Я не могу даже взглянуть на Дарью, потому что понятия не имею. Я до сих пор не говорила Фредерику про «Белль Хор», тем более про концерт.
– А он может сделать аранжировку за пару недель? – спрашивает Джессика.
– В этом нет необходимости, – говорю я, вытаскивая листок из заднего кармана. – Я уже сделала. По правде сказать, это было легко. Словно песня просилась быть спетой а капелла.
Получаю очередной мрачный взгляд от Джессики. Однако затем она говорит:
– Давайте разогреемся, повторим что есть, а на это взглянем перед перерывом.
Мы начинаем с арпеджио, каждый поет на полтона выше предыдущего. И стоя на своем месте – третья справа, – окруженная теплыми голосами, я наконец почувствовала себя лучше.
Первая песня, которую мы репетируем, Fly Me to the Moon – второй Другой Джессики. И я вступаю в реку пения с остальными. Часто во время репетиций ко мне приходит мама. Я легко могу представить ее, глядящую сверху на полукруг блестящих голов, слушающую, как мой голос сливается с остальными. Стоя здесь, сосредотачиваясь на нотах, я могу быть печальной и счастливой одновременно.
Мы никогда не ругались из-за хора. Несмотря на то, что мама не одобряла мой интерес к Фредерику, она никогда не считала хор угрозой для меня. Он был дисциплинирующим, он был прекрасным. Он будет хорошо смотреться в заявлении в колледж. Школьный хор всегда был нейтральной территорией, где я могла угодить каждому. Я могла совершенствовать свой голос, мечтая, что однажды мой отец услышит меня, и в то же время угождать маме.
На протяжении десяти лет я представляла, как Фредерик придет, чтобы послушать, как я пою, и в моих грезах судьбоносное представление уже было волшебным, Фредерик уже поддерживал меня ободряющим криком с задних рядов.
Теперь, когда появился шанс реализовать эту странную маленькую мечту, я напугана. Более того, если я хочу, чтобы он пришел, придется рассказать ему о скором концерте.
К черту его.
Когда я возвращаюсь после репетиции, Джейк по-прежнему в нашей комнате, лежит на диване, а на животе у него ноутбук. Я до сих пор иногда удивлюсь, что такой привлекательный парень ждет меня, а не кого-то другого. И это после всех моих жалоб.
– Привет! – Меня поглощает волна удовольствия просто оттого, что я вхожу в комнату, где находится Джейк.
– Привет.
– Что делаешь? – спрашиваю в надежде, что мой голос звучит примирительно.
– Веселое домашнее задание. Пишу алгоритм, анализирующий текст в строке.
– О боже. – Я скидываю пальто на стул и сажусь на краю ДПО рядом с ним. – Прости, что сорвалась на тебя. Я перенервничала и высказала все тебе, я ужасный человек.
Он закрывает ноутбук.
– Спасибо репетиции! Ты всегда возвращаешься оттуда счастливой. – Он огибает меня и кладет ноутбук на стол, затем хватает край моего шарфа и начинает разматывать. Целует оголенную кожу на шее.
Я закрываю глаза, наслаждаясь приятной дрожью, которая бежит по спине.
– Аврора только что ушла, кстати, – говорит он. – У нее встреча с кем-то.
– Правда? – Я разворачиваюсь к нему лицом. – Откуда ты знаешь? – Аврора пропадала на пару ночей в этом семестре. Когда я спросила «кто он?», моя соседка отказалась раскрывать тайну. Даже когда я начала жаловаться, что это нечестно – она-то знает обо мне все, – она не поддалась.
– Это новое и хрупкое, – объяснила она. – Расскажу, когда смогу. – А потом одарила меня лукавой улыбкой, прежде чем выскользнуть из комнаты.
– Ну. – В глазах Джейка мелькнула искра. – Она ответила на звонок, а потом, клянусь, сказала: «Репетиция закончилась?» Так что таинственный поклонник – либо в музыкальной группе, либо в театральной.
– Либо в комедийном кружке, либо в оркестре, либо в квартете. Не так уж много информации.
– Согласен, – говорит Джейк, ухмыляясь. – Но раз уж ее здесь нет, мы… – Он ложится обратно на диван, притягивая меня к себе. Я заключаю его лицо в свои руки и смотрю на его улыбку, которая быстро исчезает. Всегда знаю, когда Джейк собирается меня поцеловать, потому что выражение его лица становится серьезным, будто он делает что-то важное.
Он начинает медленно, с немым вопросом его губы мягко касаются моих, проверяя, согласна ли я. В ответ я обнимаю его за шею и наклоняюсь ближе. Вкус мятный, словно он жевал жвачку в ожидании, когда я вернусь.
Такие чувства – новые в моей жизни. Когда поцелуй Джейка становится глубже, мы будто ведем немую беседу о том, как сильно мы дорожим друг другом.
Похоже, сегодня я очень им дорожу.
Джейк притягивает меня к себе все ближе, пока я не оказываюсь лежащей на нем. Провожу рукой по его скуле, ощущая ладонью приятную жесткость его небритости. Мы целуемся, и его тепло передается мне. Каждая точка нашего соприкосновения волнует меня. И их много. Он кладет руки мне на бедра и держит меня.
Я чувствую его повсюду.
Пальцы Джейка скользят под мою блузку и бегут вверх по ребрам. Я слышу отголоски музыки а капелла в своей голове, вибрирующие голоса, все еще исполняющие серенаду, пока наши губы соприкасаются снова и снова.
