– На Гермоса-Бич в морском ресторанчике каждое воскресенье играет кубинская группа, – говорит мой отец.
– Отличная еда, – соглашается Генри. – Но Эрни с ребятами тоже могут быть там.
Живая музыка и толпа народу мне нравятся больше, чем компания одного Фредерика.
– Тогда пойдемте все.
Глава 12
В день рождения я просыпаюсь от звука пришедшего на электронную почту письма от Хейза и поэтому чувствую себя виноватой. Мы так плохо расстались. В его сообщении нет текста, только фотография: его рука об руку с Микки-Маусом. Микки держит плакат, на котором черным маркером написано: «С днем рождения, Рейчел!»
Я смеюсь.
– Что смешного? – спрашивает отец. Он уже сбегал за бейглами и капучино – его версией завтрака ко дню рождения.
Я разворачиваю компьютер так, чтобы он увидел фото.
– Мило. Получается, вы все еще друзья.
– Похоже, да, – начинаю думать над ответом.
«Хейз,
Мне нравится фотка! Что за форма на тебе? Аттракцион «Космическая гора»? Или «Астро Орбитер»? Надеюсь, ты загружаешь пожилых дам в трамвайчики, потому что это работа в тени. Я проведу день, пытаясь не думать о прошлогоднем дне рождения, когда мама водила нас в Steak & Ale, а потом мы все случайно зашли не в тот кинотеатр и пропустили первые десять минут нашего фильма. Когда-то это казалось ужасным, верно?
Хорошо, это письмо стало внезапно тяжелым. Я завершу фразой: «Смотри, щенята!»
Всегда с любовью, Рейчел».
Он отвечает картинкой со щенками. «Хотел бы быть рядом с тобой», – все, что он пишет.
Тем вечером Эрни подъезжает к дому на вишневом кабриолете.
Когда я тянусь к задней двери, он качает головой.
– Нет, именинница сидит на переднем.
– О черт, – жалуется Фредерик. Однако садится на заднее сиденье с улыбкой.
– Я выгляжу лучше, когда сижу рядом с ней, а не с тобой, – говорит Эрни, заводя мотор.
Так что я еду в ресторан с шиком, соленый бриз колышет мои волосы. Швейцар делает шаг вперед и открывает нам дверь, когда мы прибываем, что заставляет меня беспокоиться о том, что мои шорты с топом недостаточно нарядные. Однако внутри ресторан вполне обычный.
У нас столик на пятерых. К настоящему времени я начала понимать, с кем дружит мой отец. Эрни, конечно же. Он душевный, всегда думает, прежде чем открывает рот. Другие музыканты – такие как Арт, барабанщик, сидящий за столом напротив меня, – не так близки с Фредериком. Они как спутники на орбите. Очень далеко друг от друга.
С Генри сложнее. Он задира, всегда движется, плюется идеями. Я не понимаю этой энергичности. Генри давит на Фредерика, уговаривает его видеться с людьми и делать звонки. Но взамен Генри, кажется, делает много черной работы. Он заказывает ланч, он отвечает за Фредерика на звонки. Даже сейчас именно Генри пытается позвать официантку.
– Привет, Мари! Можно нам кувшин сангрии? – спрашивает он.
– И диетическую колу, – говорю я, прежде чем женщина уходит.
– Отлично, Генри. Оставь девушку без напитка, – подшучивает Эрни.
Менеджер краснеет.
– Я забыл, что ей нельзя выпивать.
Официантка все равно приносит пять бокалов, так что мой отец наливает мне немного.
– За восемнадцатилетие, – говорит он, поднимая свой бокал. Все поздравляют меня, что жутко меня смущает.
Фредерик заказывает с десяток блюд из меню, и я пробую все от севиче до фаршированного лобстера. А когда тарелки уносят, отец достает из кармана две маленькие коробочки.
– Сначала эта, – говорит он, указывая на ту, что побольше.
Под прицелом четырех пар глаз я развязываю ленту и открываю коробочку. Внутри новенькие солнечные очки в кожаном футляре.
– Ого, спасибо! – должно быть, он заметил, что мои совсем поношенные и ужасные.
– Примерь-ка, – подгоняет Эрни.
Я надеваю их.
На другом конце стола Генри улыбается.
– Очень в стиле Лос-Анджелеса. Отличная работа, Фредди.
Другая коробочка меньше. И когда я распаковываю ее, то вижу надпись «Cartier» красными буквами.
– Круто, – говорит Генри, одобряя.
Я снимаю крышку и вижу наручные часы внутри. Они просты в дизайне, но красиво блестят. Когда я беру часы в руку, металл кажется тяжелым.
У меня никогда не было ничего такого дорогого.
– Очень красивые, – говорю я. И это правда. Только теперь все будут ждать, что я их надену, как и очки. А это значит снять мамины Timex и заменить их подарком отца.
Сама мысль встает у меня комом в горле.
Их взгляды на мне. Так что я поднимаю клатч с колен. Осторожно снимаю мамины часы и прячу в сумочку. Затем оборачиваю металлический браслет вокруг запястья и со щелчком застегиваю.
– Спасибо, – говорю шепотом, и Фредерик подмигивает.
Кладу запястье на колени, чувствуя себя предателем. Еда в животе будто кусок свинца. И все, о чем я мечтаю, – это отмотать жизнь на тот момент, когда мы с мамой и Хейзом ели торт на кухне, а потом пошли в кино. Ресторан кажется таким людным вдруг, у меня щиплет глаза.
