нечто странное. Некое вмешательство… правда, произошедшее очень давно.
Конечно, не исключено, что у произошедшего куда более приземленное объяснение. Может, привычка во всех необычных преступлениях видеть магию, присущая доброй половине агентов, оказалась заразной? И Меган видела колдовской умысел там, где его нет?
Она не стала дожидаться, когда Ганс придет в Департамент. Решила воспользоваться тем, что рабочее утро началось необычайно рано, заглянуть в школу к миссис Грэшем и порасспрашивать ее о прошлом Эмили Махоуни, в котором было немало темных пятен.
Старая учительница обрадовалась приезду Меган. До начала урока оставалось двадцать минут, а потому они могли спокойно поговорить.
– Ты ко мне, небось, опять по поводу Эмили?
Меган виновато улыбнулась.
– Простите, что редко навещаю вас просто так.
– Ничего, я все понимаю. Работа. Да и что молодым до старух…
И это говорила та, в ком энергии кипело больше, чем в некоторых подростках. Миссис Грэшем поправила собранные в элегантную прическу волосы, в которых не было ни единого волоска.
– Но хорошо, что ты зашла. После твоего ухода я вдруг задумалась…
Меган насторожилась.
– И о чем же?
– Когда Эмили была в старшем классе, к нам перевели ученицу. Она переехала в Кенгьюбери вместе с матерью. Фиби… Фиби О’Догерти, кажется. Ребята ее сразу невзлюбили. Ее мать едва сводила концы с концами, и Фиби редко появлялась в новых вещах. Она была хорошенькой, но уж больно угрюмой и замкнутой. Видно было, что перемены потрясли ее – ей было некомфортно в новой школе. Училась неплохо, другим помогала не то, чтобы охотно, но… думаю, не хотела давать лишний повод для издевательств. Потому ее и не трогали – даже Эмили. Она просто не обращала на новенькую никакого внимания, словно бы смотрела сквозь нее. Признаться, я даже вздохнула с облегчением. Вся эта боль, что гнездилась внутри Эмили, не просто обозлила ее, но и научила обороняться. Она как маленький дикий зверек набрасывалась на тех, до кого могла дотянуться. А Фиби… она казалась слишком хрупкой, мне казалось, что травли она просто не выдержит.
Миссис Грэшем откашлялась, отпила чаю из кружки с потемневшим ободком. Поморщилась – вероятно, холодный, и поспешно отставила в сторону. Меган следила за ней с неослабевающим интересом, гадая, почему изгою Фиби миссис Грэшем отвела главную роль в своей истории.
– В какой-то момент одноклассники Фиби начали замечать, что у них пропадают вещи. Обычно всякие мелочи типа ручек или помады из косметички.
– И подозрения, разумеется, пали на нее.
Миссис Грэшем кивнула, вновь взглянула на остывший чай, словно надеясь, что он согрелся от одного ее присутствия. Однако пить не стала.
– Верно. На Фиби стали коситься, шептались за ее спиной – определенно, что-то замышляли. Потом, как я поняла, у Эмили, тогда еще Гринч, пропал медальон – не драгоценный, но, вероятно, весьма для нее дорогой.
– И что произошло?
Миссис Грэшем тяжко вздохнула.
– Эмили поймала Фиби за школой. Разумеется, всего этого я не видела… Говорили, что она действительно нашла в кармане Фиби пропавший медальон. Правда это или нет, я не знаю. Знаю только, что Фиби досталось. Эмили пришла в ярость – бешеную, неконтролируемую. Как… берсерк.
Меган вздрогнула. Пальцы скользнули по брюкам, царапнув их, сжались в кулак. Усилием воли она их разжала. К счастью, старая учительница ничего не заметила.
– Потом ученики говорили, что им пришлось силой оттаскивать Эмили – она едва не забила Фиби до смерти. Сломала несколько ребер и запястье, живот был весь в синяках… Фиби бросила школу и, едва выйдя из больницы, уехала в другой город, к каким-то дальним родственникам. Я долго ничего не слышала о ней. Ее мать осталась здесь, но со мной не здоровалась. Всякий раз при виде любого из учителей поджимала губы и отворачивалась. Уверена, она винила нас в том, что случилось с ее дочерью. И, знаешь, отчасти она права.
Меган молчала, пытаясь переварить сказанное. С трудом верилось, что миссис Махоуни – филантроп, вежливая и элегантная женщина, которой жители Кенгьюбери привыкли ее видеть, в детстве была такой – агрессивной, жестокой, злобной.
Миссис Грэшем спохватилась:
– Так к чему я тебе это все рассказывала! Она – Фиби то есть – вернулась полтора года назад. Я сразу поняла, что дела у нее не задались. А потом еще и оказалось, что ее мать болеет. Я не любитель собирать слухи, но ты прекрасно знаешь, как быстро они разносятся. Даже в таком городе, как наш. В общем, я была на презентации новой книги Эмили – та сама меня пригласила в нашу последнюю встречу. Была там и мисс Лерфи – может, помнишь ее, она недолго у нас преподавала. Жуткая сплетница! Села рядом со мной и всю презентацию не закрывала рта! Я человек тактичный, не могу я велеть человеку замолчать… Вот и пришлось одним ухом слушать Эмили, а другой – сплетни мисс Лерфи. Она и рассказала мне про некрасивый скандал с Фиби. Дескать, та, сильно выпившая, заявилась в дом Эмили и начала обвинять в ее том, что поломала ей жизнь. – Миссис Грэшем, вздыхая, покачала головой. – Муж Эмили выставил Фиби за порог. И когда ты сказала мне, что Эмили убили… я подумала…
– Что это могла сделать Фиби? – закончила Меган. Задумалась. – Да, несомненно, у нее был веский повод злиться на Эмили, но убить… В любом случае, спасибо, что рассказали. Вы не знаете ее адреса?
