– А эта его краля даже на ритуал прощания не явилась.
– Краля?
– Девица Хьелля. – Ингер скривилась. – Такая вся из себя благородная леди, не чета нам, дикарям. Корчила из себя девочку из хорошей семьи, а самой небось нравилась вся эта романтика: встречи под луной, тайные свидания… Вот только старовата она для таких дел.
– Почему тайные? – Не рассчитав, Ник с громким стуком поставил стакан на барную стойку.
– Так чужая она нам, – охотно пояснила Ингер. Слезы на ее глазах исчезли как по волшебству – ненависть оказалась сильнее горя. – Кровь нашу портит. То есть испортила бы, если бы женой Хьелля стала. Вот он и прятал ее от нас. Знал, что не одобрим. Мы свой дар бережем, а такие, как она, его только…
Она прикусила язык и стрельнула в сторону Ника испуганным взглядом.
– Все в порядке, – успокоил он. – Я знаю, кем был Хьелль. А она… как ее звали?
– Не знаю я, – с досадой сказала Ингер. – Я ее только раз видела, когда в Кенгьюбери приехала. Хотела поговорить с Хьеллем, убедить его вернуться. Сдался ему этот проклятый город… Ну конечно, там ведь она. Дом шикарный и она вся такая… Красивая холодная рыбина, вот она кто. Говорит, конечно, складно. Я-то, когда злюсь, не могу нормально слова подобрать. Больше кричу. А она стоит там вся такая спокойная, на вы ко мне обращается, хотя ненамногим меня младше. А меня, знаешь, от этой ее ледяной вежливости аж корежит. В общем, не удалось мне поговорить с Хьеллем. Кареглазая эта меня выставила. Улыбнулась, сказала, будет меня ждать в любое другое время, когда Хьелль будет дома. Ага, как же. И вообще это не его дом. Его дом – Ульф Хьедин. – Ингер всхлипнула. – Хьелля убили через несколько дней после того разговора.
Ник молчал, отрешенно глядя перед собой. Складывать было особенно нечего. Но всю информацию, которой владел, он сложил. Мысль – жуткое подозрение – камертоном ударила по натянутым струнам, острым лезвием вонзившееся… не в грудь, а в спину.
Он мог ошибаться. Он должен был ошибиться.
– Вы не могли бы описать мне ее? – Ник улыбнулся через силу. – Я же из Кенгьюбери… Может, я встречал ее? Может, она из наших с Хьеллем общих знакомых?
Ингер снова скривилась. Подавить вспыхнувшее отвращение помог хороший глоток поданного ей виски.
– Говорю же, кареглазая. Лет тридцати, может, меньше. С такой идеально гладкой и ровной прической – короткой, волосок к волоску.
Выходит, Колдуэлл не врал. Он и впрямь знал заказчика. Теперь стало ясно и то, почему Колдуэлл готов был назвать Нику имя заказчика чар – или описать его довольно-таки яркую внешность. Наверняка через своих людей он узнал, что Меган Броуди была старшим инспектором. Этого слишком мало, чтобы отказаться от прибыльного дела (интересно только, что отдала ему Меган взамен чар), но достаточно для того, чтобы при случае сдать ее с потрохами. Вражда отступников и агентов Департамента неискоренима.
Ник резко поднялся. Кинул деньги на стойку и, не сказав растерявшейся Ингер ни слова, вышел в ночь.
***
Дверь знакомого дома отворилась на стук, и Ник снова стал зрителем очередного спектакля. Его снова не признали.
– Ты и Хьелль Хансен? – бросил Ник, прерывая Меган на полуслове. – Старший инспектор Департамента и берсерк-убийца?
Меган перестала разыгрывать сцену и сдернула с шеи замерцавший белым амулет. Разумеется, никакое не «средоточие белой магии», а фальшивку, один из важных атрибутов ее спектакля. Ник мог догадаться раньше, ведь все целительницы Кенгьюбери оказались бессильны ему помочь – рассветная магия подчас слабее полуночной. Однако кулон Меган не позволил ей – только ей одной – попасть под власть поразившего Ника проклятия.
Он должен был догадаться.
– Я ждала, когда ты придешь, – сдавленно сказала она. – Знала, что так не может продолжаться вечно. Но надеялась, что это произойдет гораздо позже.
Меган отступила вглубь квартиры, пропуская Ника внутрь. Он мог заподозрить ловушку, но сейчас ему было все равно. Важнее стало узнать правду.
– Почему, Мег? Такая изощренная месть… За то, что я наказал озверевшего убийцу?
– Хьелль не был убийцей! – выкрикнула она, сжимая руки в кулаки. Карие глаза сверкали.
Непривычно было видеть Меган такой. Казалось, ей передалась частица сверхъестественной животной ярости возлюбленного.
– Тебе хочется в это верить. – Ник говорил с ней спокойно, как с диким зверем, которого нужно присмирить.
– Потому что это правда! Его подставили. И когда истинный убийца убьет снова, новая смерть, как и смерть Хьелля, будет только на твоей совести.
– До сих пор не могу в это поверить, – качая головой, проронил Ник. – Все это время ты втиралась ко мне в доверие, втайне наслаждаясь тем, что вертишь мной, как кукольник – марионеткой. Разрушала мою жизнь по кирпичику, оставаясь в стороне, но при этом все контролируя… Вот зачем ты дала мне пропуск в Архив – чтобы создать видимость поддержки и уверить меня в том, что нитей я не найду. И правда, как, если ты собственноручно стерла информацию о деле Хьелля Хансена, рассчитывая, что я забуду о рядовом убийстве.
