Выше отмеченная неясность и неопределенность изложения статей Положения и Правил, касающихся вакуфного дела в крае, а равно и недостаточное знакомство нашей администрации с шариатом и с тем языком, на котором написаны вакуфные документы, не могли не отразиться на редакции инструкций поземельно-податным чинам и установлениям и на ходе той части поземельно-податных работ, которая касается податного устройства земельных вакфов.
Так, напр., § 10 инструкции комиссарам обязывает последних сопоставлять год составления документа с периодом того хана или эмира, который первый утвердил документ.
Выше было уже указано на то, что вакуфный документ, как и всякий вообще мусульманский документ, закрепляющий какое-либо право, утверждается приложением к нему печати того казия, который составил (или в присутствии которого был составлен) этот документ. Приложение же к последнему печати хана или эмира, не имея никакого решающего юридического значения для вакф-намы, как для документа на право владения, имеет отношение лишь к обелению этого вакфа. Эта неточность выражения, употребленного и в инструкции областным правлениям (§ 6), конечно, не могла не отозваться на отношениях к вакфным документам, по крайней мере тех комиссаров, которые обладали наименьшими сведениями из области мусульманского права.
Обращаясь к делам Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора[634], мы видим, например, что один из комиссаров, приводя ряд частью основательных, а частью неосновательных доводов, в доказательство явной подложности рассматривавшегося им вакуфного документа, указывает, между прочим, на то:
а) что на документе не имеется ни подписи, ни печати вакфо-учредителя и
б) что «по смыслу изложения самого документа видно, что составлялся он как будто не самим завещателем, а кем-либо посторонним, так как все распоряжения (вакфоучредителя) выражены в третьем лице».
Комиссар, очевидно не знакомый ни с юридической сущностью вакуфного документа, ни с обычными формами изложения последнего, но встречав раньше не вполне правильное выражение «завещатель вакфа», представлял себе вакф-наму в виде завещания, составленного и подписанного или скрепленного самим завещателем, и утвержденного ханом, т. е. приложением ханской печати.
Невзирая на совершенную несостоятельность такого мнения, не имеющего ничего общего ни с положением шариата, ни с практикой или действительностью, подлежащее областное правление и Совет генерал-губернатора, при рассмотрении этого дела, согласившись с мнением комиссара о подложности и недействительности документа, не нашли возможным обратить внимание последнего на то, что вакуфные документы составляются и утверждаются не учредителями вакфов и не ханами, а казиями.
Приведем еще несколько примеров этого рода.
Уже в 1895 году, т. е. через 4 года после утверждения инструкций, по истечении четырехлетней практики рассмотрения вакуфных дел Совет генерал-губернатора оказался в положении невозможности высказать какое-либо категорическое мнение по содержанию нескольких журналов общих присутствий областных правлений, вследствие того, что Совету было совершенно неизвестно, что являют собой учреждения, известные под именем кары-хана, худжра и ханака, и подходят ли они под 268 ст. Положения, по каковой причине необходимые сведения были затребованы от военного губернатора Самаркандской области и от бывшего 3-го инспектора народных училищ, в то время заведовавшего номинально всеми туземными учебными заведениями, а фактически всеми мадрасами края (дело Канцелярии 1894 г. № 67).
Какое неподобающее значение придавалось долгое время ханским печатям вообще и иноят-намам в особенности, можно заключить из нижеследующего случая.
Ханака (мечеть) при одном из мазаров издавна пользовалась хераджем и танапом с населенной земли, причем вакф-намы совсем не имелось, а была одна лишь иноят-нама. Невзирая на отсутствие основного, так сказать, вакуфного документа, по силе одной только иноят-намы, областное правление определило «заключающиеся в вакуфном документе (?) земли признать подлежащими утверждению за лицами их заселившими, а взимаемый с них государственный поземельный налог обращать полностью на нужды мечети и мазара».
Совет генерал-губернатора, рассмотрев этот журнал общего присутствия, воздержался от какого-либо постановления, лишь ввиду неполучения от военного губернатора Самаркандской области и от 3-го инспектора народных училищ вышеупомянутых сведений о кары-ханах, ханаках и худжрах, отнюдь не указав на факт отсутствия подлинного основного вакуфного документа, ввиду чего за ханакой (мечетью) ни в каком случае не могло быть признано право дальнейшего пользования доходом с упомянутой земли. (Дело Канцелярии 1895 года № 97. Журнал Совета 28 сентября 1895 года № 35).
