почти всегда платили добром.
Убийца отшатнулся назад. Нелепо взмахнул рукой, наткнувшись на кресло, в котором безмятежно сидел несколько минут назад.
– Ты не можешь…
– Не могу? Отчего же? Я лишь восстанавливаю справедливость. Так, как считаю нужным. Так, как могу.
Меган покинула дом убийцы, плотно закрыв за собой дверь.
Древняя кровь осталась.
Глава двадцать девятая
Кровать в дешевой гостинице была жесткой и неудобной. Роящиеся в голове мысли не давали спать. Ник чувствовал себя мошкой, угодившей в липкую паутину, мухой, бьющейся об оконное стекло в отчаянной попытке выбраться на свободу. Казалось, он перепробовал все возможные варианты, даже снова наведался к Колдуэллу, который, как и все остальные, забыл и лицо Ника, и его, пусть и изначально фальшивое, имя.
Правда, договориться насчет чар с владельцем «Дурмана» он так и не смог. Условие Колдуэлла осталось неизменным: привести к нему вейлу Илэйн, которая, как надеялся Ник, сейчас пила чай в родном городе и рассказывала тете о своих злоключениях.
Лежа на кровати (раздеваться он не стал, сомневаясь в чистоте простыней), Ник мысленно перелистывал страницы блокнота с листами-мемокардами. Сейчас, в реальности, совершенно пустыми. Однако незадолго до проклятия серебристые листы были испещрены многочисленными пометками о делах, которые он расследовал. Ник не расставался с блокнотом, хотя тот уже распух от количества вставленных листов – он вел блокнот с самого первого дня в Департаменте.
Ник почувствовал странную горечь – если он не найдет выход, всему этому больше никогда не повториться. Кем он станет тогда? Без работы в Департаменте он не смыслил своей жизни.
Комнату заливал яркий лунный свет – Ник не стал задергивать шторы. Он любил это время, несмотря на все байки о полнолунии. Вроде вервольфов, которые бесконтрольно теряли свою человеческую сущность и превращались в волков. Диких, неразумных, опасных. Или пробуждающейся ярости берсерков…
Ник резко сел на кровати. Прострелившая мозг мысль заставила его сердце забиться с утроенной силой. Полнолуние. Волки. Берсерки… Эти слова породили целый вихрь воспоминаний.
Дары существ древней крови делали их мишенью Трибунала и потенциальными отступниками. За вервольфами, берсерками и бааван-ши в виду их несколько… агрессивной природы Трибунал и Департамент следили особенно пристально. Каждый раз, когда в городе происходили убийства, не относящиеся к магическим и ритуальным, в первую очередь подозревали серийных маньяков, во вторую – существ древней крови, не сумевших сдержать свою темную природу. Обычно отследить их было легко. Каждый раз, когда пробудившаяся в крови сверхъестественная звериная ярость брала верх над человеческой волей, вокруг них появлялось облако тэны.
Около года назад Ник распутывал дело, в котором жертвами стали три молодые девушки. В каждом случае почерк был одинаков: тело брошено на том же месте, где произошло убийство, несколько ножевых ранений – от одиннадцати до двадцати, явно совершенных в ярости – эмоциональной или же магической. Два тела обнаружили, когда с момента смерти прошло несколько дней, а потому тэна успела развеяться. Как всегда в таких случаях, активизировался Трибунал, и Лиам Робинсон поручил Нику проверить всех берсерков по сформированному списку.
Отыскать одного из них оказалось непросто. В процессе расследования Ник узнал о существовании Ульф Хьедин – закрытой общины, расположенной за пределами Кенгьюбери. Жители общины отказывались жить по законам Трибунала, отказывались даже получать все необходимые документы, чтобы работать в Кенгьюбери и устроить своих детей в школы и институты Ирландии. Детей учили самостоятельно, питались тем, что вырастили на огородах и фермах, одевались в то, что сшили сами…
Как подозревал Ник, все они были или ульфхеднарами, или берсерками, или потомками тех и других. Однако проверить свою догадку ему не удалось – его стремительно выставили оттуда. А потому на тот момент его расследование ни к чему не привело.
Однако с третьей жертвой Департаменту «повезло» – если так можно сказать в отношении чьей-то смерти. Тело девушки нашли через пару часов после убийства. Это позволило Нику сформировать из гущи тэны След, который привел его прямиком к дому убийцы. И нет, не в общине Ульф Хьедин – в западном районе Кенгьюбери.
Отступник спал, что было неудивительно, если учесть характерный для берсерков магический «откат». Однако проснулся, как только Ник вошел в комнату – будто сработал некий сигнал тревоги. Заметив брызги крови на его теле, Ник выхватил револьвер. Завязалась драка, и ульфхеднар мгновенно вошел в состояние сверхъестественной ярости. Он оскалился и издал звук, напоминающий волчий рык. Раскинул в сторону крепкие руки с отчетливо прорисованными мышцами. Пальцы скрючились, словно когти. Ник не сомневался – убийце хватит сил, чтобы разорвать его плоть этими пальцами. Сил и… ярости. В глазах ульфхеднара в этот миг не было ничего человеческого.
Нику ничего не оставалось делать, как спустить курок. Помедли он хоть немного, и стал бы четвертой жертвой убийцы.
