Однако же на случаи мирного сожития нескольких жен следует смотреть скорее как на исключения, ибо наибольшая часть виденных и известных нам примеров практики многоженства отличается совершенно обратным характером.
Старшая жена всегда почти восстает против последующих женитьб мужа и всеми правдами и неправдами старается помешать заключению этих браков.
Громадное большинство последних заключается против желания старших жен, а вместе с тем и против уставов религии; хотя последняя и разрешает мусульманину иметь одновременно четыре жены, но в то же самое время она обязывает его брать вторую жену не иначе, как с согласия на то первой.
Понятно, что при подобных условиях данных для мирного жития нескольких жен под одной крышей всегда имеется очень мало, тем более что сартовская женщина – одна из очень задорных.
Вот причины, почему большинство туземцев, имеющих нескольких жен, всегда стараются устроить каждую из них по возможности отдельно; если все жены и живут на одном дворе, то они не только имеют отдельные помещения, но и пищу варят каждая отдельно, дабы иметь возможно меньшее число точек соприкосновения. Вполне естественно, что подобным условиям, требующим больших сравнительно денежных и других затрат, могут удовлетворить немногие лишь мужья, а потому, по необходимости, и правом многоженства пользуются тоже лишь немногие. Обращаясь к туземной жизни, мы видим, что многоженства в городах, где скопляется масса пролетариев, охотно отдающих своих дочерей за самый ничтожный калын, практикуется значительно чаще, чем в кишлаках, а повсеместно зажиточным населением несравненно чаще, чем малосостоятельным и бедным. Что же касается до малосостоятельных и бедных кишлачных, сельских семей, то среди них одновременное обладание двумя или несколькими женами случается лишь как редкое исключение. Это совершенно понятно, впрочем, потому что при всех приведенных выше условиях в этой части местного населения многоженство должно влечь и на самом деле влечет, по крайней мере в большинстве случаев, к одному лишь разорению.
У зажиточного сельского населения двоеженство наиболее часто практикуется теми каракалпаками, кипчаками и недавно осевшими киргизами, у которых одновременно с более или менее значительными запашками, находящимися на дне долины, имеется еще и скот, уходящий ежегодно летом на горные пастбища. В этих семьях одна жена находится постоянно при земле, а другая весну, лето и часть осени проводит в предгорьях и горах со скотом.
В среде богатого, особенно городского, населения обладание несколькими женами является своего рода шиком, необходимостью, обязательной для каждого приличного и состоятельного человека так же, как у нас, напр., считается шиком обладание красивой и дорогостоящей актрисой и певицей; но громадная разница между двумя этими явлениями лежит в последствиях подобных сожительств для обеих женщин. В то самое время как наша содержанка, будучи прогнанной, поступает в разряд чуть не парий человечества, одна из четырех жен мусульманина, разведясь со своим мужем, не только не теряет даже и малейшей частицы своих человеческих прав, всегда и без большого труда находя себе другого мужа, но, наоборот, выигрывает даже в том отношении, что становится вполне свободным человеком, так как над ней не тяготеют более ни власть родителей, ни экономическая зависимость от последующих мужей, которые женятся на ней в большинстве случаев уже без уплаты калына.
Впоследствии отношения туземцев к многоженству, по всей вероятности, видоизменятся; очень возможно, что если только условия развода чем-либо не осложнятся, то случаи многоженства даже и значительно уменьшатся, но это дело будущего, а потому скажем: qui vivra – vera[459].
Гораздо интереснее и назидательнее прошлое этого явления.
Прежде, во времена ханов, каждый жил под более или менее тяжелым клерикально-правительственным гнетом[460]. Духовенство (книжники и фарисеи ветхозаветной жизни) напоминало правительству о необходимости строгого охранения религии, устоев теократического государства, а обществу оно предлагало наблюдать за своими сочленами, внушать, увещевать, не допускать, а в случае нужды и представлять к начальству. Каждый, занимавший сколько-нибудь солидное общественное положение, конечно, не решался компрометировать себя тем или другим запретным поступком, а при нужде искал такого пути, такого выхода, который давался бы ему самим шариатом и был бы, следовательно, законным. Наскучив женою, чувствуя потребность или по крайней мере влечение к новым, свежим впечатлениям, он брал вторую жену. Зачем было ему рисковать жизнью или хотя бы шкурой, заводя любовницу, когда шариат указывал ему в этом случае иной, гораздо более удобный и вполне легальный путь, особенно если к тому же имелись и достаточные материальные средства.
