Ник не поддался сумрачным мыслям. Разделив принесенное на несколько частей (просто на всякий случай), подкрепился. Затем, устроившись на лежаке, принялся размышлять.
Итак, апогеем свалившихся на него неприятностей стало его похищение. Но кому вообще это понадобилось? И самое главное – ради чего? Первое, что приходило на ум – желание похитителя получить за него солидный выкуп. Смешно. Это работа охотников, свободных наемников вроде Морриган Блэр ценилась достаточно высоко, чтобы позволить им уже в молодом возрасте накопить на банковском счете неплохую сумму. А у Ника, простого агента Департамента, они откуда?
Второй и сейчас самый важный вопрос: как ему выбраться отсюда? И что делать, если похититель не появится вовсе и решит навеки оставить Ника в каменной клетке?
Глава двадцатая
Очередная бессонная ночь.
В голове – безумная карусель. Целый ворох мыслей и воспоминаний, череда едва знакомых и родных лиц – Эмили Махоуни, Шейла Макинтайр… Хьелль. В такие моменты, когда жизнь вокруг словно затихала, когда засыпал окружающий мир, Меган остро чувствовала свое одиночество.
Оно преследовало ее с самого детства. С того самого страшного дня, когда отец Меган – человек, которого ей хотелось бы вычеркнуть из своей памяти навеки – заподозрил в измене и убил свою жену. Ее мать, которую Меган почти не помнила… благодаря отцу.
Однако ей повезло – если хоть что-то в такой ситуации можно считать везением. Она не попала в приют, не стала бродягой, не присоединилась к полчищу Крысенышей из Ям. Ее забрала к себе тетя, которая и по сей день жила в Кенгьюбери. Меган росла с двумя ее детьми в большом доме в элитном районе, не знала недостатка в карманных деньгах и красивых вещах. Тетя дала ей прекрасное образование, а с ним – и путевку в жизнь.
Меган могла уехать куда угодно, хоть в сам Бале-Аха-Клиах, но предпочла остаться в родном городе. Могла стать кем угодно – филологом, искусствоведом, политиком или дипломатом, но стала агентом Департамента.
Если жизнь чему-то ее и научила, так это тому, что зло – не только в жестоких, жертвенных ритуалах и разрушительных полуночных чарах. Зло рядом. Меган хотелось хоть немного снизить концентрацию жестокости и зла в окружающем ее мире. Не самая романтичная и возвышенная цель… но уж какая есть.
Она не знала, нашла ли свое место в жизни. И слукавила, если бы сказала, что никогда не задумывалась, какой могла бы быть ее жизнь, прими она однажды иное решение. Да, Меган нравилось сажать убийц и моральных уродов за решетку, видеть, как справедливость торжествует в очередной раз. Не нравилось все остальное – кровь, смерти, бессонные ночи, поломанные судьбы, странные решения суда, идущие вразрез с ее мнением. И все же она не могла с уверенностью сказать, какого цвета в этой черно-белой зебре было больше.
Как только Меган получила свою первую зарплату, она съехала от тети. Порой навещала и ее, и племянников, но с каждым годом все реже и реже. Причина банальна – нехватка времени. Меган уверенно поднималась по карьерной лестнице, раскрывая все более сложные дела и получая повышение один за другим. До ступеньки старшего инспектора добралась еще до тридцати, что считалось явлением редким.
Да и в том, чтобы быть одной, Меган с упорством находила все новые и новые преимущества. Никаких утомительных выяснений отношений, обид и ссор, никакого беспорядка в доме, в котором она могла контролировать каждую деталь – от дизайна гостиной и цвета штор до местонахождения любой мелочи.
Меган предпочитала называть одиночество свободой и последней, конечно, нисколько не тяготилась. Она наполняла свои вечера любимой музыкой, увлекательным чтением и хорошей едой. Научилась готовить вкуснейшие сочные стейки, к которым прилагался бокал дорогого красного вина – некая элегантная прихоть обеспеченных и независимых леди.
Кто бы мог подумать тогда, что именно ее вкусовые пристрастия сведут ее с Хьеллем.
Меган часто забегала в «Мясную лавку» после работы – не любила мясо после заморозки, а потому никогда не покупала его впрок. Пока старина Кив резал для нее мясо, а после тщательно заворачивал в пергамент, из которого она вынет его, как только придет домой, они обменивались последними городскими новостями и не очень смешными шутками.
Зайдя в лавку в очередной раз, Меган ошеломленно замерла. На месте Кива с его огненно-рыжей шевелюрой, уже разбавленной сединой, стоял молодой красавец-скандинав. Светлые волосы, собранные в короткий хвост, пронзительные голубые глаза и обезоруживающая улыбка. Та стала шире, стоило Меган невнятно пробормотать, что ей нужен кусок мяса. Она, уверенная в себе молодая женщина, добившаяся прекрасной карьеры и уважения мужчин старше нее самой, чувствовала себя глупым подростком, оказавшимся в одной комнате с красивым мальчиком, который нравился ей с детства.
«Обожаю девушек с хорошим аппетитом, – доверительно сообщил тогда скандинав с отчетливым норвежским акцентом. И добавил, поморщившись: – Без этих модных причуд вроде веганства».
