Несмотря на теплый летний день меня затрясло в ознобе.
— А ты откуда это знаешь?
— У моего дедушки был брат-храмовник. Скончался он в нашем доме и после него остались кое-какие книги. Мне было любопытно, вот я и полезла их читать.
— И ничего не сказала мне, — обиженно вставила я.
— Я вообще никому ничего не сказала, мне было страшно. И потом, мне и голову не могло взбрести, что у тебя есть дар!
— Мне тоже, — понуро согласилась я. — И что теперь мне делать?
— Бежать! — голос подруги прозвучал решительно.
— Но как? И куда?
Я пребывала в растерянности. Пусть на мои плечи с юных лет и легли заботы о родителях, но я полагала себя абсолютно неприспособленной к самостоятельной жизни. И я никогда не покидала столицу. Но Лита, не утратившая в тяжелую минуту способность быстро соображать, мигом составила план побега.
— Уйдешь из города, как только рассветет. Если встретятся попутчики — говори, что осталась сиротой и добираешься к тетке, меньше расспросов о семье будет. Плохо вот, что папаша твой деньги забрал, ну да ладно, есть у меня кое-какие сбережения, отдам их тебе.
— Не стоит, — тихо возразила я.
— Стоит! — сверкнула глазами подруга. — И не смей со мной спорить! Да, вот еще: те безделушки, что надарил тебе Карл, не помешало бы забрать, авось что из них и продать сумеешь. И самое важное: надо изменить тебе внешность!
Я ахнула.
— Это еще зачем?
— Чтобы тебя тяжелее было опознать, — снисходительно пояснила подруга. — Храмовники через три дня кинуться тебя искать. Повезло еще, что родители твои, скорее всего, не станут бить тревогу, обнаружив, что ты пропала. Да и вряд ли заметят твое исчезновение до завтрашнего вечера, покуда не проголодаются и не удивятся отсутствию ужина. А вот когда ты не появишься в храме, твои описания — хорошо еще, если не портреты — точно уж облетят всю страну. Лучше всего, конечно же, было бы тебе переодеться в парня, да только тебя вмиг раскусят. Потому мы выкрасим тебе волосы. Можно в рыжий — луковой шелухой, а можно и в темный — ореховой настойкой. В темный, наверное, даже лучше, он меньше внимания привлекает. Опять же, старше казаться будешь.
И Лита засуетилась, разыскивая необходимое для покраски. Я же тем временем вернулась домой, дабы собрать вещи. Матушка, все еще сотрясающаяся в рыданиях, не обратила на меня ни малейшего внимания. Вот мать Литы, некстати вернувшаяся домой как раз когда мы смывали с моих волос краску, выслушала мою историю с сочувствием. Более того, она напекла мне в дорогу пирожков и дала несколько золотых.
— Уж чем богаты, — вздохнула она. — Береги себя, девочка.
Лита сунула в узел с моими платьями еще и оставшиеся от бывшего храмовника книги.
— Вдруг прочтешь в них чего нужного, — пояснила она.
Рано утром мы с подругой распрощались у городских ворот. Из глаз у обеих текли слезы, которые мы даже не посчитали нужным вытирать.
— Быть может, мы еще встретимся, — прошептала Лита, обнимая меня в последний раз.
— Волею богов, — ответила я, хотя надежда на эту встречу была, прямо сказать, совсем невелика.
И пусть я ни разу не обернулась, выйдя за ворота, я знала, что Лита смотрит мне вслед и беззвучно шепчет молитвы одними губами. Меня же ждала неизвестность, страшащая порой не меньше, нежели плачевная судьба, уготованная Прорицательницам в храме…
Глава 7
Огонь, весело плясавший в центре пещеры, едва рассеивал полумрак в том углу, где мы устроились. Спящий рядом со мной Келебран внезапно приподнялся на локтях. Переход от сна к бодрствованию произошел столь мгновенно, что я только и могла, что в который раз подивиться необычности нашего с Диего попутчика — было в его реакциях и действиях нечто невиданное мною ранее.
— Смеркается, — произнес блондин. — Диего, просыпайся. Риона, вы так и не уснули?
И он укоризненно покачал головой. Я бросила взгляд на вход в пещеру. Сквозь узкую длинную щель невозможно было разобрать, что именно происходит снаружи, как, впрочем, и определить время суток, но я уже привычно поверила Келебрану. Раз он сказал, что наступают сумерки, значит, так оно и есть. Диего был прав, говоря о том, что чутье ни разу не подводило его друга.
— Уже? — спросил королевский кузен, открывая глаза и потягиваясь. — Жаль, я так чудно спал. Перекусим?
Я полагала, что в ожидании неведомой опасности кусок не полезет мне в горло, однако же, как вскоре выяснилось, заблуждалась. Мы допили остатки медовухи из фляги дел Арьянте, закусывая ее холодными пирогами. Потом Келебран бросил в мою сторону скептический взгляд, на мгновение задумался о чем-то, слегка поморщился и отвязал от пояса незамеченную мною ранее небольшую плоскую фляжку из черненого серебра.
— Один глоток, Риона, — предупредил он, протягивая ее мне. — Не больше.
Я послушно глотнула неведомый напиток. Даже знаменитая горная слеза не обжигала так внутренности и не согревала кровь, как это не пробованное мной доселе питье. Мгновенно стих начавшийся было озноб, невесть откуда появились силы, а в голове на удивление прояснилось. Келебран, которому я вернула фляжку, вопросительно посмотрел на Диего.
