Выходит, использовать пятерых существ древней крови как ключ к поискам их убийцы она не могла. Как ни цинично звучит, ей нужна была новая жертва.
А пока ее ждало одно незавершенное дело.
***
Ганс ждал Меган в ее кабинете.
– Вы хотели поговорить с матерью Эмили Махоуни, Кассандрой Гринч…
– Ее уже выписали из больницы? – осведомилась она.
– Да. Я связался с ее секретарем. – Ганс, хмыкнув, покачал головой. – Она уже на работе.
Судя по всему, безутешная мать и, по совместительству, достаточно успешный юрист, ринулась налаживать свои дела.
– Быстро она оправилась… Впрочем, не нам ее судить. Идем.
Адвокатская контора миссис Гринч, разумеется, располагалась в самом центре делового района Кенгьюбери, в его «стеклянном сердце» – воплощенном в стекле и бетоне символе успеха, деловой хватки и процветания. Отчего-то от женщины, воспитавшей Шейлу Макинтайр и Эмили Махоуни, Меган иного и не ожидала.
Разговор с Кассандрой Гринч пришлось отложить: секретарь промямлил что-то неразборчивое о том, что его начальница неожиданно сорвалась с места, а сама миссис Гринч недовольным голосом уведомила, что направляется на важную и, вероятно, непредвиденную встречу и может встретиться с Меган только через час.
Пришлось дожидаться ее в приемной, коротая время за просмотром материалов по делу в поисках какой-нибудь упущенной зацепки и светской беседой с Гансом.
Наконец миссис Гринч с грацией королевы вошла в приемную.
Шейле Макинтайр стоило бы поучиться у матери, как стареть достойно. Несмотря на притаившиеся в уголках глаз и у рта морщины, для женщины, вплотную приблизившейся к отметке в шестьдесят лет, выглядела Кассандра Гринч роскошно. Дорогие туфли на высоком каблуке, строгий костюм, обтягивающий стройную фигуру, чуть прищуренные глаза, словно выискивающие в тебе малейшие изъяны, прическа – идеально гладкая, ни одного выбившегося волоска.
Истинная адвокатесса. Меган так и представляла ее в кожаном кресле мэра Кенгьюбери. Не удивилась бы, узнав, если эти фантазии не были чужды и самой Гринч. Даже несмотря на то, что в ее возрасте мечтать о стремительном взлете карьеры несколько запоздало.
– Здравствуйте, агенты, – хорошо поставленным голосом сказала миссис Гринч.
Вслед за ней Меган и Ганс прошли в кабинет за стеклянный дверью – лаконично, но вместе с тем дорого обставленный. Если книги в шкафах – то непременно в роскошных переплетах, если мебель – то из красного дерева, если обивка дивана и кресел – то, разумеется, кожаная.
Кассандра Гринч опустилась в одно из таких кресел и закинула ногу на ногу. Для полноты картины ей не хватало только закурить, держа меж пальцев тонкую, ментоловую сигарету и эффектно выпуская дым в потолок. Вместо этого миссис Гринч поправила прическу и вперила в Меган цепкий холодный взгляд.
– Как я понимаю, вы все еще не поймали убийцу моей дочери,
– Мы этим занимаемся, – дежурной фразой ответила она.
– Очевидно, недостаточно активно.
Меган равнодушно промолчала – подобными инсинуациями ее давно уже не пронять.
– Миссис Гринч, вы знали, что Эмили раньше резала себе руки?
Маска снежной королевы треснула, обнажив истинное лицо Кассандры Гринч – матери, потерявшей своего дитя. Пусть это неуместно и совершенно по-детски, но Меган была рада, что хотя бы на несколько минут сумела сбить спесь с этой великосветской особы.
– Видимо, не знали, – кивнув, сказала она.
Миссис Гринч на мгновение прикрыла глаза. И одного этого краткого мига ей хватило, чтобы взять себя в руки. Чтобы вернуться к роли женщины, которой никакая беда нипочем. Той, что не просто скрывает от других свои слабости, а обрубает их под самый корень. Меган эта тактика была хорошо знакома.
Вот только срабатывала она далеко не всегда.
– Эмили росла проблемным ребенком, – глухо произнесла адвокатесса. – Зациклилась на мысли, что Шейлу я люблю больше, чем ее. Знаю, я не могу называться примерной матерью. Слишком много сил и времени я отдавала работе, иногда и в ущерб собственной семье. К сожалению, это понимание пришло ко мне слишком поздно. Я не замечала, что происходит с Эмили – до истории с избиением той девочки из школы.
– Фиби О’Догерти, – подсказала Меган.
Наверняка она и имени ее не помнила.
Кассандра Гринч с усилием кивнула.
– Мне с трудом удалось замять скандал. Это едва не стоило мне работы. Я думала, понимание того, что Эмили едва не отняла жизнь у человека, хоть как-то ее образумит… Она и впрямь стала несколько сдержаннее, но та история с проклятым портал-зеркалом…
Миссис Гринч прервала себя на полуслове. Вызвала секретаря, приказала (не попросила, просьбы таким тоном не озвучивают) принести стакан воды. Меган и Гансу ни чая, ни кофе не предложила.
Только осушив стакан наполовину, она продолжила прерванный монолог.
