Вступая в разряд публичных, они всегда почти поступали на содержание к учредителям домов терпимости, сартам и значительно реже по две по три составляли общежития. Очень нередко были случаи такого рода. Жена, не имеющая почему-либо возможности развестись с мужем законным порядком, или девушка, зависящая от родителей, убегает из дому, является к содержателю публичного дома и просит принять ее сюда в качестве проститутки. Ее, конечно, принимают с большой охотой, всячески ухаживают за ней и снабжают в долг более или менее нарядным платьем с обязательством уплатить сделанные расходы потом, из предстоящих заработков. На первое время и новая, до той поры неизвестная свобода, и веселое препровождение времени нравятся настолько, что является даже опасение, как бы муж или отец, напав на следы, не увел бы домой. Тогда ее уверяют, что избегнуть последнего очень легко, стоит только выдать содержателю дома долговой документ на такую сумму, которую ни она сама, ни ее родственники не были бы в состоянии заплатить. Документ выдается, и проститутка попадает в кабалу.
Здесь, впрочем, следует заметить, что, к чести русских, кабала эта была больше воображаемой, ибо за документами вроде вышеописанного никакой силы обыкновенно не признавалось и каждая подобная проститутка всегда легко получала освобождение чрез посредство русской администрации.
Оттого в настоящее время способ рекрутирования публичных домов как женщинами, так и девушками в сравнении с прежним нисколько не изменился и до некоторой степени может считаться установившимся. Содержатели публичных домов почти исключительно мужчины-сарты, а имеющиеся в содержимых ими домах суть законные их жены, почему в каждом отдельном доме имеются обыкновенно не более 4 проституток (по числу законных жен). Желая открыть заведение, сарт берет на законном основами три-четыре жены и открывает торговлю ими.
Обыкновенно в такой брак вступают разведенные с мужьями женщины, гораздо реже – девушки. Последнее объясняется тем, что большинство родителей не решаются отдавать сюда дочерей с своего согласия, боясь преследования со стороны общественного мнения; что же касается до разведенных или вдов, то, как мы уже это видели выше, они располагают собою по своему личному усмотрению, причем дальнейшее поведение их после выдачи родителями в первое замужство не ставится обществом в укор последним.
В первое время существования здесь публичных домов главнейшими посетителями были солдаты, казаки и другие низшие, так сказать, слои местного русского общества. Со временем очень много нашлось охотников и из сартов; за последние годы толпы последних окружают дома терпимости в течение всех дней праздников Рамазана и Курбана, когда здешние публичные дома обращаются в очень людные клубы сартовской черни, а на сайлях[472] последних лет всегда присутствует несколько десятков проституток, являющихся теперь уже одной из непременных принадлежностей этих народных гульбищ.
В настоящее время, когда практика открытой проституции в Фергане имеет за собой сравнительно небольшой промежуток времени, трудно сказать что-нибудь верное о дальнейшей судьбе тех проституток, которые отказываются от этой профессии по тем или другим причинам. Мы знаем, правда, несколько случаев, когда молодые женщины, наскучив этим образом жизни и оставляя раз навсегда дома терпимости, в самом непродолжительном времени находили себе мужей, но к этим примерам, по всей вероятности, следует относиться лишь как к счастливым случайностям, не имеющим ничего общего с дальнейшею судьбою большинства. Можно думать, что со временем участь открытых проституток здесь будет в общих чертах такая же, как и в Европе. Одною из главнейших причин сказанного мы считаем то обстоятельство, что, по мнению сартов, женщина, долго занимавшаяся открытой проституцией, становится совершенно неспособною к деторождению, а вместе с тем читателю известно уже, как большинство туземцев относятся к бесплодию женщины.
В совершенно иных условиях стоят проститутки тайные. Прежде всего заметим, что имя им – легион и что особенности их положения прежде всего зависят от соблюдения общечеловеческого правила, гласящего: все возможно до тех пор, пока оно делается или на законном основании или, что главнее всего, с соблюдением условных приличий данного общества. (Кажется, мы не ошиблись, сказав, что это правило – общечеловеческое.)
Открытых проституток называют «джаляп» (проститутка); тайных – «купия» (тайная) без прибавления слова «джаляп»; таким образом, купия как бы не признается за проститутку.
Как между открытыми, так равно и между тайными проститутками число девушек сравнительно очень невелико. В отношении тайных проституток объясняется это между прочим и тем, что девушка выходит замуж очень рано, а потому в число проституток в большинстве случаев успевает попадать лишь после замужества.
Число тайных проституток-девушек начинает заметно возрастать лишь за последнее время, когда случаи продажи невинности стали повторяться все чаще и чаще.
