таш-кари через калитку или небольшие воротца, средние размеры которых не превышают размера двух калиток средней же величины, почему верховые слезают по большей части за воротами, а арбы совсем не могут въезжать во двор и потому всегда остаются на улице. Очень часто над воротами с внутренней их стороны устраивается небольшой навес, так называемая дарваза-хана.
На наружном дворе, размещаясь самым различным образом, находятся: 1) михман-хана комната или, вернее, помещение для гостей-мужчин; она состоит из комнаты с навесом, а иногда, у богатых людей, из двух комнат и навеса между ними; 2) конюшни, по большей части – в виде открытых навесов с яслями вдоль стен.
Гораздо реже конюшня имеет вид квадратной, сплошь крытой постройки с небольшим, около 2– кв. аршин, отверстием посередине крыши и яслями вдоль стен так же, как и в простых конюшнях-навесах. Отдельные стойла никогда почти не делаются.
Кроме этих построек непременной принадлежностью каждого мало-мальски порядочно устроенного двора являются: несколько деревьев, одна или две супы или под деревом, или около стены и небольшой арык, а если двор не особенно тесен, то пруд-хауз от 1 до 4 кв. саж. и одна-две грядки цветов: бархотки, астры, маргаритки, базилик, петуший гребешок и бирючина.
Супою называется глиняное (земляное) от ½ до 1 арш. высотой и от – до 5 арш. в стороне возвышение. Летом туземец редко сидит в комнате, разве только в самый жар. Если он не занят в поле, в лавке, в мастерской или на службе, и если супа в тени, а не на солнце, он сидит, ест, работает и спит на ней.
В общем наружный двор содержится довольно чисто, а у людей состоятельных, имеющих прислугу, даже и очень опрятно. Его ежедневно метут, а летом поливают не менее двух раз в день – утром и вечером.
В зажиточных домах также чисто содержатся и конюшни, из которых летом, если они крытые, лошади выводятся на ночь и привязываются во дворе к высоким, деревянным приколам.
Михман-хана редко состоит из одной только комнаты. В большинстве случаев к ней или по переднему ее фасу, или же сбоку пристраивается навес от 4 до 7 арш. шириною с такой же плоской земляной крышей, как и у всех других туземных построек, и иногда, кроме того, еще джигит-хана, комната для мужской прислуги, и аш-хана, кухня, каморка с очагом или камином на тот случай, когда пища для гостей должна почему-либо вариться не в ичкари женщинами, а в ташкари мужской прислугой[388]. В частных домах размеры средней михман-хана не превышают 5–6 арш. ширины, 7–9 арш. длины и 4– арш. высоты.
Входная дверь всегда почти двустворчатая и несколько ниже среднего человеческого роста; входить приходится слегка нагибаясь, отчего вступление в комнату каждого входящего в нее сопровождается легким поклоном, за которым следует установленное религией и обычаем приветствие: «Ас-селям-алейкюм»[389].
Половинки двери ходят в косяках, вмазываемых с наружной стороны стены, не на петлях, а на ножках, коротеньких выступах самого полотна двери, входящих в углубления, выделываемые в пороге и притолоке. Дверь пригоняется к косякам очень неплотно; образуется большие щели, благодаря которым зимой температура комнаты мало отличается от температуры двора. Этому, впрочем, еще более дверей способствуют окна и камины с их прямыми, ничем не закрывающимися трубами.
Окон в михман-хана одно или два. Размеры их те же почти, что и у двери; низ окна лишь на вершок[390] или на два выше пола комнаты (ибо свет нужен в нижней части последней, так как туземец, не знающий мебели, сидит, работает и ест на полу); ставни такого же устройства, как и входная дверь. Рамы, если только они есть, имеют вид тонких деревянных решеток, оклеиваемых на зиму бумагой[391].
У состоятельных людей внутренность михман-хана оштукатуривается белым алебастром; в стенах выделываются большие и маленькие ниши, из которых последние, так же как и камины, украшаются мелкими, узорными лепными работами; потолки и верхние деревянные карнизы стен расписываются яркими красками (по преимуществу красный, желтый, синий и зеленый цвет), сусальным золотом и мелкой, иногда чрезвычайно красивой и изящной резьбой. Большинство узоров – в арабском вкусе.
Камин всегда около или неподалеку от двери. Пол земляной, плотно утрамбованный. В нем выделывается два углубления: одно около 1½ арш. в квадрате и ¼ арш. глубиной у самой двери; в этом углублении оставляются калоши; другое значительно меньше, но глубже, почти посередине комнаты устраивается для углей, у которых обогреваются зимою. Пол комнаты, за исключением места для калош и ямки для углей, застилается сначала камышовыми плетенками, а поверх их – кошмами или, что гораздо реже и только у богатых людей, коврами.