– Видишь, что для тебя его смерть? – прошипела Мег. – Рядовое убийство! Не первое и не последнее. А для меня Хьелль был всем. Одним выстрелом ты разрушил мою жизнь до основания… И я отплатила тебе той же монетой. Тебе кажется это безумным? Но мне, Ник, больше нечего терять. Ты отобрал у меня самое дорогое…
– Берсерка, Меган?
– Человека, Ник. Самого близкого в этом мире человека.
Меган опустила плечи и будто постарела разом. В теплых карих глазах появились усталость и обреченность – трезвое отражение взгляда Ингер Хансен.
– Когда мы познакомились… я не знала, кто он такой. Узнала случайно, из списков Трибунала. Но Хьелль клялся мне, что подавил свою полубезумную магическую природу, что поставил контроль во главу угла, что никогда в жизни не поддавался ярости.
– Берсерки всегда так говорят, – сухо отозвался Ник.
– Хьелль не берсерк.
– Ульфхеднар. Да, я знаю.
– Тогда ты должен знать, что ульфхеднары гораздо лучше справляются со своей яростью. Куда лучше берсерков контролируют ее. – Меган шумно вытолкнула воздух через ноздри. – Я поверила его словам, потому что убедилась в них сама. За все то время, что мы были вместе, Хьелль никогда на меня даже не накричал. Он словно заморозил свою ярость, приручил ее. И он… не такой, как другие. Хьелль был одним из немногих в своей общине, кто хотел жить по правилам. Он покинул Ульф Хьедин, чтобы стать полноправным гражданином Ирландии. Конечно, родня отговаривала его, но Хьелль их не послушал. Он получил личностные татуировки, что для него значило попасть под постоянный контроль Трибунала. Но он сделал это, потому что мечтал однажды узаконить наши отношения. Хьелль верил в силу закона…
А тот в лице Ника его подвел.
Но Ник не мог ошибиться. Тогда дар следопыта, никогда прежде его не подводивший, был при нем. И След вел прямиком к Хьеллю. Могли ли его подставить? Могла ли ярость ульфхеднара просто быть ответом на вторжение вооруженного незнакомца в его дом?
Ник мазнул рукой по лицу. Опасные, ядовитые мысли. Но хуже всего то, что правды ему уже никогда не узнать. И с этими мыслями ему отныне жить.
– Мы скрывали наши отношения несколько лет, – обняв себя за плечи, тихо сказала Меган. – Это было унизительно для Хьелля, я знаю. Одно дело – скрывать меня от своей родни, а другое… Таиться здесь, в моем доме, словно я стыдилась его. Но он понимал, что иначе мне не построить карьеру в Департаменте, и понимал, как это важно для меня. А потом эти убийства… Ты все разрушил. Ты разрушил мою жизнь, из-за тебя – из-за тебя! – я потеряла своего ребенка. Нашего ребенка. Все, что оставалось у меня от Хьелля…
Ник молчал, ошеломленный. Но Меган, в отличие от него, было что сказать. Опустив руки, она всем телом развернулась к нему.
– Я хотела видеть, как ты страдаешь. Поначалу я хотела просто тебя убить. Поверь, это было бы несложно. Но потом поняла: за то, что ты сделал, просто закончить твою жизнь вот так, по щелчку, будет недостаточно. Разрушить твою жизнь так, как ты разрушил мою, и заставить тебя мучиться этим осознанием – вот что мне было нужно. Ради этого проклятия я отдала все.
– Сначала ты уничтожила мой дар, а потом вошла во вкус и стерла меня из памяти людей…
– Не вошла во вкус, – жестко бросила Меган. – Таков и был план. Я хотела, чтобы ты навеки остался всеми забытым, вечно скитался по свету одиночкой без права на любовь и семью. А когда ты окончательно возненавидел бы собственную жизнь…
– Убил бы себя сам? – усмехнулся Ник, холодея. – А твои руки при этом остались бы незапятнанными…
– В отличие от твоих. – Меган покачала головой. – Не буду скрывать, в какой-то момент ненавидеть тебя стало нелегко. Я не могла не видеть, как отчаянно ты защищаешь невинных – даже после того, как прахом пошла твоя собственная жизнь. Но я не могла не помнить, что ты лишил меня жениха и моего неродившегося ребенка.
Ледяное молчание, стеной вставшее между ними, кололо виски.
– И что же ты сделаешь, Ник? – прошептала Меган, глядя на него широко раскрытыми глазами. Глядя с каким-то звериным отчаянием, с диковатой решимостью человека, которому нечего терять. – Давай, уничтожь то немногое, что у меня осталось. Если ты убьешь меня, проклятие потеряет свою силу.
– За последние недели жизнь очень отчетливо показала мне, что мир не делится на черное и белое. Что между ними столько полутонов… Мы, люди – буквально каждый из нас, – состоим и из тьмы, и из света. Они смешиваются в нас, переплетаются… они и создают нас такими, какие мы есть. Ты хотела разрушить мою жизнь и довести меня до самоубийства… И все же это не умаляет твоих заслуг. Не отменяет то, что ты спасла множество судеб. И то, что я во имя эгоистичной цели неоднократно преступал закон, который сам же и олицетворяю, не значит, что я готов убить ради собственного спасения. Границы есть у всего. Так что нет, я не убью тебя. Смерти ты не заслужила.