– Знаю, как же не знать, когда она живет в нескольких домах от моего дома.
Меган поблагодарила бывшую учительницу и направилась по указанному ею адресу.
Дверь открыла потрепанная жизнью брюнетка с большими серыми глазами, с какой-то детской обидой глядящими на мир. Ключицы выпирали, ноги, обтянутые выцветшими шортами, походили на спички – того и гляди, переломятся пополам. Похоже, Фиби (если, конечно, это была именно она), страдала анорексией. Или ей просто редко перепадала возможность нормально поесть.
По-детски тонкая шейка пришла в движение – хозяйка дома сглотнула при взгляде на нашивку на ее плаще.
– Детектив Броуди. Вы Фиби О’Догерти?
– Да, – растерянно протянула она. – Вы по поводу Эмили?
Такого вопроса Меган не ожидала и в первое мгновение даже не нашлась, что сказать.
– Когда я узнала, что ее убили, я сразу поняла, что ко мне придут. Что кто-то обязательно расскажет о наших с ней… – О’Догерти замялась, подбирая слова.
– Непростых отношениях? – с усмешкой подсказала Меган. – Я могу войти?
– Да-да, конечно!
Голова на тонкой шее закивала так часто, что стало страшно, как бы она не отломилась. Все в фигуре О’Догерти казалось столь хрупким, ненадежным… Если она планировала дожить до старости, ей определенно стоило больше есть.
Вопреки ожиданиям, в гостиной царил порядок. Кресла накрыты цветной органзой, на каминной полке – всевозможные статуэтки, в основном, всяческого зверья. Автоматический освежитель прыснул в сторону Меган свежую струю яблочно-мятного аромата, словно негодуя на появление в доме незнакомки. Однако ничто не могло заглушить повисший в воздухе запах смерти – сильнейший запах лекарств.
Должно быть, О’Догерти заметила затрепетавшие ноздри Меган и скупо обронила:
– Мама тяжело больна.
Выходит, болеет она уже несколько лет. Неудивительно, что Фиби выглядит так, словно вот-вот растает.
Хозяйка дома кивнула Меган на диван, накрытый ярко-лазуревой полупрозрачной тканью, вероятно, призванной скрыть дыры и потертости. Сама уселась напротив, наполовину утонув в глубоком кресле. Медленно выдохнула, собираясь с духом или успокаиваясь.
– Ту мою выходку не обсуждал только ленивый. Ненавижу людей за это! – выпалила О’Догерти. Прикрыла лицо руками, но тут же их опустила. Весьма нервная особа. – Хотя, знаете, я не жалею, что все ей тогда высказала… Хотя не помню и половину из того, что говорила. Мне немного надо, если вы понимаете, о чем я… Два бокала шампанского – и все, в голове туман. Потому я и не пью больше. А Эмили я не убивала. Ненавидела – да, но не убивала. Я бы никогда… просто рука бы не поднялась.
Меган открыла была рот, чтобы спросить Фиби, где она была во время убийства Эмили Махоуни, но не успела.
– А книгу я все равно напишу, – угрюмо сказала та.
– Книгу?
– Ну да, – с вызовом произнесла О’Догерти. – Чем я хуже ее? Я хочу открыть людям глаза. Мне надоели эти причитания – «Ах, вы представляете, Эмили встала на ноги без всякой магии!», «Ах, милая Эмили, она пожертвовала все свои сбережения очередному инвалиду», «Ах, Эмили собирается основать собственный фонд для помощи детям с ограниченными возможностями» и прочее бла-бла-бла. Я не верю, что она изменилась – она просто пыталась замолить свои грехи, потому что боялась попасть в лапы Балору! Все действия Эмили – сплошное лицемерие! – Она сорвалась на крик, но, кажется, даже не заметила этого. – Люди забыли, какой она была. А я не забыла, и забывать не собираюсь. Я знаю, многие простили ее… Как не простить, она же изменилась! Стоило ей стать популярной писательницей, как все сразу же забыли обо всем, чего от нее натерпелись. Об оскорблениях, издевательствах. Мигом приползли за автографами! Но я ее прощать не собираюсь! Я напишу разоблачительную книгу об Эмили Махоуни, и она станет куда популярнее, чем ее собственная!
В этом Меган, конечно, сильно сомневалась. Все-таки Эмили – не суперзвезда, какой с натяжкой можно назвать ту же Шейли Макинтайр в прошлом. Никому не будет дела до погибшей писательницы, которая в детстве отличалась агрессивным характером. Такими историями уже никого не удивишь.
Но вслух Меган сказала совершенно другое.
– Где вы были…
– Весь вечер я была дома, – хмуро отозвалась О’Догерти, даже не дослушав вопрос. – Маме стало плохо, пришлось вызвать целителей из Церкви Дану. Они подтвердят, что приходили. – Поймав взгляд, направленный на лестницу, ведущую на второй этаж, она сказала: – Мама после приступа с трудом разговаривает, так что вы только зря потеряете время.
Меган подавила вздох и попрощалась. Сердце чуяло, что и здесь она ничего не добьется. Уже переступая порог, невзначай опустила глаза вниз и рассвирепела. Круто развернувшись, отчеканила: