ала); другие, занимая должность казия и являясь в Мадраса лишь в дни раздела вакуфного дохода, считались мударрисами, преподавателями, и на этом основании получали положенный по вакуфному документу тадрис, вознаграждение преподавателю; третьи при таких же условиях, считались мутаваллиями и получали тавлият.
Кроме того, благодаря своей подкупности, засвидетельствованной на страницах восточной литературы последних 6–7 веков, казии, иногда за весьма скромное вознаграждение, допускали составление документов, вроде упомянутой выше вакф-намы, с большой легкостью выдавали разрешения на незаконную продажу вакуфных имуществ, покрывали всевозможные мошеннические проделки мутаваллиев и т. п.
Ни в коем случае не будет преувеличением, если мы скажем, что вакфы при ханском правительстве были овцами без пастыря, что непрестанно приходили те или другие волки и расхищали этих овец, до которых мусульманскому правительству, как это было уже замечено выше, никакого дела не было.
В результате такого рода политики невмешательства было то, что еще до прихода сюда русских многие вакуфные здания стали преждевременно приходить в безнадежную ветхость, а некоторые вакуфные имущества совсем были утрачены теми учреждениями, которые обладали ими раньше.
Происходило же все это таким образом.
А) Ввиду подлежащих статей шариата во всех вакуфных документах, закрепляющих вакуфные права владения за такими учреждениями, как мадраса, карыханы, мечети, мазары и т. п., как conditio sine qua non[624], значится требование, чтобы при разделе вакуфного дохода прежде всего выделялась, в размере действительной потребности, часть этого дохода, необходимая на поддержание в надлежащем виде вакуфных зданий и других недвижимых имуществ, за выделом которой остальной доход должен делиться, согласно указаниям, имеющимся в каждой вакф-наме, между личным составом вакфообладающе-го учреждения, между мутаваллием, учащими и учащимися в мадраса и карыхане, между имамом-хатыбом, максураханом и муэззином мечети и шейхами мазара. На самом деле этот шарт-и-вокиф, это условие, поставленное вокифом, учредителем вакфа, никогда почти в точности не выполнялось и не выполняется, в особенности в мадрасах, мечетях и карыханах, где личный состав меняется довольно часто.
Мутаваллии, мударрисы, муллы и имамы, как лица лишь временно связанные с интересами учреждения, отнюдь не заинтересованы будущим этого учреждения и принадлежащих ему имуществ; они заботятся лишь о том, как бы побольше получить из вакуфного дохода, ибо «apes nous le deluge»[625]. Вместе с тем власть предержащая, как было уже замечено выше, бездействует. Поэтому в таамир (иначе мараммат), в ремонт зданий и поддержание вакуфных имуществ в надлежащем виде, или совсем ничего не выделяется или же выделяется столь мало, что на эти средства поддержать эти здания не представляется возможным. А так как это повторяется из года в год, то здания самих мадраса и мечетей, а вместе с тем и принадлежащие им караван-сараи, лавки, мельницы, бани, деревянные желоба водопроводов и проч. преждевременно доходят иногда до состояния неисправимого упадка. Таким образом преждевременно стали рушиться три главнейших самаркандских мадраса – Ширдор, Тиллякор и Улуг-бек, ташкентские мадраса Барак-хан, Бури-ходжа и Шукур-ходжа и многие другие[626].
Та же участь постигла и многие караван-сараи, бани, лавки и мельницы, постепенно доходившие до степени совершенной негодности, так что когда впоследствии новый личный состав такого вакфообладающего учреждения желал поправить как-нибудь дело, то ему приходилось в течение нескольких лет полностью употреблять доход с уцелевших еще имуществ на ремонт пришедших в упадок, ничего не получая из этого дохода для себя лично.
Но возможность поправить дело указанным способом являлась тогда только, когда в распоряжении учреждения оказывалось имущество, на доход с которого можно было что-нибудь сделать. В противном случае такое учреждение погибало.
При совершенно таких условиях упразднилось, напр., ташкентское мадраса Шукур-хан, здание которого за непроизводством ремонта в течение многих лет пришло в совершенную негодность, а реставрировать его на ничтожный доход от единственного вакуфного караван-сарая не представлялось никакой возможности.
Б) Были случаи утраты старинных, давно пожертвованных вакфов за потерей документов, что происходило главным образом во время непрерывных прежде войн и междоусобий, а частью в случаях скоропостижной смерти мутаваллиев, или их неосмотрительности.
Ташкентское мадраса Кугальдаш, основанное в конце XVI столетия, раньше имело значительное число лавок в ташкентском базаре. Лавки эти, за непроизводством ремонта, постепенно пришли в негодность. Личный состав мадраса, тогда еще обладавшего значительными вакфами, не соглашался реставрировать разрушившиеся лавки на счет доходов с других имуществ. Тем временем нашлись услужливые люди, предложившие мадраса отстроить лавки на свой счет с правом бессрочного пользования ими с уплатой в пользу мадраса таги-джайя, аренды за занимаемое место. Сделка состоялась, и мадраса долгое время получало таги-джай; но когда пришли русские, торговцы отказались от уплаты таги-джая, а вакуфный документ оказался неизвестно когда и при каких условиях потерянным.
Такие утраты даже и при ханском правительстве, по-своему покровительствовавшем вакфообладающим учреждениям, весьма часто оказывались безвозвратными, ибо и при ханах, во-первых, не велось никакой регистрации вакуфным имуществам; а, во-вторых, не было обыкновения иметь засвидетельствованные копии вакуфных документов.
В) Были также случаи утрат земельных вакфов за непроизводством ремонта и вообще вследствие недосмотра за состоянием ирригационных систем. Головы арыков разрушались; арыки обсыхали, и нередко значительные участки земли постепенно превращались в пустоши.
Наглядным доказательством того, как было запущено вакуфное дело при ханах, как широко практиковались в этом отношении всевозможные самоуправства и отступления от шариата, служит, между прочим, существование такого, напр., вакфа, как ташкентский вакф Назар-бия, долгое время существовавший без всяких документов, так сказать на веру, невзирая на то, что он неоднократно был объектом споров и домогательств разных лиц и учреждений, которые ожесточенно вырывали его из рук друг у друга под покровительством власть имевших лиц, а главным образом в беспросветной тьме того бесправия, которое царило в области вакуфного дела. (Дело канцелярии генерал-губернатора № 52 – 1891 г.).
Положение вакфов со времени занятия края до 1886 г. В течение всего того времени, когда Туркестанский край переживал свою, если можно так выразиться, героическую эпоху, концом которой следует признать окончательное присоединение к Империи Ферганы, местная русская власть в такой степени была обременена заботами о прочном установлении наших границ, вызывавшем необходимость непрестанных почти походов и экспедиций, и упрочением в этих границах на первое время лишь главнейших, основных устоев нашей гражданственности, что все вопросы, вроде вакуфного, не требовавшие их немедленного же разрешения и регламентации, естественным образом отодвигались на задний план, тем более что у этой власти в указанный выше период времени не было и не могло быть того знакомства с шариатом, обычаем и местным мусульманским бытом, которое безусловно необходимо для правильного уразумения и оценки разных явлений этого быта и для создания того нового закона, которым вновь присоединенная окраина должна была бы руководствоваться в своей дальнейшей жизни в области дальнейшего развития своей гражданственности.
Тем не менее и в этом направлении наша местная власть старалась сделать все то, что ей было посильным: мы видим, что начиная с 1870 года делаются усиленные попытки создать проект детально разработанного Положения об управлении Туркестанкого края, которое, по утверждении его ВЫСОЧАЙШЕЙ властью, дало бы возможность разрешения многих местных вопросов, а в числе их и вакуфного, на почве закона.
Этого последнего Туркестанский край дождался лишь в 1886 году[627]; а до этого времени все вакфы (теоретически и частью практически) находились in statu quo[628], в том положении, в котором застало их занятие края нашими войсками, и прежде всего вне всякого контроля со стороны правительственной власти.
Незаконное употребление мутаваллиями вакуфных доходов и незаконная продажа вакуфных имуществ сделались обычными явлениями, которые по инициативе нашей власти никогда не преследовались. Даже более того. Время от времени к администрации поступали жалобы по вакуфным делам; но лишь в очень редких случаях жалобы эти разбирались администрацией и решались ею же в том направлении, в котором вакуфный вопрос трактовался проектом Положения, современным данному моменту. По большей же части, как это было замечено и сенатором Гирсом, администрация Туркестанского края тщательно уклонялась от всякого вмешательства в дела этого рода, частью за отсутствием закона, а главным образом вследствие совершенного незнакомства с делом нежелания брать на себя лишнюю обузу.
Вряд ли администрация была права, так широко практикуя в данном деле политику невмешательства и игнорирования, ибо нельзя без ущерба себе игнорировать все то, что играет сколько-нибудь значительную роль в жизни туземного населения[629]; игнорировать все это – значит умышленно закрывать глаза на то, с чем рано или поздно придется считаться, что поэтому необходимо не только знать, но, по возможности, и держать в своих руках, ради своего же благополучия. Это во-первых. Во-вторых, наша администрация прошлого времени вряд ли была права еще и потому, что если бы она дала себе труд вникать в разновременно возникавшие и предъявлявшиеся ей претензии по ваччуфным делам, она, попутно с этим, постепенно приобрела бы те знания, которых, как это будет доказано ниже, не имелось до последнего времени.