сть отдохнуть. А проснувшись и пожевав тонкую полоску солонины, взял самое толстое берёзовое брёвнышко и начал аккуратно работать ножом, в первую очередь освобождая его от бересты. Хрустальная берёза штука со всех сторон не дешёвая, касается это и коры. Древесина же под ней была чрезвычайно светлой и самую малость прозрачной. Гринольв говорил, что это следствие молодости дерева, к тому же внешние слои годовых колец всегда хуже пропускают свет, чем внутренние. У Асбьёрна Вестгейрсона, героя мифов и легенд, так и вовсе вроде как было копьё, чьё древко было из настолько старой хрустальной берёзы, что казалось прозрачным, как чистейший алмаз. Ну и запредельно прочным, куда без этого, как впрочем и без наконечника из чистого мифрила, который ему подарили гномы. Асбьёрн вообще дядя был уважаемый, ему много чего добровольно преподносили соседи.
Дерево в моих руках не было столь эпичным, но надо сказать, что и у него с прочностью всё было в порядке, нож брал с трудом. Однако торопиться мне было по большому счёту некуда, другие развлечения отсутствовали и я начал не торопясь снимать стружку, которая падала на мой плащ. Её потом тоже недурно бы было собрать — пригодится. По мере работы лезвием ножа ко мне в голову начали лезть мысли о токарном станке. В принципе, что-то примитивное можно было бы сообразить, ничего сверхъестественного в конструкции нет. Однако магический посох на нём было бы не сделать, разве что копьё или тележную ось.
Серьёзные инструменты магов создаются ими неторопливо и скрупулёзно. С каждым движением, что придаёт будущим посохам форму, мы вкладываем в них частичку собственной магии. А потому, когда главный атрибут мага готов, то он является едва ли не такой же частью волшебника, как его рука или нога. Так меня учил Гринольв. Хоть, говорил он и об исключениях, к примеру волшебные палочки, в силу своей недолговечности, делаются куда проще и быстрее, оставаясь весьма точными инструментами. Но через них сходу большой объём маны и не пустишь. Иными словами говоря, они являются узкоспециализированными инструментами алхимиков с зачарователями.
Мысли о них неизбежно привели меня к воспоминаниям о книжках про мальчика в очках, которого фиг убьёшь. Там палочки, во-первых, делали не сами маги, а особые мастера, что было странно. Это, блин, всё-таки главный инструмент волшебника, как вообще доверить его создание какому-то левому мужику? Фиг с ней, с ученической палочкой, но во взрослой жизни-то уж стоит самому озадачиться созданием личного концентратора. Во-вторых, там в палочках были сердцевины и вот это уже было интересно. Конечно, речь о выдумке, но и ней можно подчерпнуть толковые идеи. С одной стороны, самый центр посоха — это его самая лучшая часть, там находится сердцевина дерева, его исток. А с другой, сердечная жила дракона, перо феникса или шерсть единорога были бы пожалуй что покруче, чем то, что было в молодой берёзке, которой и сотни лет не минуло. Правда лошадь с рогом на лбу фактически невозможно поймать, а дракон с фениксом скорее устроят незадачливому волшебнику полное авокадо кентавра, чем поделятся частями своих тел. Блин, если кто-то может валить драконов и вырезать им сердца, то у него уже определённо всё хорошо со снаряжением. В плохом обвесе на гигантских летающих ящеров не ходят! Ну, или ходят ровно один — последний — раз. Как и на фениксов. Вроде там у кого-то в палочке была ещё шерсть оборотня… Но это уже бред, от берёзовой стружки на моём плаще толку и то больше.
— Закончили тем, с чего начали. Всё нужно делать своими руками и не выпендриваться — пробурчал я себе под нос с ухмылкой. Пока поработаем с тем что есть, ну а если раздобуду сердечную жилу дракона, то уж как-нибудь к делу её приспособлю.
Посмотрев вдоль брёвнышка, я убедился, что нигде не кошу и не увожу ничего в сторону, после чего продолжил размышлять. Драконы — твари опасные, живучие, а главное — летающие. Завалить их сложно, но время от времени случается и такое. В подобных случаях туши владык неба разбираются на запчасти быстро и решительно. Любой кусочек дракона стоит больших денег и любой из них полезен. Из чешуи и кожи можно сделать великолепный доспех. Отдельные чешуйки тоже найдут применение у алхимиков, в виде пыли они к примеру идут в зелье сопротивления магии. Выпьешь его и тебя считай вдвое слабее будут брать прямые заклятия вроде огненного шара или молнии, а иллюзий с внушением можно будет вовсе не бояться. Драконьи кости чрезвычайно прочны, оружие из них рассеивает магические щиты. Вроде пытались делать из костей и доспехи, но это скорее слухи, уж больно те тяжелы, как бы странно это не звучало о части тела летающей твари. Внутренние органы, мясо и кровь идут зачарователям и алхимикам практически целиком. Там такого можно сварить, что ум за разум заходит. Правда квалификацию нужно иметь соответствующую, Бруни справится, мне и браться не стоит, только запорю всё. Тут и знания, и талант нужны. Учитывая же ценник на подобные ингредиенты, меня за их порчу либо убьют владельцы, либо задушит насмерть собственная жаба. А вот зачарование — это моё. Пока что за драконятину я бы конечно и в этом плане не брался, но лет через «дцать» можно попробовать. Из клыка дракона можно было бы выточить великолепный набалдашник на посох. Эх, мечты, мечты… Может конечно сейчас какому-нибудь дракону и икнулось, но что-то сомневаюсь в этом.
