– О, отлично, – говорит он. Наступает неловкая пауза, потому что мы оба не умеем принимать комплименты. – Пойду расколю еще десяток дров, – говорит он. – Это лучше, чем слушать речи Придурка о его соревнованиях. Позвони мне завтра, расскажи, как дела.
– Позвоню. Пока, Джейк.
Чуть позже я решаюсь заглянуть в комнату Фредерика. Нахожу его уснувшим в нижнем белье, с мокрыми волосами на подушке.
На цыпочках возвращаюсь в гостевую комнату и ложусь обратно.
Проснувшись, я слышу, как кто-то ругается.
– Все, чего я хотела, – провести рождественское утро со своим сыном и внучкой! – причитает Элис. – Неужели это слишком много?
– Это все, чего ты хочешь? Это – и литр моей крови.
– Какой пример ты подаешь?
– Рейчел – большая девочка, Элис. Она знает о моих недостатках, хорошо? И принимает их.
– У нее есть выбор?
Мое сердце сжимается от печали, и я чувствую себя нездоровой. В моей комнате слишком жарко, и мне не хватает воздуха. Я выхожу из спальни и поспешно спускаюсь по лестнице. Обуваюсь у входной двери и выскакиваю на улицу, захлопывая за собой дверь.
Джинсы не защищают от ледяного воздуха на веранде, но он помогает мне. Но сердце все не может успокоиться и стучит, как барабан в быстрой рок-песне. Когда дверь открывается у меня за спиной, я резко поворачиваюсь.
Это дедушка Фрэнк. Он садится рядом со мной.
– Привет.
– Привет, – выдыхаю я.
– Выглядишь неважно.
– Чувствую себя неважно.
– Что не так?
– Не могу дышать, – говорю я.
– Ты не доросла лет на тридцать, чтобы иметь проблемы с сердцем. – Он берет мою руку и прижимает два пальца к запястью. – Рейчел, у тебя паническая атака?
Я смотрю на него.
– Откуда мне знать?
Он гладит меня по руке.
– Ощущение обреченности, учащение дыхания. Может, тошнота.
– Похоже на то.
– Это самая распространенная вещь в мире. Пройдет. У некоторых людей такое часто – это мешает жить. И им нужна помощь. Но если у тебя такое случается раз или два, скажем, в трудный рождественский вечер, даю благоприятный прогноз.
– Рада слышать, – пытаюсь не дышать так тяжело.
– Я прописываю тебе… прогулку по кварталу. Но нам понадобятся пальто. – Он возвращается в дом за ними.
Прогулка помогает. Я иду за дедушкой по пустому парку по соседству, мимо замерзшей игровой площадки.
– Фредерик играл в Малой лиге на этом поле, – говорит он, указывая.
– Сложно представить.
Дедушка смеется.
– У него не особо получалось. На второй год его выгнали из команды.
– Могу поспорить, он не расстроился.
– Ничуть, – соглашается дедушка.
– Мы тоже так делаем, – говорю я. – Гуляем с Фредериком.
– Он всегда любил прогулки, – говорит доктор Ричардс. – Сказал мне однажды, что закончил много песен таким образом. Прогуливаясь, менял местами слова в голове.
– Почему Фредерик не водит? – спрашиваю неожиданно.
– Он не рассказывал тебе?
У меня шея покрывается мурашками.
– О чем?
Дедушка Фрэнк останавливается под серебряной березой, кусочки тонкой коры которой развеваются на ветру.
– Он водил. Но когда ему было девятнадцать, врезался в дерево. Перепугался так, что никогда больше не садился за руль.
Не знаю, как реагировать на эту историю. С трудом представляю, чтобы Фредерик чего-то боялся.
– Кто-то пострадал?
– Он был один, скорее всего пьян. Сломал пару ребер о рулевую колонку, но это все. Однако этого, судя по всему, оказалось достаточно.
Мы идем дальше.
– Он поменял свой билет, – восклицает Элис, когда мы возвращаемся домой. – Уезжает сегодня.
У меня сжимается сердце. Он не оставит меня здесь. Я бегу наверх. Его комната пуста, моего подарка нет. Гитары нет. Я падаю на его кровать и закрываю лицо руками.
Кто-то заходит и садится на кровать рядом со мной. По звуку шагов это Элис.
– Рейчел, – говорит она.
Я не поднимаю на нее глаза. Добрые слова от Элис сейчас не помогут.
– Рейчел, мне жаль, что он подвел тебя. Он не умеет быть отцом.
Серьезно? Он выполняет эту работу очень даже неплохо обычно. Я быстро сажусь, злость кипит у меня внутри.
– Почему ты отталкиваешь его?
Элис отшатывается от вопроса. Ее губы дрожат.
– Он сам виноват.
– Моя тетя Лиза… – сглатываю я. – Мы не будем ей звонить.
– Хорошо, – говорит Элис шепотом.
Я с трудом могу произнести почему.
– Она оставила меня в доме. В Орландо. Она оставила меня, а Фредерик нет.
– Ох, – шепчет Элис.
Она хочет взять меня за руку, но я отдергиваю ладонь.
– Если ты не можешь простить его, – выдавливаю из себя, – мы не можем сюда приезжать. – Я думаю о предложении Джейка встретить меня в Бостоне. Если Фредерик уезжает, то и я могу. – Если ты не можешь простить его, я не могу остаться здесь. Потому что… – Я задыхаюсь от слез. – Потому что я его тоже люблю. И ты все усложняешь.