– Когда Эмили лишилась возможности ходить, она окончательно замкнулась в себе. Отстранилась от семьи, разорвала все связи. Даже тех немногих друзей (в основном, по институту), кого я была не против видеть в своем доме, и кто подходил под определение «нормальных», она от себя отрезала – жалостью к себе и вечным плачем в жилетку. Нас она тоже постоянно доводила. Это было невыносимо. При ней нельзя было говорить о чем-то хорошем. Иначе начиналась самая настоящая истерика, которая всегда заканчивалась теми же словами, но в разной вариации – теперь она инвалид, а мы наслаждаемся жизнью, пока она страдает. Да, магия на этот раз оказалась бессильна. Да, упражнения, которые врач прописал Эмили, чтобы у нее появился шанс однажды встать на ноги, не помогали. Но знаете, что я вам скажу? Чтобы их выполнять, нужно было каждый день пересиливать себя. Каждый день проходить через дикую боль, через слабость собственных мышц и нежелание заниматься. Эмили была на это неспособна. Она хотела все и сразу, а когда не вышло… Все, что она могла – это безостановочно жалеть саму себя и ненавидеть весь окружающий мир. В этих двух вещах она стала мастерицей.
Миссис Гринч поняла, что сказала лишнего, в ту же секунду. С резким выдохом откинулась на спинку обитого дорогой кожей кресла и сжала руками подлокотники с такой силой, что побелели костяшки. Все, что копилось в этой женщине годами, вдруг выплеснулось на совершенно чужих ей людей. Нетрудно представить, как сильно она сейчас жалела о своей тираде.
– Миссис Гринч, а какой была в детстве Шейла? – негромко спросил Ганс.
На ее лице отразилось облегчение. Несомненно, она была рада сменить тему.
– О, Шейла была сущим ангелом! Хорошенькая, отзывчивая, очень талантливая. С ней никогда не было проблем. Она часто была предоставлена самой себе, как и Эмили, но, в отличие от сестры, не видела в этом проблемы и всегда находила, чем себя занять. Она рисовала, писала наивные, но милые стишки, потом перешла на короткие рассказы – ей тогда едва исполнилось четырнадцать. Я была уверена, что Шейла нашла свое призвание, но она снова удивила меня и начала активно сниматься в школьных пьесах. Ей пророчили большое будущее, и она нас не подвела. Поначалу. – Кассандра скорбно опустила уголки губ. – Потому-то я и удивилась, когда узнала, что именно Эмили решила написать книгу. В какой-то момент я даже заподозрила, что ей в этом помогала Шейла, которая решила вспомнить свои детские увлечения. Как оказалось, на тот момент они практически не общались, так что ни о какой помощи и речи быть не могло.
Меган приподняла бровь.
– Как оказалось?
– Меня в тот момент не было в городе. Я отлучалась в длительную командировку, с дочерьми связывалась редко – на общение просто не было времени. Когда я вернулась… Я очень удивилась, когда узнала, что книга Эмили имела ошеломительный успех, а Шейла… Такая талантливая девочка, я до сих пор не могу поверить, что она собственными руками разрушила свою карьеру. – Кассандра Гринч потянулась к стакану. Золотое кольцо с огромным рубином – дорогая, но совершенно безвкусная вещица – стукнуло о стекло. Она осушила стакан до дна и сказала едва слышно: – Я совсем перестала узнавать своих девочек.
В кабинете на какое-то время воцарилась неуютная тишина. Нарушила ее Меган.
– Миссис Гринч, в школе у вашей дочери были враги?
– Почему вы спрашиваете? – нахмурилась та.
– Вы сами сказали, что в юные годы Эмили не отличалась миролюбивым характером. А ненависть, смешанная с завистью к успешному человеку – весьма взрывоопасная смесь.
– Вы думаете, что ее мог убить кто-то… нет, прошло столько времени… да и я мало об этом знаю. Как я уже говорила, Эмили в ту пору не слишком любила откровенничать – ни со мной, ни с кем-либо другим.
Меган покивала. Значит, каких-то конкретных имен им не получить. Впрочем, ожидаемо.
– И еще кое-что… Скажите, Эмили завидовала сестре – в детстве, в юности? Таланту Шейлы, тому, что к ней тянулись люди?
Лицо миссис Гринч вытянулось.
– Я даже не знаю, никогда об этом не думала…
Меган получила ответ на свой вопрос – в тот самый момент, когда по выражению лица и секундной запинки поняла, что адвокатесса лжет.
Выходит, все же завидовала.
Дальнейшие расспросы были бессмысленны. Попрощавшись, Меган покинула кабинет Кассандры Гринч. Выходя в приемную, лицом к лицу столкнулась с Шейлой. Вероятно, та прервала свое затворничество, чтобы поговорить с матерью.
Выглядела она ничуть не лучше, чем в их прошлую встречу. Темные круги под глазами, измученное выражение лица, затравленный взгляд… Действительно ли ее настолько поразила смерть сестры или похоронный вид – лишь притворство?
Меган смотрела на Шейлу Макинтайр и пыталась отыскать следы той дерзкой молодой женщины в черной коже, чья игра и яркая внешность так восхищали поклонников по всей стране. Что стало с ней? Куда она исчезла? Как появилась та, что стала обнажаться ради грошовых ролей?
Столкнувшись с Меган, Шейла дернулась как от удара. Зрачки расширились. Она выглядела как человек, чьи нервы натянуты как струны. Человек, находящийся на грани.