Весь день я так и просидел, снимая стружку и думая о тех или иных магических перипетиях. Алхимия, зачарование, боевая магия, шаманизм, аэромантия, управление внутренней энергией… В этом мире было множество школ и дисциплин, хотелось получить представление о них о всех. И преуспеть хотя бы в некоторых. На следующий же день Гринольв, который тоже успел отдохнуть, вновь взялся за моё образование. В ледяной каверне с практикой было тяжеловато, но вот слушать теорию, продолжая строгать будущий посох, я был вполне способен, чем вскоре и занялся. Порой поражаюсь наставнику, вещать о своём искусстве он мог часами, как радио. Я бы так не сумел, горло бы даже с чаем пересохло.
Три дня прошло в таком режиме, а затем размеренные смены дня и ночи были несколько нарушены. Мне вновь приснился город ещё живых снежных эльфов и их противостояние с дикими сородичами на динозаврах. На этот раз довелось увидеть битву первых со вторыми. Ушастики с хаерами самых причудливых цветов попытались взять штурмом город сереброволосых и им поначалу даже сопутствовал успех. Какое-то друидическое заклятие прорастило корни прямо в городскую стену и те раздвинули каменные блоки, обрушив преграду. Кавалерия на ящерах ринулась в пролом, пробиваясь через ряды защитников. Но вскоре в центре города открылись порталы из которых вышли закованные в блестящие латы кагорты воинов и магов, что разметали и недружественных эльфов и их скакунов в натуральный поджаристый фарш. Огненный шар диаметром в колесо КамАЗа, попадающий в лоб трицератопса выглядел довольно страшно, как и последствия для животинки. Хорошо, что я был здесь бесплотным и неосязаемым наблюдателем, который даже не имеет тела.
Но вот что меня заинтересовало, так это порталы. Те, через которые пришли тяжёлые пехотинцы. И тот, через который свалила верхушка войска нападавших, бросив своих подчинённых подыхать. Второй был зеленовато-изумрудного цвета, первые же были как арки с размытыми краями, за которыми я видел площадь перед каким-то дворцом. Правда ни почувствовать магию, ни разглядеть подробности не удалось. Зато перед пробуждением я вновь увидел давешнюю сереброволосую эльфийку в ожерелье и с браслетами, которая явно шла ко мне.
Почесав на утро репу, я решил, что о подобном недурно бы рассказать учителю. Первый раз — ладно, можно списать на мою впечатлительность, чай действительно и костей натаскался, и с нежитью подрался. Но если тебе второй раз снится покойница, чьи останки ты сжёг, то это уже звоночек. Гринольв, пожевав губами, ответил мне следующее:
— Добро, что рассказал. Но я честно говоря пока что не вижу поводов для беспокойства. Во-первых, тебе во снах никто не пытается причинить вред. Во-вторых, это по-прежнему может быть простым совпадением. Ну а в третьих… Знаешь, попробуй в следующий раз удержаться во сне и послушать, что тебе эльфийка скажет, но ничего не отвечать. Порой фантомы царства за завесой сновидений пытаются выудить из нас обещания, которые придётся исполнять. Но в твоём случае это может быть память крови.
— А кровь тут каким боком? — приподнял я бровь — Эти эльфы умерли столетия назад и судя по детским скелетам их род прервался.
— Мог не весь, отдельные представители могли гостить у лесных сородичей — пожал мой наставник плечами, после чего добавил — К тому же у твой матери были светлые, почти белые волосы.
— Ну если только так — хмыкнул я — Жаль правда у неё не спросишь. Да и из отца слова клещами не вытянешь, даже имени не знаю.
— Настоящего её имени и сам Йоранн не знал никогда — проворчал старик — Купил её на рабском рынке, когда ту надсмотрщик бил, пожалел по молодости. Звал Мунвейгой, лунным светом, но это только прозвище, сама-то она представляться не захотела. Сказала, что прежнее имя вместе с её свободой умерло. Да и вообще, они с ним два сапога пара были, молчать любили во сто крат больше, чем говорить.
— Ну, с Келдой отец, положим, разговорчив — качнул я головой.
— Ага. Потому что с твоей матерью наговориться не успел — слегка скривился Гринольв — Я конечно не всё знаю, но у Йоранна после её смерти многое в башке поменялось. Ну да, на ошибках все учатся.
— Пожалуй я о ней больше за сегодня узнал, чем за предыдущие годы. Какая она вообще была?
— Тихая — опять пожал старик плечами — Мало что скажу на самом деле. Наш язык она знала плохо, а я к ней поболтать по эльфийски как-то особо не ходил. Отцу твоему в кузню еду носила, Келду, как законную жену, слушалась. Выходит что рассказать-то толком и нечего. Разве что магией исцеления и природы немного владела, ну да ей почти все ушастые так или иначе обучены.
— Досадно, но и то хлеб — буркнул я.