В какой-то момент мы перекатываемся на бок, и я оказываюсь вжата в диван, а моя голова лежит на согнутой руке Джейка. Его поцелуй перемещается по моей щеке и лбу. Он смахивает волосы с моего лица.
Все прекрасно, пока его рука не тянется вниз, под джинсы и между моих ног. Сначала приходит шок от того, как это приятно, даже через два слоя одежды мое тело отзывается на его прикосновение.
Но сердце разгоняется, и все ощущения обращаются против меня. Напряжение начинает подниматься вверх и разрастаться в груди. Мы совсем одни, и что угодно может случиться.
Я пытаюсь успокоиться, продолжать целовать его, но не выходит. Со вздохом отталкиваю его, приподнимаясь на локтях, чтобы сесть.
Джейк смотрит на меня, его очки перекосились. Он не произносит ни слова.
Я поправляю блузку, прикрываясь, а потом опускаю голову на дрожащие руки.
– Прости.
Джейк медленно садится, откидывается на спинку дивана.
– Все в порядке?
– Да, – бормочу я. К сожалению, такое случалось уже несколько раз. Я никогда не смогу объяснить ему это, потому что сама не понимаю. Веселиться с Джейком классно, но ровно до того момента, когда уже нет.
Он смотрит на часы.
– В любом случае мне пора идти.
– Ты злишься, – говорю я.
– Нет, не злюсь.
– Просто скажи! Злишься. – Я слышу в своем голосе истерические нотки.
– Нет. – Его голос тихий и спокойный. – Злятся, когда кто-то сделал что-то не так. А я… сбит с толку. – Он медленно вздыхает. – Это как проходить пятый уровень Real Enemyz: ты думаешь, что все идет отлично, а потом змей появляется из ниоткуда и откусывает тебе голову. Экран чернеет, и игра окончена. – Он поправляет очки. – Однако это не уменьшает мое желание играть.
– Ты немного переборщил с метафорой.
– Дай парню минуту, чтобы остыть.
В недоумении я наблюдаю, как он запихивает ноутбук в рюкзак и встает. У меня становится тяжело на сердце, когда он подходит к двери. Прежде чем открыть ее, он оборачивается.
– Рейчел. – Его взгляд избегает моего. – Я тот, с кем ты хочешь быть?
«Что?»
– Конечно! – Я подскакиваю в возмущении.
Его рука на дверной руке.
– Знаешь, я типа запал на тебя уже после твоего второго письма. И ты до сих пор мне нравишься. Но между нами столько невидимых препятствий. Я постоянно натыкаюсь на них. Если бы ты мне сказала, где они… – он открывает дверь, – было бы проще. Увидимся завтра.
Глава 23
Зима держится всеми руками и ногами, просто доказывая, что может. Я учусь (болезненным способом) не наступать на лед на тротуарах. Приближается середина семестра, и мы с Фредериком встречаемся лишь раз за ланчем. Оба ведем себя вежливо.
– Можно сказать, сейчас я прячусь в Нью-Гэмпшире, – говорит он. – Студия звукозаписи заставляет меня работать с молодыми исполнителями для нового альбома. И они все хотят, чтобы мои песни звучали в стиле Эда Ширана.
– Почему? – спрашиваю я, размазывая джем по тосту.
– Демография, – ворчит он. – Моя фанбаза начинает седеть, а именно дети тратят больше всех на музыку. Так что все хотят, чтобы я омолодился.
– Ха. – Я обдумываю это. – Ширан использует странную нецензурную лексику в своих текстах.
– Черт, это все, что нужно? – Он криво усмехается. – Такую хрень я могу сделать.
Я невольно улыбаюсь.
– Нам надо поработать над твоим йоркширским акцентом.
Фредерик не упоминает о своей девушке. А мне интересно, обговорил ли он с ней все или нет. Но это не мое дело. И впервые он что-то рассказывает о работе. Прогресс.
– Чем ты занимаешься последнее время? – спрашивает он.
Это было отличным поводом упомянуть о моем концерте «Белль Хора», который состоится уже через неделю.
– Ничем особенным, – говорю вместо этого.
И доказывая самой себе, что я самая большая трусиха в мире, я не звоню ему до последнего дня перед концертом.
– Привет, Рейчел, – говорит он, взяв трубку. – Что нового?
– Где ты? – спрашиваю со слабой надеждой, что он скажет: «В аэропорту, жду посадку». Это было бы как раз кстати.
– В машине с Норой. Разбирались с парочкой дел.
Так значит, они вместе.
– Ну… – сглатываю ком в горле. – Прости, что не сказала заранее. Но я хочу тебя кое-куда пригласить. Я пою в группе а капелла. Сегодня концерт.
– Пра-а-авда. – Он усмехается. – Тогда лучше скажи, где и когда.
Семь часов спустя вместе с «Белль Хором» мы поднимаемся на сцену, и я тут же жалею обо всех решениях в своей жизни. Казалось, это отличная идея – рассказать отцу о своем любимом хобби. Однако теперь я чувствую себя обманутой и в отчаянии.
Но уже поздно менять решение. Мне ничего не остается, как стоять на сцене и петь свое соло – его песню, – зная, что уши автора меня слушают.
Я встаю в ряд альтов, кладу одну руку на плечо Дарье, а другую – на плечо второй Джессики. Все мы наблюдаем за Джессикой в противоположном углу. Наша Выс