Прошлой ночью шесть потрепанных ладей причалили после долгого путешествия вверх по Святой реке. Загорелые моряки сносили на берег шелковые ткани, вино и всевозможные диковины юга. Королева Лайтлин загружала четыре корабля для поездки в Ройсток, и воздух звенел от криков ее челяди, от лая бродячей шавки, которую палками гнали от рыбы, от смеха детей, шмыгающих среди подвод, от курлыканья чаек – зоркие подбиралы мотали круги в вышине, высматривая просыпанное зерно.
На востоке вставала все та же яркая Матерь Солнце, и Колл, прикрываясь ладонью, вгляделся в направлении Ройстока, а потом от души втянул соленого дыхания моря.
– Ветер пахнет удачей!
– И рыбой. – Рин вздернула нос. – Четыре корабля? Чтоб довезти одну женщину?
– И ее служителя! – Колл выпятил грудь и ткнул себя большим пальцем. – Человеку такого ранга требуется подобающая свита.
– А капитаны свяжут вместе два корабля, чтоб уместить твою раскатанную губищу?
– А заодно и норов Избранного Щита, – вполтона добавил он, услыхав, как яростные команды Колючки рассекают портовый гомон. – О значимости женщины судят по подаркам, которые она раздает, и людям, которые ей служат. Королева Лайтлин намерена произвести впечатление на Варослава и дарами, и сопровождением.
Рин покосилась исподлобья.
– А меня сопровождаешь ты. Что же скажут про меня?
Колл ее приобнял, радуясь тому, как удобно устроилась его рука на талии девушки.
– Обзавидуются твоему изысканному, тонкому вкусу, не говоря о невероятной везухе, а заодно… Боженьки!
Толпа сдвинулась, и на глаза ему попался Бранд, поигрывающий огромной клетью, словно внутри той ничегошеньки не было. Силач пригнулся под перекладиной, где висели, сверкая на солнце, рыбины величиной со здорового мальчугана. Одна еще подрагивала, не расставшись с жизнью, и, казалось, бросала на Колла укоризненный взгляд.
Так же сейчас смотрела и Рин, уперев руки в боки.
– Тоже мне, отважный покоритель Мыса Бейла. – Девушка высунула язык и похабно, с оттяжечкой, векнула.
– Сильных много, мудрых – единицы. Он нас заметил?
– Если вскарабкаешься на эту рыбину, осмотришься и наверняка поймешь.
– Ты такая забавница, порой иногда обхохочешься. – Он отпихнул рыбу кончиком пальца и всмотрелся в просвет. – Давай лучше прощаться прямо сейчас.
– Всегда есть причина поторопить разлуку. Вот она, юная любовь. Не совсем та прелесть, о которой поют. – Она вцепилась в его воротник, притянула к себе, почти что за шкирку. Самый быстрый из поцелуев, и Рин отстранилась, а он, замерев, подставил губы и закрыл глаза. А когда открыл, она, к его разочарованию, уже уходила прочь. От неожиданного всплеска вины и тоскливости его по-глупому, безудержно потянуло хоть капельку продлить прощание.
– Увидимся через пару недель!
– Если тебе не по заслугам повезет! – не обернувшись, откликнулась она.
Где-то невдалеке Брюньольф Молитвопряд заунывно гудел, раздавая напутственные благословения. Колл подбоченился и пошел пробираться сквозь толчею, огибая фуру овечьего настрига.
И ему на плечо опустилась тяжелая рука.
– Надо словечком перемолвиться. – Бранд, хоть и здоровенный мужик, умел неплохо подкрадываться, когда хотел.
Колл наспех взмолился Той, Что Вершит Суд о милости, которую, ясное дело, не заслуживал.
– Со мной? О чем же?
– О князе Калейва.
– А-а! – То, что правитель, славный сдиранием кожи с живых людей, оказался предпочтительной темой беседы, говорило о многом. – Вот ты про что!
– Варослав – не тот муж, кому безнаказанно переходят дорогу, – сказал Бранд, – а у Колючки привычка задевать таких людей за живое.
– Да, но и она не из тех дам, что позволят перейти дорожку себе!
Бранд испытующе посмотрел в ответ.
– Вот котелок с кровавой похлебкой и поставили на огонь.
Колл откашлялся.
– Ясно, к чему ты клонишь.
– Главное, не позволяй ей встревать в неприятности.
– Такой даме, как она, попробуй чего-нибудь не позволь – тем паче во что-нибудь встрять!
– Поверь, ничего нового ты мне сейчас не сказал. Лучше вообще уводи ее от неприятностей прочь.
Выводить корабль из грозовой бури и то работенка полегче, но делать нечего, только протянуть, сдувая щеки:
– Буду стараться.
– И, знаешь, не лезь в неприятности сам.
Колл усмехнулся:
– На это у меня хватает сноровки. – Приободрившись, он с ожиданием взглянул на увитую шрамами и мускулами ручищу Бранда. Та даже не дрогнула.
– Понимаю, я не самый остроглазый из жителей нашего Торлбю. Но как ты думаешь, напрочь ли я тупой?
Колла так перекосило, что один его глаз захлопнулся, а другой вылупился на Бранда:
– Не надо в нос. Он у меня до сих пор не ожил, как тот черт беловолосый боднул.
– Я тебя, Колл, бить не собираюсь. Рин вольна выбирать самостоятельно. И я считаю, что ее выбор удачен.
– Серьезно?
Бранд окинул его ровным взглядом.