Элис бледнеет. Затем она поднимается с кровати и уходит из комнаты.
Я жду, пока ее шаги стихнут на лестнице, прежде чем закрыть лицо руками и заплакать. Потому что Фредерик наконец сделал то, чего я боялась.
Он бросил меня.
Мой отец даже не звонит мне до девяти часов следующего утра. Я лежу в кровати, раздумывая, стоит ли вообще подниматься, когда мой телефон звонит.
– Рейчел, – говорит он, его голос звучит совсем не приветливо. – Я должен перед тобой извиниться.
«Десять раз. Или миллион», – но я не готова принять даже одно извинение.
– Где ты?
– Стою на пляже. Еще ночь.
«Почему ты не забрал меня с собой?»
– Рейчел, что ты сказала Элис?
– А что?
Он усмехается.
– Что бы ты ни сказала, это подействовало. Либо причина в этом, либо зомби до нее добрались.
– То есть?
– Вчера вечером она пришла к Эрни, а потом подвезла меня в аэропорт. Попросила прощения.
– Правда?
– Я очень сильно перед тобой виноват.
«Тогда почему бы тебе не вернуться?»
– Мне понравилась шляпа, – добавляет он.
– О, хорошо. – Я заметила, что он никогда не надевал шапку, даже в самые холодные дни в Нью-Гэмпшире. Нашла для него одну из шерсти марки Stetson, она выглядит круто и к тому же теплая. Я не могла дождаться, чтобы подарить ее ему, а теперь не могу вспомнить почему.
– Я позвоню тебе завтра, хорошо?
– Хорошо, – говорю шепотом и кладу трубку.
Я читаю старую биографию Эрика Клэптона, которую нашла у Фредерика в комнате, когда мой телефон звонит снова. Номер незнаком.
– Алло?
– Привет, Рейчел. Это Эрни.
– Привет.
Надеюсь, он не будет тоже извиняться. Неловких бесед мне уже хватит на несколько лет вперед.
– Занята?
Улыбаюсь.
– Нет. А что?
– Готова к небольшому приключению?
– Э-э… конечно. Какому?
– Фредерик оставил тебе подарок в шкафу. Открой его и возьми с собой. Я скоро приеду.
– Это очень загадочно, Эрни.
– Увидишь, – говорит он. – Буду через десять минут.
Я иду в комнату Фредерика и открываю дверцу шкафа. И точно, там лежит большая коробка, завернутая в упаковочную бумагу и перевязанная красивой лентой, но без открытки. Я присаживаюсь и развязываю ленту, а затем разрываю бумагу.
В коробке нахожу пару водонепроницаемых перчаток, шерстяной шарф-трубу и большую лыжную маску. А еще теплые штаны фирмы North Face, точно как у Авроры. На дне коробки лежит записка, написанная почерком Фредерика.
«Поехали со мной на Сноу Крик в эти выходные. Даже девочки из Орландо могут справиться с «горой» Миссури. Мигом научишься кататься на лыжах. Папа».
Обиженно откладываю записку. Затем беру коробку и бегу вниз, быстро нацепляю обувь. Когда я открываю входную дверь, то вижу «Бьюик», подъезжающий к дому, из его выхлопной трубы валит дым.
Я замедляюсь, распахиваю дверцу со стороны пассажирского сиденья и усаживаюсь внутрь.
– Ты шутишь.
Рука Эрни замерла на пути к рукоятке переключения скоростей.
– Почему? – На нем черные лыжные штаны, оранжевая парка и выражение легкого удивления, которое я часто вижу на его лице.
– Он отправил тебя кататься со мной на лыжах. И ты сказал: «Конечно, чувак, не проблема».
Эрни колеблется с ответом.
– Мне нравится кататься на лыжах.
– Не в этом дело! – Тон моего голоса вот-вот станет истеричным. – Он отправил тебя нянькаться со мной, решать его проблемы. Почему ты соглашаешься на это?
«И почему соглашаюсь я?»
Эрни ничего не говорит. Он просто ждет.
– Черт его побери, – ругаюсь я. – Я прям слышу его сейчас. «Как жаль, что я положил записку в коробку. Но ничего, Эрни за меня все сделает. Скажу Генри заплатить ему по цене репетиции за этот день».
Слышу смешок Эрни.
– Ты забавная, когда злишься.
– Тогда у меня очень забавная неделя. – Я ударяю рукой по приборной панели. Слезы выступают у меня на глазах.
– Все сложно, Рейчел, – говорит Эрни, поворачивая ключ, чтобы заглушить двигатель. – Мы с Фредериком помогаем друг другу уже очень давно.
– Правда? – продолжаю я. – Почему же ты написал столько песен с ним, но на всех альбомах только его имя? Ты его тень. – Я понимаю, что захожу слишком далеко. Но вчера я защищала Фредерика. Теперь мне хочется удариться головой о приборную панель.
– Теперь мы можем ехать кататься? – спрашивает он тихо. – Только сходи за пальто. Будет весело.
– Поворачивай, поворачивай, поворачивай! – кричит Эрни, когда я несусь в сторону деревьев.
В самый последний момент я смещаю вес на правую ногу и сгибаю колени. Чудом поворачиваю.
Однако мои лыжи пересекаются. И я падаю. Снова.
Двое ребятишек примерно пяти лет проносятся мимо меня, лежащей на снегу.
Эрни подъезжает, присыпая меня снегом.
– Было хорошо. Ты повернула три раза.