– Брелок верни.
О’Догерти, не успевшая закрыть за ней дверь, побледнела как смерть.
– Я…
Клептоманка, однозначно. Или же совершенно двинутая, раз решилась красть у агента Департамента. Дрожащей рукой она протянула серебряный брелок с сумки Меган. Так сильно сжала его, что на ладони остался отпечаток в виде фигурки балерины.
Меган выхватила потеплевший от чужой руки брелок и пронзила О’Догерти убийственным взглядом. Та сжалась, будто ожидая удара.
Только отойдя от ее дома на несколько шагов, Меган послала зов Гансу.
Слова Шейлы Макинтайр подтвердились – в Департаменте полиции в вечер смерти сестры на нее и впрямь был выписан штраф. Вот только Меган не спешила засчитывать это как алиби. Если агент, взбудораженный встречей со своим кумиром, не изъял у Макинтайр филактерии с временным порталом, теоретически она могла успеть назначить встречу Эмили и переместиться в парк.
Сдав «домашнее задание», Ганс тут же получил новое: проверить алиби Фиби О’Догерти. Услышав про стычку Фиби с Эмили, он приободрился. Судя по реакции, Ганса терзали плохие предчувствия, что первое же его дело в качестве стажера превратится в «висяк». У Меган оставалась надежда на собственную версию, но не все ниточки пока сплетались в цельный клубок.
Прежде, чем признать, что в происходящем далеко не последнюю роль играет столь специфичная… более того, совершенно незнакомая ей магия, она должна во всем убедиться.
Глава двадцать первая
Открыв глаза, Ник несколько мгновений слепо вглядывался в темноту. Призвал источник света и равнодушно скользнул взглядом по каменным стенам его, как он надеялся, временной тюрьмы.
Первые несколько часов он жил надеждой, что, стоит только немного подождать, и ситуация, так или иначе, прояснится. Затем жажда действий и отсутствие каких-либо изменений побудило его искать выход с удвоенной силой. Однако ни до люка, ни до окна дотянуться Ник так и не смог. Хотя, даже открыв последнее, он вряд ли бы чего-то добился. Маловероятно, что его заперли в людном месте и что кто-то услышит его крик.
Оказавшись взаперти и находясь в полном неведении планов похитителей, Ник прошел все этапы – от жажды деятельности и непрестанных попыток освободиться до полного отчаяния от собственного бессилия. Затем на смену смирению пришла злость. Меган, Клио, Раск и Герман, да и сам Лиам Робинсон… Неужели никто из них его не ищет?
Время шло, и злость понемногу сходила на нет. Ник понятия не имел, что происходило в мире за стенами каменной клетки. А винить других, не зная всей ситуации, несправедливо.
Заняться здесь было особенно нечем, а мысли о тяжелой судьбе Ника ничем не могли ему помочь, лишь нагнали бы тоску и отчаяние. Потому он время от времени прохаживался по комнате, разминал мышцы и проводил небольшой спарринг с невидимым противником – его воображаемым похитителем. А затем, устроившись на лежаке и вперив взгляд в недосягаемое оконце, старательно размышлял.
Он снова мысленно «перечитал» все дела, обнаруженные им в Архиве. Вспомнил всех отступников, которых когда-либо отправил на суд… и пришел к выводу, что решиться на возмездие мог любой из них. Благодаря таким, как Леон Колдуэлл, сейчас можно было купить чары на самый изощренный вкус. Среди них наверняка затесалось и множество проклятий…
Вопрос лишь в том, был ли проклявший колдун и похититель единым целым? Или в один «прекрасный» момент отомстить ему вознамерились сразу двое отступников? Весьма маловероятно, но кто знает…
Новый день принес долгожданные перемены. Люк в потолке оказался открыт. Более того, вниз спускалась простая деревянная лестница. Ник просто не поверил своим глазам. Закрыл их на мгновение, а открыв, убедился – ему ничего не привиделось. Люк. Лестница.
Он порывисто поднялся, отдавая себе отчет в том, что боится отвести взгляд от лестницы, ведущей к свободе. Словно опасался, что иллюзия может рассеяться в любой момент. Не медля, начал подниматься. Схватившись рукой за последнюю перекладину, подтянулся вверх и осторожно осмотрелся. Обычный дом, представляющий собой одну-единственную комнату со скромнейшим набором мебели. Кроме стула, стола и деревянного шкафа в ней не было ничего.
Убедившись, что путь свободен, Ник выбрался наверх. Быстро, но тщательно осмотрел все помещение. Никаких тайников не обнаружил, единственный шкаф был пуст. Распахнув настежь дверь, он замер на пороге. Перед ним простирался лес. Дохнуло свежим ветерком, повеяло утренней прохладой. Ник изумленно покачал головой. Он… свободен.
Сухая земля вокруг дома не сохранила следов, и понять, в какую сторону ушел его похититель, не представлялось возможным. Пожав плечами, Ник направился вперед, по вьющейся меж деревьями едва заметной тропке.
Он шел по лесу, время от времени замирая и напряженно вслушиваясь в тишину. Без револьвера он, лишенный дара, неспособный почувствовать всплеск тэны – свидетельство призыва полуночных сил – чувствовал себя голым, почти беспомощным. И, уходя все дальше от своей бывшей тюрьмы, продолжал гадать: почему его так легко отпустили? Зачем тогда вообще нужно было его похищать?