Неудивительно, что он забыл об этом деле – успешном и одном из многих в его карьере. Расследования, окончившиеся неудачей, запоминались куда сильнее, повисая на душе грузом вины. Удивительно другое – почему информации по этому делу не было в Архиве? Почему Хьелля Хансена не было в списке отступников, чьи данные Ник проверял в попытке напасть на след того, кто его проклял?
Возможно, это безумие… или же последняя надежда. Ник вцепился в эту ниточку, что было сил. Так переживший кораблекрушение в открытом море хватается за обломки, чтобы с их помощью добраться до берега.
Он вскочил с кровати, спешно накинул пальто, предусмотрительно сорвав с него нашивку младшего агента. Сейчас она ничем ему не поможет, но помешать может вполне. Он не мог переместиться в Ульф Хьедин, используя портал-зеркало – ни одного из них в общине не существовало. Однако он знал, где можно легально (и, к счастью, без участия Колдуэлла) приобрести чары временного портала. Их нельзя было использовать в городской черте, но сами по себе запрещены они не были.
На последние деньги разжившись нужным филактерием, Ник дождался вечера новолуния и перенесся в Ульф Хьедин. Здесь все было таким, каким он помнил: широкие немощеные улицы, деревянные дома и виднеющиеся на горизонте фермы. Он не зря выбрал именно это время суток. Жители Ульф Хьедина, как и большинства общин, промышляющих сельским хозяйством, вставали на рассвете или даже за час до него, и ложились рано. А значит, мало кто мог разглядеть в человеке, блуждающем по улицам, чужака.
Однако Ник не собирался надолго задерживаться здесь. Не стоило привлекать к себе внимание ульфеднаров… даже не помнящих или не знающих, что именно он когда-то убил их собрата.
Память привела Ник к одному из домов, как близнец, похожему на все остальные уже увиденные им. Поднявшись на крыльцо, он торопливо постучался. Дверь открыл заспанный и недовольный верзила. В памятный день знакомства Ника с общиной его тут не было.
– Чего грохочешь? – недовольно спросил он.
– Мне нужна Ингер Хансен.
В прошлый раз поговорить с сестрой Хьелля Нику так и не удалось.
– Мне тоже, и что? – хмыкнул верзила. – Ингер здесь нет. Ищи ее в баре, раз так нужна…
Последние слова верзила бормотал, уже закрывая дверь. Кажется, его ничуть не смутило присутствие незнакомца в Ульф Хьедин. То ли община за последние месяцы перестала быть такой уж закрытой, то ли он не видел в Нике угрозы или не так уж сильно беспокоился за Ингер. А может, он просто очень сильно хотел спать.
Самого Ника, признаться, несколько удивило наличие бара в Ульф Хьедин. Впрочем… нужно же было где-то людям с душой волка выпускать пар. Вряд ли все здесь поголовно были настоящими воинами.
Бар Ник нашел без единой подсказки – приземистое длинное здание в конце дороги достаточно сильно выделялось среди остальных. Обстановка внутри разительно отличалась от любимого агентами Департамента «Асковая»: дешевые деревянные стулья, липкие столы и барная стойка в потеках и крошках от сухарей. Едва войдя, Ник тут же увидел женщину, в гордом одиночестве восседающую за барной стойкой. Ингер Хансен он знал лишь по спектрографиям из дела годичной давности. Впрочем, тогда она показалась ему куда стройнее и привлекательнее.
Наверняка смерть брата наложила на нее отпечаток. Очень светлые, как и у самого Хьелля, волосы висели немытыми прядями вдоль отекшего лица. Взгляд Ингер пьяно блуждал по лицу Ника, когда он сел рядом с ней.
– Че надо? – подозрительно спросила она, старательно выговаривая слова.
Впервые Ник был рад, что его никто не помнит. Даже фальшивое имя придумывать не пришлось.
– Меня зовут Ник. Я старый друг Хьелля.
– Хьелль… – В светло-голубых, словно выцветших глазах задрожали слезы.
– Меня несколько месяцев не было в Ирландии. Когда я вернулся, узнал, что Хьелль… Соболезную вашей утрате.
Ингер шумно разрыдалась, но тут же резко, как по команде, пришла в себя.
– Купишь виски?
Ник подал знак бармену – скучающей девице с рыжими волосами. Повернулся к Ингер и мягко попросил:
– Расскажите, что с ним случилось.
Он медленно пил свое пиво, слушая путанную речь Ингер – искаженную версию реальных событий, в которой Ник был «каким-то ублюдком из Департамента, который пристрелил Хьелля, как какую-то псину».
Нет, Ингер Хансен не стала бы мстить. Не хватило бы духу. Ник чувствовал нутром – гены одного из родителей, формирующие дар берсерка или ульфхеднара, ей не перешли. Все, что она могла – оплакивать брата день за днем, скорбеть по нему… так, как она это умела.
Стрелки часов отсчитывали минуту за минутой, и Ник все отчетливее понимал, что напрасно теряет время. Что напрасно цепляется за соломинку, которая на поверку оказалась лишь игрой света. Он думал так ровно до того момента, пока в едва связном потоке слов, перемешанных со слезами, не промелькнуло фраза, заставившая его насторожиться.