Илэйн резко оборвала себя и шумно, протяжно выдохнула. Покачала головой, словно досадуя. Когда она заговорила снова, голос ее звучал глухо, отрешенно.
– Колдуэлл тот еще манипулятор. Он знал, какие струны задеть, чтобы меня убедить. Говорил, что это никакой не обман, ведь я и без того превосходная танцовщица. Я просто смогу в полной мере показать свой природный талант другим, избавившись от неловкости и скованности на сцене, неуверенности и недостатка мастерства. Говорил, что я лишь уравняю шансы со своими соперницами, которые тоже претендуют на звание солистки труппы… И только потом, многие месяцы спустя, я поняла, что таким нехитрым способом Колдуэлл ловит на крючок чуть ли не каждую танцовщицу своего клуба. Хотя потом многие остаются в «Дурмане» добровольно. Их сложно винить: легкие деньги, восхищение и любовь публики… даже если ты просто извиваешься на сцене, не вкладывая в танец душу. Ты просто используешь дарованные нашей древней кровью гипнотические чары, а получаешь то, о чем всегда мечтала. Но я… я хотела, чтобы меня любили не за то, что я вейла, а за то, что, танцуя, я отдаю частицу своей души.
Ник помолчал, размышляя. Илэйн не могла использовать гипнотические чары в каждом танце, иначе кто-то из окружающих (или некстати попавшаяся ищейка) почувствовал бы исходящую от нее тэну и доложил Трибуналу. А вот чары, которыми ее обеспечил Леон Колдуэлл, наверняка были многослойны и содержали развеивающую тэну энергию, весьма сложную в обращении. Выходит, у Колдуэлла были свои, прикормленные колдуны, которые не просто поставляли ему готовые чары, но и создавали уникальные для особых клиентов. Несложно представить, какая власть была в руках хозяина «Дурмана».
Брошенная Илэйн фраза подтверждала и слова сивиллы Аннет: вейлы действительно использовали запрещенные ментальные чары на нижнем, скрытом в Пропасти, этаже.
– Поначалу дела и впрямь пошли на лад, – продолжала меж тем Илэйн. – Чары подействовали, я стала солисткой, даже гастролировала по провинции. Я отдала Колдуэллу деньги за чары, переехала в хороший район…
Вспомнились слова Колдуэлла о том, что в деньгах он не нуждается. Или тогда были другие времена, или же у теневого дельца для Илэйн был приготовлен особый план.
– Это была хорошая пора… – с печальной улыбкой сказала вейла. – А потом… я влюбилась. И влюбилась безответно. В танцора нашей труппы, который был так близко от меня… и так далеко. Он меня не замечал – он любил другую. Я могла бы применить к нему свои чары, но беда в том, что они не действовали постоянно. Да, какое-то время он не сводил бы с меня глаз и ходил за мной по пятам, но, рано или поздно, действие чар закончилось бы. А использовать их постоянно я, разумеется, не могла – из-за рыскающих по Кенгьюбери ищеек. Я не могла разрушить свою жизнь ради любви, потерять все, чего так долго добивалась. – Илэйн повернулась в профиль, кинув отрешенный взгляд вдаль, сквозь приоткрытое окно. – Мне нужно было другое решение… более могущественная и долговечная сила.
– И тогда вы снова обратились к Колдуэллу. Снова прибегли к его «безопасным» чарам, не оставляющим за собой следа из тэны.
– Верно, – усмехнулась она. Легко вскочила на подоконник, чтобы устроиться на нем, грациозно положив ногу на ногу. Откинулась спиной на стекло, позволяя ветру из приоткрытой ставни играть с волосами. – Я попросила у Колдуэлла приворот. Я правда ему доверяла. Он ведь помог мне наладить жизнь, помог тогда, когда я отчаянно в этом нуждалась. И я действительно верила, что и в этот раз все обойдется.
– Не обошлось?
Ник смотрел на Илэйн, такую молодую, но уже искушенную. Она – лишь одна из многих девушек, погнавшихся за красивой жизнью, которую, как они думали, могла даровать им магия, и угодивших в ее капкан. Глаза вейлы больше не были наивными и доверчивыми. В них застыла горечь.
– Не обошлось. Я сразу поняла: что-то пошло не так. Мало того, что он, – Илэйн по-прежнему избегала называть имя возлюбленного, – так и не ответил мне взаимностью, но он еще и… заболел. Сначала это не казалось мне удивительным – он обычный человек, без толики уникального дара. Но потом… он буквально таял на глазах. Не мог больше танцевать, ушел из труппы, перестал выходить из дома. Мы навещали его, конечно, и с каждым разом он выглядел все хуже. Типичный мужчина: махал на это рукой, пока не стало поздно. Врачи, к которым он начал обращаться, лишь недоуменно пожимали плечами. Тогда мы всей труппой скинулись на прием у целительницы. Брала она дорого, но у нее, говорили, золотые руки и наметанный глаз.
– И что увидела целительница? – заинтересовался Ник.
– Правду, – устало обронила Илэйн. – Неумелый и очень опасный для жизни приворот. Тогда-то и начались проблемы. Все в труппе знали, что я в него влюблена. Когда целительница говорила, я чувствовала на себе их взгляды. Обличительные, осуждающие, даже презрительные. Ведь я обратилась к полуночным чарам, да еще и обрекла того, кого любила, на настоящие мучения. К счастью, целительница сумела ему помочь – аккуратно расплела чары и вдохнула в него силы. Он начал поправляться… а за мной пришли. Должно быть, кто-то из труппы нажаловался Трибуналу. Может, это была его девушка, а может, кто-то из тех, кто хотел занять мое место. Правды я уже не узнаю, да она мне и не нужна. Свое наказание я заслужила.
