казы составляется документ (васика), в котором значится, что такой-то (или такая-то) отдал своего сына (или дочь) на правах усыновления такому-то (или такой-то) и навсегда отказывается от родительских прав на названного ребенка.
По прошествии шести недель городская женщина отправляется вместе с ребенком к своей матери, которая по обычаю обязана сделать ей угощение и подарить дочери головной платок, а внуку или внучке тюбетейку, халат и рубашку. Этим празднества, совершаемые по случаю рождения ребенка, заканчиваются.
Обрезание мальчиков производится обыкновенно в возрасте между 4 и 12 годами. Обряд этот, особенно в богатых семьях, сопровождается большим празднеством, продолжающимся около 3 дней.
Приготовления, в виде прикапливания подарков и пр., продолжаются иногда очень подолгу, а самые туи оседлого населения делаются осенью или зимой. Если туй происходит в кишлаке, то приезжие гости-мужчины в числе иногда нескольких сот человек располагаются на внешних дворах всех родственников и знакомых хозяина.
Каждый вновь приехавший гость направляется в михман-хану хозяина передать ему свой подарок и поздравить с предстоящим торжеством, а затем уже отправляется на отведенный ему двор, где таких гостей помещается обыкновенно по нескольку. Гость и его лошадь содержатся здесь на счет хозяина. В первый день гости лишь съезжаются и, собравшись компаниями по квартирам, забавляются разговорами, песнями, пляской батчей и пр.
Кто-нибудь из важных гостей получает название туй-баши; он распоряжается церемониалом празднества и раздачею призов на скачках.
Со всех сторон, заслышав о предстоящем туе, знакомые и незнакомые хозяину шлют сюда своих скакунов в расчете на приз.
Наутро где-либо за кишлаком устраивается уляк, скачка с козлом, которого один всадник вырывает из рук другого. После уляка в разных домах – опять батчи и другие увеселения. На третий день скачка на большое расстояние (20-0 верст) с призами, смотря по состоянию хозяина.
Нередко в приз получается заморенная за зимнюю бескормицу корова, которую получившему ее не удается даже довести до дому, так как она околевает от изнурения еще в дороге, не будучи в состоянии пройти 10–15 верст.
После скачки гости получают палау и подарки (халаты и лошади) и разъезжаются, после чего односельчанам или по крайней мере домовладельцам одного прихода раздаются палау и по 9 лепешек на дом.
Самое обрезание совершается после разъезда гостей-мужчин, а одновременно с этим на внутреннем дворе устраивается угощение для женщин.
В первые годы жизни ребенка, пока ему не наденут штанов, что для девочек происходит обыкновенно на 3-м, 4-м, 5-м году, одежда его состоит из рубашки с горизонтальным воротом (муллача) и халатика. На голову или надевается тюбетейка, или повязывается платок, безразлично, как мальчикам, так и девочкам; наиболее же употребительна тюбетейка. Низ, как халата, так и рубашки, никогда не подрубается; есть примета, что в противном случае последующий ребенок не будет жить.
Первые четыре-пять месяцев ребенок почти постоянно лежит в бишике. Затем бишик ему мало-помалу надоедает; ребенок начинает пищать, и этого совершенно довольно для того, чтобы началось бесконечное, продолжающееся иногда до трех, до четырех лет, нянченье, нередко идущее прямо в ущерб здоровью, так как избалованный, постоянно сидящий на руках ребенок крайне медленно выучивается ходить.
Помимо того, что все вообще сарты и сартянки очень чадолюбивы, быть причиною плача ребенка считается большим грехом, а потому стоит только ему пискнуть, как его сейчас же или начинают качать в бишике, или же берут на руки и ублажают всяческими способами. Нянчат его безусловно все члены семьи, могущие его поднять и свободные в данный момент от работы. Особенно не любят его нянчить мальчики-подростки, за что им нередко попадает и в виде ругани, и в виде пинков. В тех семьях, где у матери работы много, а нянек-подростков нет, желая унять грудного ребенка, не дающего днем работать, а ночью отдыхать от этой работы, сартянка прибегает к разного рода, не безвредным конечно, усыпительным средствам.
Зубы у сартовских детей прорезываются в среднем около десятимесячного возраста, если прорезывание зубов сопровождается какими-либо болезненными проявлениями, то обычными способами лечения ребенка в этом случае являются отчитывание, посыпание мукой, или купанье его в теплой еще крови только что зарезанного, чистого (употребляемого в пищу) животного.
По достижении ребенком годичного возраста, ему в первый раз стригут волосы.
Стрижет дед, отец, или кто-либо из старших мужчин в семье; иногда стрижка эта производится на дому; иногда же ребенка относят для этого на один из ближайших мазаров, где обряд этот сопровождается приготовлением палау.