Поверх кошмы или ковров около углубления для углей, представляющего собой, в особенности зимою, центр комнаты и вместе с тем ее наиболее уютную часть, стелются 2–3 тюшак, узких ватных одеяльца или тюфяка из русской бумажной или туземной шелковой материи. В состоятельных домах в одной из больших ниш сложены ватные одеяла и плоские ватные же подушки; этими одеялами и подушками пользуются ночующие в михман-хане гости. Европеец должен пользоваться ими крайне осмотрительно и лишь при условии разных предосторожностей и предохранительных мер; иначе наутро он ощутит на своем теле присутствие тех медленно двигающихся насекомых, которые присущи туземному быту совершенно столько же, сколько присущи ему омовения, намазы, селям при встрече со знакомыми и проч., и проч.
После всего, воочию виденного, а частью даже и испытанного, невольно приходишь к сомнению в существовании таких сартов, нижние одеяния которых не служили бы пристанищем так называемой бит, к которой туземец относится гораздо добродушнее чем к блохе. Последннюю он положительно ненавидит. Она быстра в своих движениях, по большей части неуловима и беспокоит его главным образом в жаркие летние ночи, когда и без нее житья нет от москитов и комаров.
В одной из ниш около камина стоит чайдуш, медный кувшинчик библейской формы, а около него одна или две пиали, маленькие, фарфоровые, или глазированные глиняные чашечки, на манер наших полоскательных. В чайдуше кипятится вода и заваривается чай, а пиаля заменяет собою наш стакан или чайную чашку.
Если пьющих не более 4–5, все они пьют поочередно из одной и той же пиали; сначала из чайдуша наливают одному, потом другому и т. д.
Пьют обыкновенно совсем без сахара, несмотря на то, что в богатых домах блюдце с кусочками последнего является обычною принадлежностью так называемого дастархана.
Дастархан, собственно, значит – скатерть, но это же название присвоено у туземцев также и всему тому, чем угощают гостя.
По туземному этикету вслед за приездом последнего и после продолжительных приветствий и взаимных справок о здоровье[392] перед приехавшим расстилается дастархан, широкое полотенце из цветной бумажной или полушелковой материи, всегда в большей или меньшей мере засаленное, так как об него принято обтирать руки, а мыть его считается совершенно лишним; на дастархан становится поднос (медный или крашеный железный) с лепешками, изюмом и фисташками, а у людей побогаче кроме того еще и несколько блюдечек с кусками сахара, леденцом, конфетами, халвой и др. сластями (летом вместо сластей подаются фрукты) и непременно чай, обыкновенно очень плохого качества, так называемой ак-куйрук.
Один из присутствующих разламывает руками несколько лепешек на куски и кладет их всегда верхней стороной кверху же – иначе грех.
Откусывать от целой лепешки считается крайним неприличием так же, как, напр., считается неприличием сидеть поджав ноги по-турецки (чар-зану); все благовоспитанные туземцы садятся и сидят так: сначала становятся на несколько раздвинутые колена, а затем уже опускают ягодицы на пятки, слегка наклоняясь корпусом вперед.
Когда лепешки наломаны и кусочки их разложены на подносе, жестом руки и словами: «мирван булинг» или «мархамат кылынг; нанга каранг» (окажите милость, обратите взор ваш на хлеб) приглашают гостя вкушать.
Гость должен первый начать трапезу, причем этикет требует, чтобы он прежде всего съел хотя бы маленький кусочек хлеба. Затем уже он пьет чай, ест фрукты и др. Начиная есть, каждый произносит или шепотом, или в полголоса: «бисмилля ар-рахман ар-рахим» – во имя Бога милостивого, милосердного[393].
Где-нибудь в стороне от михман-ханы устраивается ход во внутренний двор. Обыкновенно это открытый, изогнутый под прямым углом коридорчик, образуемый глинобитными стенками, немного выше человеческого роста, и снабженный в большинстве случаев одностворчатой дверью или калиткой.
Таким образом, внутренность ичкари всегда остается невидимою с наружного двора.
Размеры ичкари или одинаковы с ташкари, или меньше их.
В ичкари находятся: жилые комнаты; кухня, у богатых отдельная от жилого помещения; маленькая кладовая – хазина-хана; хлев – мал-хана, а иногда еще конюшня и хлебный амбарчик. Где-нибудь между нежилыми постройками (или внутри конюшни) устраивается бадраб (отхожее место); яма роется очень глубокая, до 2– саж. глубиной; экскременты отдают значительный процент содержащейся в них воды подпочве (зачастую это пористые конгломераты), сгущаются и очень медленно возрастают в объеме; благодаря значительной глубине ям, не исключая и самого жаркого времени года, замечается полное почти отсутствие даже и аммониакального запаха, тем более что содержание