– Какой паранойи? – со страхом сказал Славик.
– Ну, ты когда рассказал, что моим именем любовниц записываешь, я тебя предупредил, что рано или поздно проблемы будут: ты слишком нервный.
– Я ничего не понял.
– Та-а-ак. Я реальный Максим Иванович. Твой друг. Из ФСБ. Ты моим именем решил записать любовниц в телефоне. Чтобы Люда не спалила тебя. Еще Костику рассказал. И, наверное, твой мозг меня выместил, понимаешь?
– Нет. – В голосе звучала обреченность.
– Короче. Послезавтра приедешь ко мне, и мы начнем твою голову лечить.
– А как я с вами связываюсь? У меня же телефон только одного Максима Ивановича записан. Господи, что со мной?!
– Ты мой номер как-то записал, я не знаю. Давай я тебе сейчас позвоню, и поймешь.
Он набрал. В телефоне всплыло: «Пулемет».
– Ну, вот видишь. Записал меня в телефон Пулеметом. Максим же.
– Этого не может быть… Этого не может быть.
– Может. Заканчивай, Славик, с бабами. Съедешь. Позвони мне, и увидимся. Хорошо?
– А почему вы Люде с «Телеграма» звоните? – как будто найдя несоответствие в рассуждениях резко спросил Славик.
– Слава, ты дурак?! Чтобы она не сравнила его с твоим телефоном по имени Максим Иванович. Ну мало ли, случайно. Бедный ты мой. Все. Успокойся.
Слава вернулся за стол.
– Ты чего?
– Да ничего. Проблемы на работе.
Вечером Славик позвонил силовику. Тот выслушал.
– Ты фотографию сделал?
– Нет…
– Идиот. Телефон давай этого твоего Максима Ивановича. А он не может быть прав, кстати? Может, ты реально двинулся?
– Может. Я думаю, он прав. Позвоню ему, напрошусь на встречу, все станет ясно.
– Ладно, я пока телефон пробью.
Через час Славика обрадовали:
– Телефон на один ЧОП оформлен, но ЧОП околоконторский. Завтра попробуем узнать, у кого он, но не факт, что сразу скажут, ты же понимаешь. Похоже, у тебя правда амнезия.
Следующим вечером господин и госпожа Корн собирались в театр. Славик забрал жену с работы. Та была в слезах.
– Что случилось?!
– Максим Иванович…
– Что такое?!
– Он… он… он намекнул, что хочет меня… ну, ты понимаешь.
– Он что, тебя клеит?!
– Да он в открытую предлагает! У Славика, говорит, совсем с головой плохо, он все равно скоро съедет… Мне так страшно. Я тебя прошу, не общайся с ним! И я не буду. К черту эти связи все! Ну что ты, не справишься без него?
– Да я ему башку снесу!
– Не надо, я за тебя боюсь. – Голос у Люды дрожал. – Просто напиши ему сейчас, а то он звонка моего ждет.
– Что написать?
– Напиши, что ценишь его отношение, но последние его поступки переходят все границы. Что ты любишь жену и не позволишь никому мешать нашей жизни. Что-то вроде этого!.. Я не знаю, что в таких случаях пишут!!
– Напишу обязательно!
– Я тебе не верю, ты меня променяешь на него! При мне пиши!
Люда почти рыдала. Славик достал телефон и набрал в телефонной книге имя «Максим Иванович» (к счастью, догадался не открывать «Вотсап», полный занятной переписки) и начал писать СМС под диктовку хлюпающей носом жены.
«Максим Иванович, это переходит все границы. Я очень люблю свою жену и никому не позволю угрожать нашему счастью. Давайте закончим любое общение, как личное, так и деловое. И не вздумайте звонить Люде».
СМС ушло. В ответ прилетело:
«Мудак! Тебе это всплывет! А корове твоей, конечно, не позвоню, на хрена она мне сдалась. И да, в постели ты днище, как и по жизни».
– А откуда он знает, какой ты в постели?.. Ты что… Ты что, с ним спал?!
– Нет! Нет! Ну, Люда! Один раз, я не мог отказаться принять участие в их ну… Прости, это было один раз с какими-то шлюхами, и я не стал с ней ничего делать, а она, наверное, рассказала ему, что у меня не стоит.
– Тебя заставили, бедный мой!
Люда обняла мужа. Славик сам пустил слезу.
– Заблокируй его везде, вот прямо при мне! И я заблокирую, – закончила разборку женщина.
Разобраться с реальным Максимом Ивановичем он решил после театра, ведь разговор планировался долгий, особенно если учитывать, что Слава ничего не помнил. В театральном буфете господин Корн выпил практически весь коньяк.
– Хватит, мы сидим в первом ряду, а ты уже поплыл!
Спектакль начался. Первым на сцену вышел актер, лицо которого заставило сердце Славика стечь к ботинкам. На него смотрел Максим Иванович. И улыбался. Люда в этот момент взяла мужа за мизинец и свернула так, что он чуть не заорал. Она прошипела в самое ухо:
– Поздравляю тебя с нашей годовщиной. Надеюсь, то облегчение, которое ты сейчас испытал, – это самый счастливый момент твоей развратной жизни. Максим Иванович, ага! Ты что думаешь, у тебя жена – идиотка?! И запомни: в следующий раз я тебе такого «Максима Ивановича» устрою, что ты в дурдом ляжешь! А за то, что эта твоя шлюха меня коровой назвала, я ей отдельно верну.