Илэйн замолчала, кусая губы. По ее напряженному взгляду Ник понял, что она едва сдерживается, чтобы снова не заплакать. Показавшаяся было наружу тигрица вновь спряталась в теле трепетной лани.
– Главное, я оказалась в шаге от тюрьмы. На суде про Колдуэлла я ничего не рассказала…
– Верное решение, – кивнул Ник. – Этим вы бы только усугубили дело.
– И я так подумала. Жаль только, что умные мысли иногда приходят в голову слишком поздно… Наверное, на суде мне помогло то, что я – вейла… или мне просто попался хороший судья. Я наплела что-то про чары моей покойной матушки. При этом старательно избегала слова «приворот» – любовные чары, сдобренные вейльской магией, и не иначе. Судя по всему, Трибунал понял, что неправильный приворот я, влюбленная дурочка, сделала без всякого злого умысла – просто по незнанию и по собственной глупости. Суд постановил меня отпустить, но штраф мне выписали такой, что я за голову схватилась.
Илэйн и вправду повезло. Отношение Трибунала к существам древней крови однозначно хорошим не назовешь. Вейлам повезло иметь прекрасную, гипнотическую личину, которую и прятать-то грех. А вот глейстиг с их козлиными ногами и бааван-ши с оленьими копытцами заставляли принимать куда более привычную человеческому глазу личину, пряча остальное под вуалью иллюзии. Не говоря уже о том, что на какие-то серьезные должности существа древней крови могли не рассчитывать. В высших кругах им попросту не доверяли.
– Когда правда открылась, я вернула труппе те деньги, что они заплатили целительнице, ведь случившееся – только моя вина, и ничья больше. А тут еще штраф… Я была обязана выплатить крупную сумму единовременно, и еще каждый месяц выплачивать меньшую… жертве моего приворота – моральную компенсацию и оплату услуг целителей и врачей. Не знаю, так ли все было серьезно или его любимая постаралась… Она и без того девушка с характером, а после всего случившегося она меня просто возненавидела, – Илэйн вздохнула. – Любая бы на ее месте возненавидела. Работу я, разумеется, потеряла – испортились отношения с ребятами, да и видеть меня там больше не хотели. Боялись, что я применю вейльскую магию и навлеку на всю труппу серьезные проблемы. Я пыталась объяснить, что никогда бы так не поступила, но…
– Но тому, кто прилюдно ошибся хоть однажды, уже не верят, – закончил Ник.
Илэйн наградила его долгим внимательным взглядом. Медленно кивнула.
– Я же говорила, какой была дурой тогда? Так вот, это еще не конец. Когда я оказалась на мели, со мной вдруг связался Леон Колдуэлл. Я, конечно, на него накричала, красочно рассказала, куда привели меня его дурацкие чары… Тогда я еще не догадывалась, что Колдуэлл специально дал мне испорченный приворот. Он знал, какую цепь событий запустит один-единственный неверный шаг. Знал, что я попадусь на крючок так же легко, как и все остальные. Колдуэлл вообще превосходный рыболов. – Вейла невесело усмехнулась. – В общем, он прикинулся добрым дядюшкой, сказал, как ему безумно жаль, что он меня так подставил. Одолжил денег…
– И ты приняла?
– Говорю же – дура. Еще и радовалась, как удачно все обернулось. Колдуэлл сказал: когда сможешь, тогда и вернешь. А через два месяца объявился и потребовал эту же сумму, да еще и с процентами. И доказать ничего не докажешь… А кому доказывать? Трибуналу? Департаменту? Для них я, вейла, потенциальная отступница. А Колдуэлл… Он – преуспевающий бизнесмен и филантроп и, по слухам, закадычный друг мэра. Он всегда умел пускать пыль в глаза.
– И когда ты не смогла вернуть ему долг, Колдуэлл предложил тебе работу в «Дурмане»?
– Клуб тогда только открывался, – кивнув, сказала Илэйн. – Народ шептался, что он закроется, едва Колдуэлл устроит вечеринку по случаю открытия – в Кенгьюбери и без того полно подобных мест. Но он сумел отыскать лазейку. Хитрая же сволочь! Никто до него не додумался нанимать в танцовщицы вейл. Нас недолюбливают, я знаю. А он…
– Значит, у Колдуэлла есть связи не только в мэрии города, но и в Пропасти, – задумчиво сказал Ник.
– И немалые связи. В общем, так я попала в «Дурман». А когда у меня наконец появились деньги, их кто-то украл. Теперь я в вечной долговой яме. – Илэйн взглянула в глаза Нику, сказала отрывисто: – Я не вернусь туда. Из этого капкана мне не выбраться. Я вейла и хорошая танцовщица, но у меня, как бы смешно это ни звучало, есть свои принципы. И эти принципы не позволяют мне в полную силу пользоваться даром… И позволять постояльцам пользоваться моим телом, как делают это другие. А одними танцами я буду отрабатывать долг до скончания века. И какова вероятность, что, даже заработав нужную сумму, я получу свободу? Нет, Колдуэлл так просто меня не отпустит. Вейл найти нелегко, а пока в «Дурмане» есть мы, деньги к нему в карман текут рекой.