[149]. Это обстоятельство также сыграет в «деле Наливкин-Керенский» свою не последнюю роль.
И, пожалуй, еще одну важную для нас деталь подметил Остроумов: у Керенского не было печатных трудов, кроме его студенческой работы об апокрифах в древней русской литературе. Вообще, в вопросах преподавания русской литературы и русского языка Федор Михайлович разбирался прекрасно, а вот с опытом французского правительства в Алжире и английского в Индии Керенский не был знаком и потому к «русской государственной задаче образования туркестанских туземцев относился пассивно, доверяясь ближайшим руководителям этого своеобразного дела, но позволял себе повертывать пресловутое дышло существующего закона в ту сторону, чтобы в итоге хорошо вышло, что, однако, не всегда достигалось»[150].
С самых первых дней своего управления учебными заведениями Туркестана Керенский откровенно выражал недовольство существующими в крае учебными порядками и кадровым составом. Возникший в 1894 г. конфликт Керенского с директором Ташкентской учительской семинарии М.А. Миропиевым[151] повлек за собой в том же году ревизию учительской семинарии и ослабил на некоторое время позиции Керенского.
В том же году достоянием общественности стала неприглядная история, произошедшая между Керенским и другим его подчиненным – инспектором мусульманских школ Владимиром Петровичем Наливкиным. Конфликт вызревал не один год, но неприятности, связанные с Миропиевым и приезд в Ташкент ревизоров, стали его катализатором.
В 1892 г. в «Журнале Министерства народного просвещения» за авторством Ф.М. Керенского вышла статья «Наши учебные заведения. Медресе Туркестанского края»[152]. Текст статьи был написан человеком, прекрасно разбирающимся в предмете. Таких «экспертов» в Туркестане было двое – Н.п. Остроумов и В.П. Наливкин. По манере и стилю коллеги даже за пределами края без труда узнали «руку» Наливкина, хотя имя последнего нигде в статье не упоминалось.
В это время Владимир Петрович был уже признанным и авторитетным знатоком края, вышли в свет его крупные научные труды, многие из которых были единственными и даже уникальными в своем роде. Так Н.Ф. Петровский [153], первый генеральный консул Российской империи в Кашгаре, в письме к видному чиновнику Министерства финансов Д.Ф. Кобеко[154] писал 16 ноября 1885 г. из Ташкента: «Глубокоуважаемый Дмитрий Фомич. Послал я Вам учебники – все, какие здесь были. Есть еще словарь Наливкина сартовского языка (интересный как материал, а не как словарь), изданный в Казани…»[155]
Ежегодно инспектора всех учебных заведений Туркестана представляли главному инспектору отчеты. Готовил их и Наливкин по конфессиональным мусульманским учебным заведениям (мактабам и медресе). Очередной такой отчет лег в основу статьи Керенского в 1892 г., но назвал Керенского «литературным вором» Владимир Петрович спустя два года – в 1894 г. Почему спустя два года? В результате проведенного нами исследования, это обстоятельство «дела Наливкин-Керенский» так и осталось для нас загадкой. Произошедший конфликт, как ни странно, не имел для главного инспектора училищ Туркестана никаких последствий. Видимо «расположение» главного начальника края барона А.Б. Вревского сыграло свою решающую роль, и Остроумов в своей оценке («опытный службист») оказался абсолютно прав.
Этой «неэтичной историей» заинтересовался граф К.К. Пален[156], проводя в 1909 г. ревизию Туркестанского края. В результате сенатской проверки на свет появилось около десятка томов «Отчетов», посвященных различным вопросам экономики и управления (переселение, горное дело, городское самоуправление, краевое управление и др.). Отдельного «Отчета», касающегося ситуации в сфере народного образования Паленом подготовлено не было, но в фонде ревизии, хранящемся в Российском государственном историческом архиве (РГИА), сохранилось дело с двумя докладами князя Константина Моисеевича Аргутинского-Долгорукова[157]. Первый посвящен в целом анализу ситуации в сфере образования в Туркестане[158], а второй – «делу о столкновении между инспектором народных училищ Ферганской области В.П. Наливкиным и главным инспектором училищ Ф.М. Керенским»[159].
Князь в 1895–1900 гг. был директором Ташкентского реального училища. Он, так же как и Наливкин, работал под руководством Керенского. И, так же как Остроумов, оставил о Федоре Михайловиче отзыв нелестного содержания, как о «человеке характера властного, притом лживого и крайне неразборчивого в средствах»[160]. Непосредственным свидетелем конфликта Аргутинский-Долгоруков не был, но лично был знаком с обоими «фигурантами дела». В 1909 г. он жил в Варшаве. У него удивительным образом сохранились важные документы, проливавшие свет на историю пятнадцатилетней давности.