Все сказанное, касаясь только обеспеченных в материальном отношении людей, конечно, отнюдь не устраняло ни любовных похождений, ни проституции, так как наравне с легальным многоженством всегда имелись условия для существования и этих последних явлений; тем не менее менторское направление и карательная политика ханских правительств вели прямо к расширению в обществе пределов практики многоженства так же, как и к привитию в нем обычаев вроде батчей, причем главнейшими вводителями этих мод и обычаев всегда являлись те же ханы, у которых и жен, и батчей, и наложниц в буквальном смысле слова было без числа.
Таким образом, мало-помалу установились отношения к многоженству как к такому учреждению, при посредстве которого половые прихоти и потребности мужчины могут удовлетворятся вполне законным образом и которое в то же самое время может до некоторой степени играть роль вывески общественного положения данного лица.
Оттого и до сих пор, следуя по инерции привычкам и традициям доброго старого времени, каждый почти сарт, не вкусивший еще обычных сладостей многоженства, стремится к последнему в большинстве тех слуаев, когда обладает сколько-нибудь сносным достатком.
Лишь наиболее благоразумные, или наенные горьким опытом, или в достаточной мере насмотревшиеся и наслышавшиеся о прелестях сожительства с несколькими женами зараз, или, наконец, наиболее расчетливые, говорят в сердце своем: «Пусть другие заводят хоть по десяти жен, а уж я обойдусь луг ше как-нибудь с одной. Коли и с этой-то подчас ладу нет, что же с двумя будет! Нет, други милые, хотите жениться, женитесь, а меня не проведешь – дудки!»
Некоторым наука эта достается так дорого, что даже детям, и тем зарекают брать больше одной жены, разумеется, одновременно.
И так, в богатых классах многоженство практикуется главным образом как средство или способ легального удовлетворения требований комфорта и прихотей мужчины, в зажиточных – оно дает возможность или введения в дом нескольких работниц, или снабжения хозяйками нескольких хозяйств, принадлежащих одному и тому же лицу, но находящихся или ведущихся в разных местах. В бедных классах, где хозяйство обыкновенно очень несложно, а помышления о комфорте, разумеется, отходят на задний план, многоженство практикуется, особенно в кишлаках, сравнительно очень редко. Тем не менее бывают все-таки случаи, когда бес любострастия овладевает бедняком и он заводит двух-трех жен, несмотря на то, что и одной-то досыта накормить ему нечем. Так, около кишлака Нанай мы знали две киргизские семьи, из которых в каждой было по две жены, причем вторые были взяты под предлогом бездетности первых.
Имущество первой, бездетной, семьи состояло из кибитки (юрты), 4-летнего жеребенка и одной коровы; земли не было; муж занимался очень малоприбыльной охотой (в горах) и выделкой деревянной посуды.
В другой семье земли также не было; имелись плохонькая, продырявленная кибитка, две дойные козы и трое детей; муж занимался углеобжиганием.
Кроме таких поводов к многоженству, как стремление к комфорту или желание ввести в дом лишнюю работницу, предлогами, выставляемыми мужчиной, очень часто являются еще:
1) бездетность первой жены; 2) отсутствие у нее сына и 3) то обстоятельство, что первая жена была взята в замужество не девушкой, а вдовой или разведенной[461].
Мы сказали, что старшая жена всегда почти относится к последующим бракам своего мужа враждебно, а вместе с тем религия советует и даже обязывает мусульманина брать вторую жену не иначе как с согласия первой, причем точно такие же дары, какие делаются невесте, будущей второй жене, муж обязан сделать и первой; другими словами, столько же, сколько он тратит на свою вторую свадьбу, он должен дать первой жене или в виде денег, или в виде иных подарков.
Нам известно несколько таких примеров, когда вторичный брак служил поводом и причиною развода по ициативе первой жены, не соглашавшейся на вторичный брак мужа. В одном из таких случаев огорченная жена не только развелась со своим неверным супругом, но даже предварительно, в день второй его свадьбы, нанесла ему еще и заушение1. Развод состоялся через несколько дней и тем более легко, что женщина была состоятельна, имела свой дом, сад и землю.
Не вдаваясь в подробный разбор теоретической стороны довольно сложного и запутанного мусульманского бракоразводного права, мы ограничимся лишь общим и по возможности кратким сводом главнейших частных случаев местной, туземной практики разрешения этого вопроса.
Развод (талак[462][463]) совершенно свободен в том случае, если совершается с обоюдного согласия обоих супругов.
Жена имеет право требовать развода в нижеследующих случаях:
1) если муж беспричинно нанесет ей побои с оставлением ясно видимых знаков на теле;
2) если муж без ее позволения (или согласия) берет вторую жену;