– Эмили Махоуни была убита.
Учительница некрасиво приоткрыла рот, да так и застыла.
– Ох, знала бы я раньше… Не говорят плохого о тех, кто уходит от нас в мир теней.
– Миссис Грэшем, сказанное вами никак Эмили не повредит. И я действительно благодарна вам за сведения. А сейчас извините меня. Мне правда пора идти.
***
Полусидя на кровати с чашкой свежесваренного кофе в руке, Меган просматривала мемокарды, на которые Ганс записал всю собранную им информацию о Шейле Макинтайр. Память цеури пестрела эпизодами с ее участием с различных крупных и не очень мероприятий. Люди любят делиться воспоминаниями о встрече со звездами разных масштабов. Судя по всему, и на многих ток-шоу Шейла Макинтайр была желанной гостьей.
Куда интереснее та часть ее жизни, что была скрыта от глаз большинства ее обожателей и фанатов. Уже спустя несколько минут тщательного изучения мемокардов Меган убедилась в собственной правоте – одновременно с растущим успехом Эмили на писательском поприще жизнь ее сестры начала стремительно катиться вниз. Она ошиблась лишь в том, что роль в «Дикой охотнице» стала для Макинтайр последней. В год, когда объявили о закрытии сериала, некогда снискавшего безумную популярность, Шейле сыграла роль роковой красотки в фильме «На краю мира». Однако фильм провалился в прокате, критики и зрители разнесли его в пух и прах. Как утверждали антифанаты Макинтайр, во многом «благодаря» ее игре. Ее называли блеклой тенью прежней Шейлы и просто бездарной актрисой.
За первым провалом последовал и второй. Спустя несколько месяцев после показа «На краю мира» на экраны вышел фильм «Безумные», где Макинтайр вместе с коллегой по «Дикой охотнице» Мартином Омсом сыграли влюбленную пару вне закона. Фильм вышел поудачнее прежнего, но игру Макинтайр называли откровенно слабой, дилетантской, а экранную любовь героев – совершенно неубедительной.
Ганс оказался умелым охотником за информацией и при этом весьма дотошным. Он даже отыскал для нее отклики зрителей с премьерных показов – их опрашивали сотрудники кинокомпании, чтобы потом поделиться этими воспоминаниями с цеури. Да, времена менялись… Многие компании научились использовать в своих целях уникальные особенности таинственных созданий, породивших нечто вроде коллективной памяти человечества.
К слову, приветствовались не только хорошие отклики. Плохие порой лишь подогревали интерес и разжигали споры среди зрителей, что в очередной раз привлекало внимание к фильму. Ганс любезно записал на отдельные мемокарды отзывы примерно одинакового содержания вроде «какого демона Шейла играет так, будто впервые оказалась перед камерой?!», «Мартин – умничка, но Шейла…» и похожие по сути, но различающиеся интонационно – в зависимости от уровня воспитанности комментаторов.
Потом стало хуже. Роли в кассовых фильмах Макинтайр больше не предлагали. Видимо, от безысходности и безумной боязни исчезнуть с экранов, она перешла на второсортные фильмы. Сначала малобюджетный (и малосодержательный) боевик, где она сыграла жертву похитителей и, впоследствии, подружку главного героя, который, разумеется, героически ее спас, и полфильма пробегала с драматически размазанной по щекам тушью. Потом Макинтайр досталась роль в эротической драме, где от нее требовалось разве что вовремя скидывать с себя ту или иную деталь одежды. И пошло-поехало. За первой эротикой последовала вторая, затем третья, а затем… долгие пять лет, когда о Шейле Макинтайр ничего не было слышно.
Один за другим Меган просматривала выуженные из памяти цеури эпизоды из фильмов, лишь изредка задерживаясь на сценах с участием Макинтайр. И тихо недоумевала: и этой посредственностью когда-то восхищались миллионы? Конечно, Ганс не мог обойти вниманием и «Дикую охотницу». Целый мемокард был отведен под воспоминание незнакомца, когда-то посмотревшего сериал по экфовизору.
Поразительно то, что просмотр сериала про охотников на нечисть неслабо ее увлек! Даже кофе успел остыть – а это говорило о многом. Меган готовила себе ужин, одним глазом поглядывая в мемокард и разворачивающиеся там события. Не слишком, к слову, кровавые, но напряженные. Все же сериал, скорее, был рассчитан на подростковую аудиторию. Что, в общем-то, не мешало Меган с увлечением его смотреть. Очнулась она, только при виде титров и погасшей пластины мемокарда – воспоминание закончилось.
Сжав в пальцах амулет зова, Меган оживила в памяти образ Ганса. Тот откликнулся почти мгновенно, словно ждал ее призыва.
– Хотела просто сказать, что ты проделал колоссальную работу, – одобрительно заметила она.
– Значит, я не пропаду, если меня вдруг сошлют в Архив? – пошутил Ганс.
Норвежский акцент в его голосе стал отчетливее – должно быть, от смущения, вызванного похвалой.
– Не пропадешь, – со смешком сказала Меган. – Но пока тебе куда больше подходит роль детектива.