В 1894 г. ревизию Ташкентской учительской семинарии проводил тайный советник Кирилл Петрович Яновский[161], попечитель
Кавказского учебного округа. Он не ограничился расследованием инцидента между Керенским и Миропиевым и решил также разобраться с «делом Наливкин-Керенский». Копии отчетов ревизии Яновского и собранные им материалы, в том числе рапорты и докладные записки Наливкина, в которых он обличал самоуправство и некомпетентность Керенского, и ответы последнего на выдвигаемые обвинения, каким-то образом оказались в личном архиве Аргутинского-Долгорукова. Все это князь собрал, проанализировал, добавил личных впечатлений, и получился документ, который позволяет нам лучше проникнуть в детали «дела Наливкин-Керенский». При его внимательном изучении становится понятно, что история с плагиатом уходит на второй план, и, возможно, Наливкин так и не дал бы этому обвинению против Керенского «законного хода», если бы не целый ряд грубейших нарушений и злоупотреблений служебным положением со стороны главного инспектора училищ Туркестанского края, бросавших тень на безупречную репутацию Наливкина.
Доклад по делу о столкновении между инспектором народных училищ Ферганской области В. П. Наливкиным и Главным инспектором училищ Ф.М. Керенским князя К.М. Аргутинского-Долгорукова
Тайный советник Яновский в своем отчете по обозрению училищ г. Ташкента донес министерству, что хотя г. Наливкин был настолько деликатен, что не заявил ему своей жалобы, но до сведения его дошло, что г. Керенский задерживает представления г. Наливкина и не дает им должного движения. По отзыву тайного советника Яновского, такое отношение к работе человека, заслуживающего всякой поддержки, вредит делу и водворяет нежелательные какие-то личные отношения и счеты.
Из имеющихся налицо документов видно, что г. Наливкин после неоднократных письменных представлений и словесных объяснений, в средних числах декабря 1894 г. доложил г. Керенскому, что «дальнейшее оставление без движения его представлений может однажды привести к весьма нежелательным результатам». К такому резкому объяснению г. Наливкин был вынужден, помимо интересов службы, еще и необходимостью оградить свою честь, ибо оставленные управлением округа без движения его представления, в числе коих имелись касающиеся разных денежных злоупотреблений на значительную сумму, подавало повод к возникновению среди мусульман несправедливых обвинений в покрытии им этих преступных деяний из корыстных видов. После этого г. Керенский предложением от 10 декабря 1894 г. предписал г. Наливкин доставить список неисполненных управлением округа рапортов его.
При рапорте от 15 декабря г. Наливкин представил список 24 наиболее важных рапортов его из числа оставшихся продолжительное время (за исключением двух, представленных 10 декабря) неисполненными. Результатом этих объяснений было исполнение г. Керенским 8 из упомянутых рапортов 14 декабря, одного 15 декабря и двух 16 декабря, одного – 24 декабря и одного – 26 декабря, а остальные были исполнены в следующем, т. е. 1895 г. Исполнениями этими г. Наливкин остался недоволен, равно как и дальнейшим отношением г. Керенского к его последующим представлениям, и, как видно из объяснения г. Керенского, в представлении г. Главному начальнику края[162] от 12 августа 1895 г. за № 1797, 10 июня сего года «в самых резких угрожающих выражениях высказал ему недовольство им и засим в письменной жалобе обвинил его в служебной неисполнительности». Далее и.д. Туркестанского генерал-губернатора 16-го же июня передал ему перечень рапортов г. Наливкина, на которые, по словам последнего, не последовало ответов, прося дать им объяснения. По представлении этих объяснений генерал-лейтенант граф Ростовцев[163], по словам г. Керенского, объявил ему словесно, что он находит данные объяснения совершенно достаточными. Инспектор Наливкин подал генерал-лейтенанту графу Ростовцеву рапорт от 21 июня за № 825, в котором он жалуется на неправильное действие по службе г. Керенского по отношению к нему, Наливкину, и просит таковой рапорт представить в Министерство народного просвещения, если со стороны его сиятельства не встретится к тому препятствий. По тому рапорту, по словам г. Керенского, объяснений от него не было потребовано, и на нем рукой его сиятельства 27 июня 1895 г. положена следующая резолюция: «Ввиду разъяснений, представленных г. Керенским, рапорт оставить без движения».