Распавшийся на атомы Слава медленно восстанавливал весь этот гениальный пазл. Отвечать на вопросы во время спектакля Люда отказалась. Актер, игравший Максима Ивановича, и на сцене был прекрасен. Славика постепенно отпускало. Такого счастья он не испытывал очень давно. В антракте он с блаженной улыбкой спросил у жены:
– Ты сама всю эту схему придумала? Сама?!
– Что-то сама, что-то один пациент подсказал, детектив бывший.
– А актер?
– Слава, вот что самое удивительное. Мы на него третий раз приходим, но я не сомневалась, что ты не вспомнишь.
– А симка фээсбэшная?!
– Тоже помогли. Мне вот любопытно, ты уже все свои связи включил? Все уже ищут Максима Ивановича? – Счастье Люды было осязаемо.
Муж мрачно ответил:
– Все.
– Звони, объясняй! Думаю, ты у них минимум год героем будешь. – Люда улыбнулась и продолжила: – Прости, но заслужил. А не хочешь меня спросить, за что я тебе это устроила?
– Ну как за что – за телок.
– О, Славик, а то я не знаю, что они у тебя бывают!
– А за что же?!
– Обидел ты меня.
– Как?
– Ты мне десять лет Бургундию обещал, а повез туда какую-то дрянь. Мне до слез обидно было. Я так разозлилась! А ты же знаешь, меня лучше не злить.
– Знаю.
Bonus track / Отрывок из будущей книги«Проект „Колотушкин“» – продолжение антиутопического фарса «Идеальный Че»
Действие происходит в здании Специального комитета по специальным проектам при Управлении специальными делами РФ.
Участники беседы:
Альберт Альбертович Пиитский и Виктор Викторович Руриков.
Мнение Пиитского и Рурикова полностью не совпадает с мнением автора.
– Пиитский, тебе мало было провала с Че? Еле-еле отскочили с этими батарейками!
– Виктор Викторович, Че – это детский порносад по сравнению с тем, что я вам сейчас расскажу.
Руриков, не любивший никаких новых злых идей Пиитского, потому что они всегда заканчивались старыми добрыми разносами от начальства, скривился:
– Можешь коротко?
– Коротко: Россия – последний ковчег белого человека. White lives matter и – строчкой ниже – only in Russia.
Руриков решил вообще никак не реагировать на такое забористое начало, чтобы не выглядеть потом глупо. Он, не моргая, смотрел на коллегу, словно батарейка в его голове села и он выключился. Пиитский этот взгляд знал. Он означал, что можно говорить дальше, но лучше постараться уложиться в четверть часа.
Этакий русский вид elevator presentation. В западном менеджменте – это секунд тридцать, которые у тебя есть, если вдруг нелегкая занесла тебя в один лифт с начальством и ты можешь впарить ему свою идею, пока вы вынужденно находитесь в замкнутом пространстве и летите до верхнего этажа небоскреба, на котором обитает босс. В России, как понятно, этажей от силы десять, но лифт обязательно застрянет, и поэтому есть не тридцать секунд, а время от пятнадцати минут до трех часов, пока придет монтер и вас вытащит. Ну, какая страна, такие и примеры в учебниках по управлению себе подобными.
Пиитский азартно потер ладони.
– Давайте вспомним, кто уезжал в Америку после того, как ее, к несчастью для индейцев, приоткрыл Колумб, – сказал он. – Правильно – отморозки, которые не хотели жить по правилам закручивающихся гаек христианской Европы. Там инквизиция, а после нее протестантская мораль, а в Новом Свете – секс, драгз и ролл с лосем.
– Можно без тупых шуток?
– Простите, сын принес. Так вот, в Америку валили те, кто хотел бесконтрольно стрелять, бухать и трахаться, а в Европе это как бы было не очень кошерно и кострами наказуемо.
– Эка ты упростил… но допустим.
– Но всякая сказка имеет свой конец, и иногда конец с большим счетом по результатам просмотренных чудес. Нежданно-негаданно для потомков отморозков наступил BLM и МиТу, и теперь белый мужчина в США имеет право только на две вещи: дрочить и извиняться. Так себе времяпровождение. Так вот, есть идея всех недовольных таким ходом событий пригласить к нам в Россию, где всех этих проблем нет и не предвидится. Пригласить вместе с баблом, разумеется. Время белому человеку вернуться домой, так сказать, в родную гавань. Тем более, мы свой BLM уже в семнадцатом отработали, а про русский МиТу можно же не рассказывать. Про него мелким шрифтом в договоре.
– Может, мне расскажешь? И шрифт мне покрупнее… и про наш BLM, кстати, тоже. Я что-то пропустил?
Пиитский просиял. Он как бы дал понять старшему товарищу, что говорит само собой разумеющиеся вещи, которые не он придумал, хотя осознавал некую инновационность своей социально-философской конструкции. Основу он, конечно, прочел на Пикабу, но доработал.
– А, извините. Ну наш BLM был в семнадцатом, тогда бывшие рабовладельцы тоже встали на колени перед бывшими рабами, но те их тупо застрелили всех, а не разрешили дальше в футбол играть, как в Лиге чемпионов. Мы же все тут потомки крепостных, которые выполняли в России функцию афроамериканцев.
– Ты намекаешь на то, что у нас в семнадцатом как бы черные победили? И вырезали всех белых?