Пусть любимчиков она никогда не заводила, критиковать стажеров, если нужно, не стеснялась, но и не видела смысла замалчивать их достоинства.
– Значит, вы посмотрели все файлы?
– Все. – Меган потерла кончик носа. – Включая первую серию «Дикой охотницы». И эпизоды остальных фильмов, в которых она снималась.
– Вы заметили, что в «Дикой охотнице» она играла на порядок лучше? – оживился Ганс.
– Может, алкогольная зависимость? – предположила Меган, вспоминая пустые бутылки из-под виски в доме Макинтайр.
– А с чего вдруг? Сериал ведь был успешным, пока его не закрыли.
– Может, проблемы начались гораздо раньше… Звездная болезнь или личные неудачи. Как бы то ни было, у Шейлы Макинтайр были причины не любить сестру. Кто знает, что творилось у нее в голове. Возможно, она не видела в ней соперницу, пока та сидела в инвалидном кресле, но потом… Одновременно с тем, как рушилась карьера Макинтайр, у Эмили Махоуни она шла в гору. Взять даже личную жизнь: Эмили вышла замуж, а Шейла годом раньше развелась. Они словно поменялись ролями… Младшая сестра встала с кресла и стала известной писательницей и благодетельницей, а старшая бесповоротно погубила свою карьеру.
Стоило договорить, как Меган молнией пронзила мысль – их судьбы ведь и впрямь диаметрально противоположны. Там, где у одной – черная полоса, у другой – белая. Что, если произошедшее с сестрами не случайно и имеет под собой магическую природу?
Что, если они обе (или только одна из них) – жертвы неведомого проклятия?
Глава шестнадцатая
Должность старшего агента подразумевала огромное количество «бумажной» работы (даже после появления мемокардов люди по привычке называли так копание в бесконечных отчетах и документах). Это означало расследование лишь мелких правонарушений вроде краж и жалоб на неправильные действия одобренных Трибуналом амулетов; проверку лицензий и составление заявлений на незаконное использование чар (первой в этом списке должна была бы значиться сивилла Аннет Брин). А еще это означало бесконечную обработку чужих заявлений и беготню по наистраннейшим и пустяковым вызовам.
Так, в одном из свежих отчетов свидетель утверждал, что встретил… бессмертного. Прямо на его глазах произошла перестрелка, во время которой охранник выстрелил в одного из грабителей банка. И выстрелил он, по заверениям свидетеля, прямо тому в сердце. Грабитель схватился за грудь, и по его пальцам заструилась кровь. А потом он бросился к выходу и был таков.
Подкреплялось сообщение заявлением самого охранника, Грегора Коллинса. Он подтверждал, что выстрелил, целясь в грудь грабителя, тоже вооруженного револьвером. В существовании бессмертного создания Ник сомневался, но свидетелей на всякий случай опросил. По всему выходило, что неудачливый грабитель и впрямь был ранен… но не погиб. Даже не потерял сознание. А как ни в чем не бывало скрылся где-то в Ямах. В самом преступном районе Кенгьюбери, где не существовало зеркал наблюдения (во всяком случае, целых), его след и терялся.
Ник расспросил всех свидетелей, которых мог, дополнил мемокард полученными крохами информации и своими заметками, а после вложил его в шкаф-картотеку – отсек, который уже сегодня передадут в отдел инспекторов. В его бывший отдел.
В еще одном мемокарде содержалось заявление другого свидетеля о больнице, переполненной духами. Да, такое случалось – порой получившие энергию извне, от горе-колдунов, духи мира теней становились настолько сильны, что им удавалось оставлять свой след в мире живых. Шуметь в погруженных в полумрак коридорах, швырять книги с полок, разбивать вазы и пугать котов – созданий, весьма чувствительных к малейшим проявлениям так называемого «сверхъестественного», что значит, связанного с миром мертвых. Вот только больница, о которой шла речь в мемокарде, была психиатрической.
Ник, вздохнув, покачал головой и взял в руки следующий мемокард. Какая магическая аномалия ждет его на этот раз? Таковой оказался дом, в котором, по заверениям свидетельницы, водились фэйри. И нет, речь в заявлении шла не о жителях пропитанного магией острова Тир-на-Ног, на котором и впрямь обитали фэйри. Свидетельница утверждала, что в том доме жили пикси – крохотные создания из детских сказок с крылышками за спиной.
Закатив глаза, Ник отложил в сторону и этот мемокард.
Последовавшая за этим пара десятков заявлений и отчетов, сделанных за последние несколько дней, его насторожили. Почти во всех них речь шла о проклятиях… и притом весьма своеобразных. Душница, вызывающая тяжелый кашель, морок, порождающий затуманенное сознание, «взгляд Горгоны», из-за которой кожа проклятого превращалась в камень. Еще несколько мемокардов Ник после недолгих раздумий объединил в одну картотеку, задолго до него озаглавленную как «глаз Балора»4. Так называлось древнее как мир проклятие, чары полуночной магии хаоса, позволяющие колдунам навести на человека порчу. Серьезную порчу, способную даже его убить.
Однако его собственное проклятие явно было слеплено из другого теста. И Ник продолжил искать.