Музыка меня спасает. Кубинская группа играет на двух гитарах, барабанах бонго, бас-гитаре и старой трубе. Их яркие мотивы наполняют зал, и меня начинает уносить по реке их музыки. Свет приглушен, напитки на столе, и появляются две девушки – одна рядом с Эрни, другая на коленях у Генри.
Я слежу за увлеченными лицами моего отца и его друзей. Завидую им, что они могут забыться в моменте, словно остальной мир исчезает. Интересно, буду ли я ощущать подобное когда-нибудь снова или печаль всегда будет следовать за мной по пятам?
Солнечная погода Лос-Анджелеса на следующей неделе не дает подсказок, что лето заканчивается. Единственный признак изменений – шквал писем из Подготовительной академии Клэйборна, приходящих в ящик Фредерика.
Я провожу часы, изучая информацию. Узнаю, как арендовать почтовый ящик на почте и подключиться к школьной компьютерной сети. Зазубриваю карту кампуса, словно готовясь к выпускному экзамену.
– Еще один конверт из Клэйборна, – объявляет Фредерик однажды утром, протягивая его мне. Внутри нахожу единственный листок, на котором написано: «Распределение комнат». Здание моего нового общежития называется Хабернакер.
– Хорошее название, – говорит Фредерик.
– Ты знаешь, где это?
Он качает головой.
– Я не гулял особо по школе. Это на другом конце города.
– Как много от тебя пользы. – Разворачиваю бумагу. – Мою соседку зовут Аврора Флоринда дэ Гарза Гарция. Она из Мадрида.
– Звучит интересно, – говорит Фредерик. – Девушка из Европы с четырьмя именами. – Насвистывая, он уходит из дома на стрижку.
Когда дверь за ним захлопывается, я перечитываю имя своей соседки снова. Одно его звучание заставляет меня трепетать. Поэтому пишу Джейку: «Я – в общежитии Хабернакер. Моя соседка из Мадрида», – печатаю ее имя.
«Не может быть! – тут же приходит ответ. – Я тоже в Хабернакере. Имя твоей соседки незнакомо. Может, перевелась? У меня двое соседей. Оба по программе обмена.
«Это ничего, верно?» – спрашиваю я, чувствуя себя глупо.
«Конечно. А если нет, я хорошо знаю город. Мы можем спрятать их тела».
«Слишком жутко, Джейк».
«Звучало забавнее у меня в голове», – отвечает он.
В кухне я беру сковороду и делаю себе сэндвич с жареным сыром. Пока он готовится, я развлекаю себя одной из песен отца. «Застывшее мгновение» застряла у меня в голове с тех пор, как Фредерик и Эрни сыграли ее вчера. Я провела все лето, подавляя каждый импульс петь. Но пока отца нет дома, я расслабляюсь.
Когда сэндвич обжарился с обеих сторон, перекладываю его на тарелку и разворачиваюсь, чтобы пережить сердечный приступ при виде того, кто стоит в дверном проеме.
– Боже, Эрни! Я не слышала, как ты вошел.
Он пялится на меня.
– Не знал, что ты умеешь петь.
– Э… – «Блин». – Я пою только в душе.
– Вранье. – Он скрещивает руки. – Фредди знает?
«Черт», – открываю холодильник, ища банку Pepsi.
– Если бы ты был мной, то хотел бы петь перед Фредериком?
– Если бы у меня был такой голос, я бы хотел, чтобы все слышали.
Смотрю на него искоса.
– Может, хотел бы, а может, и нет.
Эрни кусает губу.
– Я правда не понимаю. С твоими генами ты наверняка была бы крутейшим музыкантом. Но хорошо. Мы не разговаривали об этом.
– Спасибо.
– И ты не брала высокие ноты так, будто была рождена для этого, и не сымпровизировала рифф в конце.
– Можешь закончить.
Он пожимает плечами.
– Звучало отлично на самом деле.
– Что ты еще можешь сказать, ты соавтор песни.
– Только бас-партии. – Он щурится, глядя на меня, точно пытаясь что-то понять.
Расстроенная, я несу сэндвич мимо него и поднимаюсь в свою комнату.
Позже на той неделе Генри остается с нами на ужин – сэндвичи с мясными шариками, доставленные по заказу. Каждый магазин на Манхэттен-Бич работает с доставкой. Неудивительно, что мой отец никогда не пользуется духовкой.
С тех самых пор как я залезла в «Инстаграм» отца, я жду, когда Генри станет меня отчитывать. Хорошие девочки так не шутят. Мы чувствуем себя слишком нервно после.
Однако Генри не говорит об этом. Он хочет обсудить кое-что другое.
– Мне звонила журналистка Беки, – говорит он.
– Кто такая журналистка Беки? – спрашиваю я.
– Когда звонит твой журналист, – объясняет Фредерик, – есть маленький шанс, что ты получишь премию, и большой шанс, что ты где-то накосячил. Что она сказала, Генри?
– Там ваша фотография с Рейчел. Блог звонил спросить, не хотим ли мы дать им имя.
Фредерик смеется.
– Серьезно? Очередные запоздалые новости в Лос-Анджелесе.
– Очень запоздалые.
– У кого фото?
– В Like a Hawk. Нет смысла им подыгрывать, – говорит Генри.
– О чем речь? – спрашиваю я. – Какое фото?
– Блог со сплетнями, в котором наша с тобой фотография, наверное, со дня рождения, – говорит Фредерик. – И они хотят опубликовать ее. Но не знают, кто ты, так что позвонили моему журналисту, чтобы спросить. – Он делает глоток содовой. – Генри, передай Беки спасибо за звонок. Но Фредди отказывается раскрывать личность молодой девушки на фото.