Оставалось лишь надеяться на то, что в Кенгьюбери он сумеет найти ответы.
К полудню Ник наконец выбрался из леса. Местность вокруг него казалась совершенно незнакомой: растянувшийся на многие мили пустырь, чахлые деревца и отсутствие дороги. Прямо перед ним находился выведенный из строя портал-зеркало – на простое прикосновение он реагировал странным мерцанием. Шагать в такой страшно, вдруг еще забросит куда-нибудь в межпространство, да так и оставит там.
Похититель Ника или вернулся в город через портал-зеркало, а потом каким-то образом сломал его с другой стороны, или воспользовался вызываемым, временным порталом. Эти чары были запрещены законом… К слову, как и похищение людей.
Все, что оставалось Нику – брести по пустырю, с невеселой иронией думая о том, что место, куда его забросили, своим контрастом с Кенгьюбери как нельзя лучше олицетворяло последние события в его жизни. Серость и разруха, пришедшие на смену чему-то яркому и знакомому.
Но ведь когда-то и это изменится, верно? Он ведь возвращался домой.
Ник наконец отыскал портал-зеркало, притулившийся у скромного придорожного отеля. Перенесся в центральный квартал и, не теряя времени даром, направился прямиком к зданию Депатрамента полиции.
Первым делом он решил наведаться к Лиаму Робинсону. Нужно рассказать ему о совершенном нападении. Робинсон должен был ему помочь отыскать похитителя (и, наверняка, проклявшего)… если сам Ник, как ни тяжело и унизительно это признавать, справиться в одиночку уже не в состоянии.
Несколько встреченных в коридоре агентов проводили его странными взглядами. Неудивительно: выглядел он ужасно. Давно не видавшие расчески волосы растрепались; когда он пробирался через лесную чащу, в них застряла пара листков. Брюки и рубашка измялись так, что отгладить их могло только чудо.
Лиама Робинсона Ник нашел в его кабинете. Глава Департамента сидел за массивным столом, окрашенным в белый цвет, и с недовольным выражением лица просматривал записи в толстой тетради.
Ник помнил за ним эту привычку. Подавляющее большинство людей давно уже пользовались мемокардами, которые фиксировали информацию, взятую прямо из памяти человека. Однако Робинсон, истинный ретроград, скрупулезно записывал все в одну из тетрадей, которых развелось уже больше сотни. Как агенты ни упрашивали его перейти на более современные способы хранения данных, он оставался верен себе.
Робинсон оторвал глаза от тетради. При взгляде на пальто с нашивкой старшего агента хмурое выражение на его лице сменилось недоумением.
– Вы из Департамента Халмхоя? – осведомился он. – Я ждал вас только через две недели.
– Простите?
– Откуда вы, я спрашиваю? – раздраженно спросил Лиам.
Внутри что-то оборвалось. Первая мысль, довольно ожидаемая в столь странной ситуации, что все это – какой-то розыгрыш. На редкость глупый и несвоевременный.
– Из Кенгьюбери, – медленно произнес он. – Я – Николас Куинн. С вами… все в порядке?
– А почему со мной должно быть не все в порядке? – резко бросил Лиам. – Как долго вы находитесь в должности старшего агента? Я не помню вашего назначения.
– Вы собственноручно понизили меня с младшего инспектора до старшего агента.
Он уже ничего не понимал. Лиам, друг его отца, который с самого рождения Ника был долгожданным и частым гостем в их доме, смотрел на него как на незнакомца.
Весьма раздражающего незнакомца, надо сказать.
– Я не жалуюсь на память, – отрезал тот. – И я помню каждого из своих агентов. И уж тем более, каждого из своих инспекторов. Даже бывших.
Вторая реакция – случилось что-то страшное и необъяснимое. Страх ледяными пальцами сжал горло, заполз в заколовшие от боли виски. Чувствуя приближение самой что ни на есть настоящей панической атаки и изо всех сил стараясь ей не поддаваться, Ник предпринял новую попытку.
– Вы были близким другом моего отца, Эдгара Куинна, – вкрадчиво начал он.
Раздраженное недоумение на лице Лиама осталось неизменным.
– Разумеется, я помню Куинна. Вот только у него не было детей. Во всяком случае, он ничего мне о них не рассказывал.
Сумасшествие… Истинное сумасшествие!
Впрочем, много времени на то, чтобы оправиться от первого шока и связать одно с другим, Нику не потребовалось. Он вплотную приблизился к столу, за которым сидел Робинсон и заговорил.
– Я знаю, что поверить в то, что я скажу, непросто. И все же… Надо мной провели жестокий эксперимент. Несомненно, это проклятие. Сначала исчез мой дар следопыта, из-за чего меня понизили до старшего агента. Потом кто-то похитил меня. Около суток я провел в каком-то заброшенном доме в лесу, а затем… меня просто выпустили. И теперь, когда я пришел сюда, чтобы обо всем вам рассказать – вам, другу моего отца, моему начальнику и старшему другу… вы меня не узнаете. А ведь мы разговаривали всего пару дней назад. Это чьи-то невероятно сильные полуночные чары.