Под влиянием тех же вышеупомянутых причин у многих официальных лиц и учреждений, как это явствует из переписки, составился совершенно ошибочный взгляд на вакуфное право, не как на право владения и пользования неотчуждаемым имуществом, а лишь как на право освобождения обращенных в вакф предметов пользования от уплаты податей. Такой взгляд, при правильном понимании вышеизложенных тезисов шариата и подлежащих статей Положения об управлении края и в приложении ко всем вообще вакуфным имуществам, отнюдь не может считаться правильным, ибо, как это было уже выяснено выше, обеление не есть шариатом установленный атрибут вакфовла-дения, причем оно является лишь частной волей правителя, необязательной даже для его преемников, и не абсолютной отменой подати, установленной шариатом, а потому юридически и не отменяемой, а лишь, как было сказано выше, обращением этой подати на путь Божий.
Возможность законного фактического существования необеленного вакфа явствует, во-первых, из примечания к 286 ст. Положения, в котором значится, что вновь учреждаемые в крае вакфы не освобождаются от обложения их податью, чем, следовательно, санкционируется существование здесь необеленных вакуфных имуществ. Во-вторых, фактическая возможность последнего истекает из сравнения аналогичного случая владения и пользования (не вакуфной, а) частной собственностью: владелец земли, отдавая ее в аренду на различных условиях и платя законом установленные налоги, не лишается еще этим возможности иметь свой личный доход. В совершенно таких же условиях может и должен стоять и de facto стоит всякое необеленное вакуфное имущество, за исключением необеленной вакуфной земли.
В 1888 году Совет генерал-губернатора журналом от 3 ноября за № 23, постановил:
«Установить правилом, что те имущества, которые по закону не могут быть признаны вакуфными и от которых в то же время отказывается население, не считая их входящими в свой надел, следует считать не имеющими владельцев и потому подлежащими, как свободные, зачислению в казну».
Выше было уже замечено, что, согласно подлежащим статьям Положения, мотивами к непризнанию того или другого имущества вакуфным могут служить явная подложность вакуфного документа или утрата последним его силы, как, напр., в случае уничтожения того юридического лица, в пользу которого в свое время был учрежден данный вакф. (Инструкция коммисарам § 10, Б).
Однако же лица, державшиеся и держащиеся вышеприведенного взгляда на вакуфное право, лишь как на право обеления, т. е., лишь как на право учреждения пользоваться государственной податью с вакуфного имущества, утверждали и утверждают, что вышеприведенное постановление Совета должно распространяться не только на те вакфы, документы на которые признаются подложными или которые за уничтожением вакфообладающих юридических лиц попадают в разряд, так сказать, выморочных, но и на все те вакуфные имущества, за которыми не признается право на их обеление.
Такой взгляд, на вышеприведенных основаниях, никак нельзя признать правильным, причем с уверенностью можно сказать, что если бы, на основании упомянутого постановления Совета, было отобрано в казну вакуфное имущество, на которое имеется документ, не признанный подложным, при условии наличности вакфообладающего учреждения[635], то такая конфискация вакуфного имущества в случае обстоятельно изложенного и мотивированного обжалования ее в Сенате, сим последним была бы признана безусловно незаконной.
Приведя несколько примеров крайней шаткости и неустойчивости почвы деятельности поземельно-податных чинов и установлений в отношении практического разрешения вакуфного вопроса, необходимо перейти к краткому обзору того, что сделано этими чинами и установлениями в отношении вакфов к настоящему времени.
Согласно 6-й статье правил о введении в крае поземельно-податного устройства, был назначен срок, в течение которого все вакуфные документы должны были быть представлены в подлежащие областные правления, причем, по силе той же статьи, документы, предъявлявшиеся по истечении указанного срока, к рассмотрению не принимались, а из числа предъявленных в срок, согласно § 6 инструкции областным правлениям, сими последними рассматривались, главным образом на предмет выяснения действительности (неподложности) и права на обеление, лишь документы, на которых имелись печати ханов или эмиров. Все остальные документы, на которых этих печатей не оказалось, остались до сего времени нерассмотренными.
Вместе с тем при производстве работ поземельно податных комиссий все находящиеся вне городских черт вакуфные земли, документы на которые, по рассмотрении их областными правлениями, передавались комиссарам, снимались на план, после чего по каждому отдельному вакфу комиссарами производились исследования согласно § 10 инструкции (комиссарам).
Заключение комиссара (о действительности или недействительности вакуфного документа, о существовании или несуществовании в настоящее время значащегося в документе вакфообла-дающего юридического лица, о соответствии или несоответствии значащегося в документе описания недвижимого вакуфного имущества с действительностью и пр.), по рассмотрении его подлежащей поземельно-податной комиссией, поступало в областное правление, которое, рассмотрев в свою очередь такую переписку и составив о том журнал общего присутствия, представляло последний на рассмотрение и утверждение Совета генерал-губернатора.