Первое, что сказал ей Хьелль… Хотя тогда его имени Меган еще не знала.
Только после встречи с ним она поняла, что все это время одиночество в ее жизни было неким раздражающим пробелом, ассиметричной картинкой, выводящей из себя ярого перфекциониста… Словно ты годами собирал гигантский пазл лишь для того, чтобы обнаружить, что не хватает одного крохотного фрагмента в самом его углу.
Меган заставила себя поверить в то, что ее жизнь идеальна. Но она стала таковой лишь тогда, когда в ней появился Хьелль.
Разбитая, опустошенная, Меган выбралась из кровати и встала под душ. Мощные холодные струи быстро привели ее в чувство.
В Департаменте она оказалась за час до рассвета, немало удивив этим дежурных агентом. И почти сразу же направилась в Архив. Просмотрела десятки мемокардов, но нужной записи так и не нашла.
Меган едва дождалась, когда Раск – старший сотрудник Архива – наконец окажется на рабочем месте. Он сонно щурился, словно кот, которого разбудили посреди ночи. Сходство с котом ему придавали и взъерошенные рыжие волосы, и повадки мартовского ловеласа.
– Раск, существуют ли чары, способные, скажем, отобрать удачу у одного человека и передать ее другому? – едва завидев его, выпалила Меган.
Тот похлопал глазами, ошеломленный ее напором. Она редка бывала… такой.
– Ну, во-первых, привет. Во-вторых… – Раск помолчал, жуя губу. – На практике я с таким не сталкивался. В теории – все возможно. Постоянно вскрываются какие-то новые чары, о которых никто раньше не подозревал. Но такое… Сомневаюсь, честно говоря.
– Почему?
– Я не знаю ни одного колдуна, который может управлять таким коварным явлением, как удача.
– Про лепреконов говорят, что они управляют удачей, – заметила Меган.
Раск фыркнул.
– Глупые сплетни. Ну, мне так кажется. Я хочу сказать… У каждых чар должна быть основа из известной нам школы магии. Иногда чары переплетаются, наслаиваются, образуя новые, но основа – база, подложка, как угодно – должна быть обязательно. Да и сама посуди… Представим, некие рассветные чары действительно способны наделить человека удачей. Но чтобы отобрать ее у кого-то другого, нужны чары полуночные.
– Да, что-то не складывается, – пробормотала Меган. – А если это нечто вроде проклятия? Существуют же полуночные колдуны, способные вытянуть из человека силы, магию, саму жизнь? Что, если удача в таком случае – лишь еще один вид энергии, которую колдун может изъять?
Раск развел руками.
– Тогда это очень мощные и сложные в исполнении чары. И мне они не знакомы.
Нечто похожее, увы, ей сказала и Карли.
– Тогда ты не смогла бы разглядеть эти чары на теле того, на кого они были направлены? – спросила Меган.
– Не зная плетения чар? Боюсь, что нет.
Карли, склонившаяся над трупом мужчины на секционном столе, бросила полный надежды взгляд поверх плеча Меган.
– А Ганс не с тобой? – невинным тоном осведомилась она.
– Карли…
– Хорошо-хорошо! – Она выпрямилась. Указала на тело. – Люди очень, очень разные не только по физиологии, но и по энергетическому отпечатку. То, что я часто вижу, глядя на людей – сложная сеть чар, тесно переплетенных с нитями жизни. Иногда даже встроенных в них, а значит, и меняющих его отпечаток. Такое происходит, например, когда у человека с детства слабое здоровье и он часто обращается к целителям. В таких случаях, чтобы распознать в нем отклонение от нормы, мне нужно знать или то, как именно выглядят чары, или как выглядел энергетический отпечаток человека до обращения к ним. Одно из двух. Чары, насланные недавно, не изменившие нити жизни, а наложенные как бы поверх, увидеть я, конечно, смогу.
Меган оставила Карли в ее холодном одиноком царстве. Стоя у автомата со стаканчиком кофе в руках, задумчиво смотрела через окно на Кенгьюбери.
Несмотря на все сказанное Раском и Карли, новосозданная теория казалась ей весьма привлекательной. У обеих сестер приблизительно в один и тот же период случились кардинальные перемены в жизни. Эмили встала с инвалидного кресла, а суперуспешный сериал с Шейлой в главной роли закрыли. Эмили вышла замуж, Шейла развелась. Эмили написала книгу, фильмы Шейлы проваливались одним за другим. Куда-то подевался ее талант, благодаря которому она и стала известной.
Что, если Эмили сыграла однажды в нечестную игру и забрала себе удачу сестры – популярной актрисы, белокурой красотки, кумира сотен тысяч людей? Разумеется, не сама – если бы Эмили была ведьмой, ее издевательства над одноклассницами приобрели бы совсем другую окраску, и в школе об этом непременно узнали бы. Да и Трибунал Эмили никогда не интересовался – Меган наводила справки.
В эту теорию укладывалось и убийство Эмили – таким образом ее сестра решила восстановить справедливость. Быть может, Шейла надеялась, что тем самым разрушит насланные на нее чары. А может, просто была зла на сестру.
К тому же, в энергетическом отпечатке Эмили Махоуни Карли разглядела