Мы знали между прочим несколько примеров продажи невинности и при таких условиях. Девушку выдают замуж за старика; через 2– месяца она разводится с ним по причине его импотенции, после чего родители или воспитавшие ее родственники продают ее невинность, а сама она поступает в разряд тайных проституток.
Размеры проституционной платы между сартами очень невелики; начинаясь от 10–15 коп. они, как кажется, никогда не превосходят 5 р. сер. Лишь наиболее шикарным из тайных проституток удается получать от своих обожателей сколько-нибудь ценные подарки. Насколько сарты скаредны вообще, читатель может судить из следующего факта. Осенью 1883 года в Наманган приезжала труппа гимнастов и танцовщиц. Для сартов представления давались в одном из караван-сараев; цена каждого входного билета была назначена в 15 к. Часто случались такие сцены: у ворот караван-сарая стоит богатый купчик-сарт и торгуется, предлагая за билет 8 ½, 9, 9 ½, коп.
За последние 3–4 года тайная проститутка произвела в буквальном смысле этого слова бескровную революцию в среде значительной части местного мусульманского населения. Она совсем почти изгнала батчей. Редкая приятельская мужская вечеринка обходится теперь без нее; она появляется здесь то в качестве плясуньи, то просто в роли дамы легкого поведения. На таких вечеринках вы встречаете в настоящее время представителей и туземной администрации, и крупного туземного купечества, и иногда даже туземного духовенства. Она предписывает моды, заставляет богобоязненного сарта смотреть на ее пляску, слушать ее песни и даже пить с ней вино; одурачив своего поклонника-старичка из местной буржуазии, она выходит за него замуж, втирается в высшее туземное общество, вербует там новых сподвижниц, разводится с мужем, обзаводится собственным своим домком и устраивает здесь маленький, но очень веселенький монплезирчик[473]. Таким манером она жуирует до тех пор, пока благоразумие не подскажет ей, что будет, дескать, пора остановиться у тихого пристанища, пора выйти опять за кого-нибудь замуж и принимать участие в служении делу свободной любви лишь в качестве маклера.
Есть немало и таких тайных проституток, которые одновременно с проституцией занимаются и сводничеством. «Если я сама вам не нравлюсь, то я могу познакомить вас с моей дочерью, с моей младшей сестрой или с моей племянницей». Если много тайных проституток, то еще больше сводней, ибо кроме женщин ремеслом этим занимаются еще и мужчины; иногда это отцы, братья и даже мужья.
На первых порах русская администрация пробовала было бороться с развитием тайной проституции, привлекая всех замеченных ею женщин к свидетельствованию, но попытки эти оставались совершенно почти тщетными, так как уследить за легионом тайных проституток благодаря особенностям туземной жизни оказалось более чем невозможным.
Приглашают вас к такому-то на базм, на вечеринку. Приезжаете. В михман-хане застаете 5–6 дам и несколько мужчин. Одна из присутствующих, вся в шелку, в браслетах, кораллах и других украшениях, пляшет; остальные поют и бьют в бубен. Спрашиваете, кто такие. Это вот дочь такого-то купца; это жена такого-то старшины, это бывшая жена такого-то волостного управителя и т. п.
Из дальнейших расспросов оказывается, что все они более или менее доступны.
На прощанье с читателем приведем сартовскую поговорку:
«Все люди – люди» – (هفه آدم بر آدم).
Туземцы раньше и теперьВ. П. Наливкин
В начале 1905 года Н.Н. Тевяшев, тогда туркестанский генерал-губернатор, в частной беседе просил меня познакомить его, устно или письменно, с тем, насколько и в каких отношениях изменились туземцы Туркестанского края со времени занятия его русскими.
Имея в виду, что вопрос этот может представлять интерес для многих лиц, я предпочел изложить свои мысли и наблюдения письменно.
Насколько мои личные симпатии к покойному Николаю Николаевичу, отличавшемуся большой простотой, прямотой и добродушием, настолько же и интерес к этой работе, постепенно возраставший по мере ее выполнения, заставили меня отнестись к ней с возможной добросовестностью.
Уделяя этому труду свои вечерние досуги в течение нескольких месяцев, в июле того же года я уже имел возможность вручить Николаю Николаевичу рукопись очерка, предлагаемого вниманию читателей.
Ныне при чтении этого очерка необходимо иметь в виду, что он был написан в первой половине 1905 года и что туземцы, вместе с нами пережившие «дни свобод», пережили их далеко не безрезультатно в отношении их интеллектуального роста вообще и политического в частности.
Поэтому в настоящее время этот очерк, строго говоря, должен бы быть дополнен перечислением всего того, что влилось в народную жизнь, в народное мировоззрение за последние 6–7 лет; но, с другой стороны, эти новые наслоения, быть может, еще не настолько ассимилировались с умом и жизнью народа, чтобы подведение этих итогов могло считаться уже вполне своевременным.