– Если отбросить твой долг принять обеты служителя и отказаться от семейных уз.
– А. Ты про обеты. – Будто сам лишь сейчас уделил им внимание, будто не часами отрабатывал речь, не переживал, как прозвучат слова клятвы, не грезил о дальнейших деяниях, о том, чья благородная глава вторит кивком его мудрости, какие невероятные решения предстоит принять, и какое наименьшее зло и большее благо закачаются на весах его выбора…
– Вот именно про обеты, – подтвердил Бранд. – Мне кажется, ты завис между Рин и отцом Ярви.
– Поверь, ничего нового ты мне сейчас не сказал, – прошамкал Колл. – Я молил Того, Кто Направляет Стрелу, указать верный путь.
– А он не спешит откликнуться?
– Отец Ярви говорит, что богам угодны те, кто сами решают свои проблемы. – Колл просветлел. – А у тебя, знать, уже готов ответ?
– Лишь тот, к которому пришел и ты.
– А-а.
– Выбрать наконец одно или другое.
– У-у. Не по душе мне такая развязка.
– А то. Но ты, Колл, отныне мужчина. Тебе нельзя свешивать лапки и ждать, пока кто-нибудь все утрясет.
– Я – мужчина. – Плечи Колла поникли. – Когда успел стать?
– В свой черед, как и все.
– Знать бы только, что это значит – быть мужчиной.
– Наверно, для каждого из нас это значит свое. Богам вестимо, я не мудрец, но кой-че допирает и до меня: жизнь состоит не в том, чтобы из чего-то лепить совершенство. – Бранд перевел взгляд на Колючку, увлеченно потрясавшую кулаком перед носом одного из воинов королевы. – Всех нас ждет смерть. Ничто не вечно. Благодарно принять, что уже обрел на пути, и примириться с этим – такова жизнь. Недовольный тем, что имеет… эхм, сдается, не будет доволен и тем, что получит потом.
Колл, опешив, сморгнул:
– А ты точно не мудрец, проверял?
– Будь с нею честен. Этого она заслуживает.
– Знаю, – пробормотал Колл, виновато опустив глаза на дощатый причал.
– Ты сделаешь все, как надо. А нет – ну что ж… – Бранд подтянул его поближе – Тогда, я тебя и побью.
Колл вздохнул:
– Хорошо, когда впереди что-то ждет.
– Увидимся по возвращении. – Бранд отпустил его, хлопнув по плечу. – До тех пор твори добро и пребывай в свете, Колл.
– И ты, Бранд, и ты.
Запрыгнув на борт королевина судна, Колл подумал, и уже не впервой, что зря считал себя чересчур умным. Зарубка на память – для следующего раза, когда он возомнит себя невероятным умником.
Он усмехнулся. Так похоже на слова матери, что показалось, будто ее голос произнес эту мысль внутри головы. И он стиснул старые гирьки на шее и поднял глаза на мачту, опять вспоминая, как срывалась на крик мать, когда он висел на верхотуре. Ох уж эти извечные, ненавистные материнские запреты! Сейчас он отдал бы все, чтоб о нем снова так волновались и сверх меры пеклись.
Он повернулся и наблюдал, как королева Лайтлин печется о своем сыне. Наследник престола казался совсем крохой в окружении слуг и рабов. Два инглинга, телохранители в серебряных ошейниках, возвышались над ним, как утесы.
Королева поправила на малыше застежку плаща, пригладила соломенные волосенки, поцеловала в лоб и повернулась к судну. Один из рабов встал на колено у борта и подставил спину вместо ступеньки.
– Здесь все будет хорошо, о королева, – возгласил Брюньольф Молитвопряд. Одна рука жреца на плече Друина, другая осеняла отплытие затейливым благословением. – И пусть Та, Кто Стелет Путь невредимой приведет вас домой!
– Пока! – отозвался принц и, не успела мать помахать ему на прощание, выскользнул из-под ладони Брюньольфа и хохоча помчался к городу, а свита бросилась его ловить.
Лайтлин опустила руку и крепко сжала поручень.
– Хотелось бы мне его взять, но я доверяю Варославу всего лишь… чуточку меньше, чем подколодной гадюке. Одного сына у меня забрал меч, второго – Община служителей. Потери третьего я не вынесу.
– Государыня, принц Друин в безопасности, как нигде более. – Колл подыскивал слова, которые произнес бы отец Ярви. – Торлбю вдалеке от сражений и, как всегда, под надежной охраной. Городские стены еще не взял ни один захватчик, и цитадель неприступна.
– И Мыс Бейла был неприступен. Ты одолел его.
Колл отважился ухмыльнуться.
– Какое счастье, что на свет редко рождаются люди, одаренные моими талантами.
Лайтлин фыркнула со смешком:
– И ты уже нахватался скромности истинного служителя.
Последней на борт взошла Колючка.
– Уцелей, – донеслось от Бранда, когда она топала по причалу.
– Айе, – буркнула девушка, перекидывая ногу через борт. И застыла, когда на нее упала тень королевы: одна нога на корабле, а другая снаружи.
– Отдать сокровище юной любви юнцам – почитай что выкинуть, – процедила Лайтлин. Она воззрилась на город, сомкнув за спиной ладони. – Моя служба – знать цену вещам, так прими мое слово: в жизни ты не найдешь богатства дороже. Скоро, совсем скоро, станет бурым зеленый лист.
Избранного Щита пронзил ее острый взгляд.
– Я считаю тебя способной пристойней вести себя с мужем.