— Не стоит, — с очевидным усилием отказался тот. — Запас невелик, а вам с Рионой нужнее. Я — обычный человек, мне этой ночью придется куда как легче, нежели вам.
Блондин согласно кивнул, подтверждая правоту друга, и в свою очередь сделал глоток.
— Помните, Риона, вам ни в коем случае нельзя покидать пещеру, — в очередной раз напомнил он. — И изо всех сил сопротивляйтесь внушению. У вас получится, я верю.
Я села на выступ, укутавшись в одеяло и приготовилась к ожиданию. Диего и Келебран расположились чуть ближе ко входу. Лица у них были напряжены, Келебран отчего-то вытащил меч и теперь крепко сжимал его рукоять, дел Арьянте же к оружию даже не прикоснулся. Я еще успела удивиться, зачем понадобился меч, ведь мужчины упомянули, что никто не сможет переступить порог нашего убежища, когда блондин выдохнул:
— Начинается.
Сначала я ничего не заметила, а потом разглядела, как в пещеру вползает — иначе не скажешь — серебристо-серый туман, посверкивающий крохотными искорками. Зрелище завораживало. Сначала туман клубился у входа, потом медленно потянулся к центру, отрезая меня от моих спутников. Поднялся над костром и попробовал поглотить его, но не смог сомкнуться над языками пламени. Я готова была поклясться, что услышала при этой попытке болезненное шипение. Огонь взметнулся выше, но ярче не стал. Туман стелился по пещере, стремясь заполнить все ее уголки, подобрался к моим ногам, но притрагиваться ко мне не стал, только поднялся до уровня моего лица. Дышать стало тяжело, я ничего не различала перед собой и меня медленно — куда медленнее, признаться, чем я могла бы полагать — начала охватывать паника. Я не могла разглядеть ни своих спутников, ни яркого пламени костра и мне на несколько чудовищных мгновений показалось, что я осталась один на один с неведомой угрозой. Возникло желание опрометью броситься вон из пещеры, на свежий воздух, к луне и звездам, туда, где не будет этого непроницаемого серебристого мерцания.
— Я не поддамся, — пробормотала я. — Я не выйду. Останусь здесь. Кем бы или чем бы ты не являлся, ты мне не страшен. Ты просто туман, убиваемый солнцем. Навредить мне у тебя не получится.
Несмотря на храбрые слова, я начала вздрагивать от страха. Пусть туман и не пытался пока навредить мне, он вызывал какой-то безотчетный ужас. А потом я явственно расслышала тихий смех.
— Дара, — прошелестел голос, отчего-то показавшийся мне смутно знакомым, — Дара, иди сюда. Я так по тебе соскучилась.
Зрение внезапно обострилось и я смогла разглядеть призрачную фигуру, протягивавшую ко мне руки.
— Дара, — звала она меня, делая шаг навстречу. — Ну что же ты сидишь? Обними меня, я так долго ждала, когда же мы наконец встретимся.
Я гулко сглотнула, узнав, наконец, этот голос.
— Лита, — прошептала я и слезы потекли из моих глаз сами собою. — Лита, родная моя. Я так часто тебя вспоминала.
Я уже приподнялась, собираясь броситься к подруге, как вдруг ощутила сильное жжение на груди. Это нагрелся и пульсировал, обжигая мне кожу, подаренный Равелем кулон.
Отрезвленная болью, я опять вжалась в стену. Опять послышалось шипение, на сей раз разочарованное, и туман, сгустившись, приник к полу и немного отступил, позволив мне дышать полной грудью. Я с наслаждением втянула сухой прохладный воздух, ощущая боль в груди. Голова слегка кружилась, тело ослабло, словно после тяжелой болезни. Я привалилась к стене, чтобы не упасть. Костер, вновь видимый мною, высоко вздымал языки пламени. Я бросила взгляд в ту часть пещеры, где находились мои спутники — но за плотной клубящейся серебристой завесой ничего не смогла разглядеть. Похоже, в покое оставили только меня.
А потом я услышала крик. Глухой, доносившийся словно сквозь толстое пуховое одеяло, но вполне различаемый. Кричал Келебран.
— Диего! Диего!
Я дернулась было, чтобы броситься на помощь. Серебристая мгла, растекавшаяся у моих ног, оживилась и приподнялась, сгустившись и свиваясь в причудливые спирали. Я опустилась обратно на выступ и крепко-накрепко вцепилась пальцами в холодный камень. На сей раз у меня не было сомнений в том, что слышала я не порождение морока и кричал действительно блондин, однако же я осознавала, что никакой помощи оказать своим спутникам не способна. Кроме того, к своему стыду я вынуждена была признать, что мне было очень страшно. Что бы ни происходило сейчас в нескольких шагах от меня, принимать участие в этом действе мне не хотелось.
А спустя несколько долгих томительных минут — или часов, точно определить время представлялось решительно невозможным — плотные сгустки тумана внезапно разрезал поток жидкого огня, стекающего, как мне показалось, прямо со свода пещеры. Лишь присмотревшись, я поняла, что огонь льется с меча в руке Келебрана. Я потрясенно ахнула. Огненным оружием блондин буквально прорезал путь ко мне, а на другом его плече обессиленно повис Диего. Пошатываясь, Келебран приблизился и со стоном опустился на пол. Дел Арьянте и вовсе упал бы, не соскочи я таки с уступа и не подхвати его.