Стригут голову обыкновенно не сплошь, а оставляя два пучка волос на висках, над ухом; когда пучки эти подрастут, их заплетают в маленькие коски, к концам которых у девочек привязываются кораллы, бусы, или амулеты. Девочек стригут вышеописанным способом лет до 7–8, после чего волосы отпускаются.
Ходить туземный ребенок в среднем начинает около годичного возраста, но случаи запаздывания очень нередки; приходилось видеть здоровых, сравнительно, на вид детей 2– и 3-летнего возраста, которые с трудом могли делать несколько шагов; приписать это можно тому только, что, балуя ребенка и желая ублажить чем бы то ни было, его носят на руках в таком возрасте и при таких условиях, когда это смело можно было бы считать совершенно лишним. В том случае, если полутора– или двухлетний, ребенок особенно сильно раскапризничается, и нет возможности его чем бы то ни было ублажить, мать начинает стращать его разными пугалами, из коих наиболее действенными считаются: буджу (бука), буре (волк) и урус (русский).
Кормление грудью продолжается обыкновенно очень долго, лет до 2–3; раньше оно прекращается только в том случае, если у матери пропадает молоко или наступает вторичная беременность; в бишике ребенок спит обыкновенно до тех пор, пока не приучится проситься на двор, что происходит в периоде между полутора и трехлетним возрастом.
Первые слова, которые выучивается говорить туземный ребенок, это названия матери, отца и материнской же груди. Отца и мать в разных местностях Ферганы дети зовут различно: или по-персидски, называя отца деда, а мать ача, или беве (сокращ. бе, от персидского бибй), или по-тюркски: отца – ата, или ака, а мать – ина или апа, (ата – отец; ака – старший брат; ина – мать; апа старшая сестра). При употреблении тюркских названий отца и матери, в очень многих местностях соблюдается следующее правило, оставшееся в наследие от прежней кочевой общинной жизни. Отец и мать называются словами ата и ина в том только случае, если в доме не живут дед, или бабка. В случае же их совместного жительства, дед носит имя ата (отец), бабка называется ина (мать), отец – ака (старший брат), а мать – апа (старшая сестра).
Разговаривая с малолетним ребенком и приучая, таким образом, самого его говорить, и мать и отец очень часто, вместо правильных слов употребляют такие, по большей части не созвучные им, которые, по простоте звуков, наиболее легко усваиваются и произносятся ребенком; так, напр., вместо иссык (горячий) ребенок приучается говорить па-па; вместо имчак (грудь) – мама, вместо чирайлик (красивый) – аяй и т. п. Так же, как и у нас, очень часто говорят с детьми, нарочно картавя (особенно женщины), но тем не менее картавые дети встречаются очень редко. Гораздо чаще искусственно картавят девочки лет 8-12, причем у них это является не более как своеобразным кокетством и модничаньем.
Красивые, миловидные дети, с полными, румяными и здоровыми лицами встречаются на каждом шагу, но в то же самое время полные, мускулистые руки и ноги, пропорциальные животы замечаются обыкновенно лишь до двух– или трехлетнего возраста. Позднее руки и ноги становятся худы и тонки, а животы до 5-6-летнего возраста несоразмерно велики. На шестом или седьмом году у большинства детей полнота если и остается, то только в лице, что, может быть, зависит главным образом от его скуластости. Все вышеизложенное уже само по себе свидетельствует о недостаточности питания среднего туземного ребенка, а вместе с убожеством гигиенической его обстановки, конечно, не может не влиять на число смертных случаев и заболеваний. Зимой в городе свирепствует оспа, а масса детей бегает по уличной грязи или по снегу в коротеньких, неподпоясанных халатишках, или босиком, или в калошах на босу ногу и очень часто без штанов; как не мрут они тысячами, уму не постижимо.
Как только ребенок станет на ноги, мать в значительной мере прекращает заботы о нем и более уже никогда почти его не купает. Купается он сам, по своей инициативе, и то лишь летом, в каком-нибудь мутном арыке, где по целым дням барахтается в сообществе своих сверстников, мальчиков и девочек.
Кроме чрезвычайно распространенных накожных болезней, являющихся прямым последствием грязи, в которой живет ребенок, другими наичаще встречающимися детскими болезнями следует назвать расстройство желудка, оспу, корь, скарлатину, коклюш, грипп и водянку. О лечении мы уже говорили.
Умершего ребенка, так же как и взрослых, хоронят, по возможности, немедленно же, т. е. или в день смерти, или утром на другой день. Первое время после похорон мать умершего избегает выходить со двора, соблюдая траур, а сам умерший ребенок считается ангелом, замаливающим на небе грехи родителей.
В случае смерти родителей дети-сироты воспитываются своими родственниками, а заведование оставшимся имуществом поручается опекуну. Опекуны бывают трех родов: 1) естественные, как, напр., дед, дядя и другие родственники-мужчины, или мать, если она знакома с наследственным правом; 2) назначаемые в завещании и 3) назначаемые правительством в том случае, если нет первых двух.