной повторную игру.
От крыльца
От крыльца с резными петушками
До далеких степей за селами,
Я дорогу мостил шагами,
Бездорожье — песней веселою.
Уходя от тебя по́вечер,
Когда небо роняло облако,
Я с улыбкой Алеши Поповича
Под чужими стоял окнами.
Но когда деревянным голосом
Взрыл петух тишину ломкую, —
На меня золотым колосом
Указали лучи звонкие.
И петух на крыльце крашенном,
За упавшими в пыль тыквами,
Бросив крылья ко мне пашнями,
Мою ревность в груди выклевал.
Старый клен
Старый клен твои инициалы
Засосет разбухшею корой.
Кто поймет тревожные сигналы
Этих веток, певших над тобой?
Кто поймет, что корень перекручен,
Оттого, что я постичь не мог, —
Что дожди весенние — от тучи,
Что любовь — от боли и тревог?
Будет луч, распластанный о камень,
Ждать под небом дремлющей грозы, —
Чтобы клен, стареющий веками,
Мог познать любовные азы…
Подкралось к весенней заре окно
Подкралось к весенней заре окно.
Спросонок, — еще осторожно, —
искали лучи утонувшее дно
улыбки твоей тревожной.
Тревога не ждет. Но тревожная зыбь
не может на пруд опереться,
и крылья звенящей над ним стрекозы
не могут лучем согреться…
К чему же, за красным, оконным стеклом,
где борется вишня с сиренью,
стремится под небо — тугим ростком
над тишью — стрекоз гуденье?
Какими словами убьешь тишину?
И нужно ли тишь эту мучить,
чтоб, выбежав в сад, вот такую весну,
как эту, — — гонять по сучьям?..
Метнулись в зарю золотые межи.
С забора — лучи упали.
Не все ли равно, куда добежит
весна?.. — До души, до окна ли!..
Над дверьми — разбитый колокольчик
Над дверьми — разбитый колокольчик.
Под окном — линялый желобок.
Прислонясь к воротам, ветер-гончий
О бревно почесывает бок.
Греет солнце. Греет понемножку, —
Я не знаю, долго ль до меня
Эту в сад бегущую дорожку
Притоптала девичья ступня.
Есть слова, которыми томиться
Каждый летний вечер суждено.
Поползут, считая черепицы,
Голубые тени на окно.
Там, в кустах смородины примятой,
Лишь сбегут туманы под откос,
Летний вечер ласковою мятой
Тронет пряди девичьих волос.
Над дверьми причудливой резьбою
О звонок коснется тишина. — —
Есть слова… За девичьей судьбою
Их ведет кудрявая весна.
Коли жить
Коли жить, — так предками не мучиться!
Я видал, как снег примял траву.
Но с горы сбежавшая распутица
Желтый дерн взлохматила во рву.
Коли ждать, так быть в лучах затерянным!
Я видал, как клен, склонясь к сосне,
Выгнув корни в шопот трав растерянных,
Подымался листьями к весне.
Коль любить, — так жить не так, как можется!
Не пускать отчаянья к вискам! — —
Я слыхал, как кровь, играя, божится
Плыть от сердца к сердцу по векам.
От стены к стене
От стены к стене,
От трубы к ногам,
Городской весне
По глухим складам
Он расскажет так,
Как никто не мог,
Что бежит верста
По краям дорог, —
Что ракита пьет
Тишину корней,
И ростит ее,
И шумит над ней.
От дверей к дверям,
От окна к окну
Проползет заря,
Пронесет весну —
В глубину полей,
Где лежит в земле,
Под резьбой ветвей,
Как огонь в золе,
Как в тумане звон,
Когда брызжет дождь, —
Плодородный сон, —
Корневая мощь.
От тебя к тебе,
Перемяв цветы,
Не отдав судьбе
Ни одной версты,
Опуская взгляд
В крутизну небес,
За дождем — в поля,
И опять — к тебе
Я иду. — И дождь
Надо мной звенит,
И заря — мой вождь —
Подбирает дни.
За лугами — сады
За лугами — сады. На далеком заборе
Подымает и чистит сорока крыло.
Не пытайся в пути тишину переспорить, —
В тишину пропыленное лето вросло…
Уношу за холмы свою память о прошлом, —
Но за мною упрямо кочуют следы,
Точно там, за канавой, крапивой поросшей,
Не замяли весну, тяжелея, сады.
На губах, что бледнели, когда надо мною
Наливалась рябина стыдом за тебя,
Опрокинется ветер и снова запоем
Будет петь, свои песни о камень дробя.
И опять, как всегда, упираясь в заборы,
Будут дни, тяжелея тревогой слепой,
Опускать за любовью — в степные просторы —
Мою тягу к тебе — одинокой тропой.
Одеть любовь
Одеть любовь в нарядно сшитый фартук,
И приказать служить ей день за днем
Капризам тех, кто скукой водит карты,
Ломая смерть не жизнью, а житьем? —
Напудрить гнев, как пудрит парикмахер
Лицо веселых странников любви,
Чтоб затянуть в крахмальную рубаху
Удары волн бунтующей крови? —
Пригнуть года под маятник ленивый,
Чтоб щелкал такт размеренных часов,
Чтоб заводил их мастер кропотливый,
Ведущий жизнь, как руки — колесо? —
Не ждать? — Не рвать отчаянья? — И в злобе
Не подымать над скукой кулака? —
Не пережить в нахлынувшем ознобе
Таких минут, что стоили века? —
Иль только раз сказать: Люблю. Не знаю,
На сколько лет!.. Запнуться и следить, —
Как мчится ветер, пылью заметая
Простор полей, бегущих впереди.
Заезжий двор
Вадиму Андрееву
Заезжий двор. Казармы проходные.
Случайный мир, где даже сон в гостях…
Ты помнишь мрак, в котором звезды ныли,
Как у больного ноет жизнь в костях?…
Сегодня утро встало над лесами.
Сегодня луч добрался до окна.
Тифозный бред, игравший волосами,
Дышал в глаза, как дышит в жизнь война, —
Тифозный бред колесами обоза
Стучал в крови. Но в гривах лошадей
Холодный луч случайной дрожью ожил,
И ожил день под щелями дверей.
Заезжий двор… Привычные удары
Всегда готовых странствовать колес…
Цветут в бреду забытые пожары,
Плывет в огонь за окнами овес.
На примерзшем ко льду патроне
На примерзшем ко льду патроне
Лягут ржавой корой года;
Отступая, туман утонет
В глубине моего следа.
Но когда сапоги мороза
Свяжут скрипом молчанье в снегу,