— Мечи для умных и красивых.
— Одно из двух уже неплохо. – Ее волосы были заплетены в толстую темную косу, которую она перебросила за плечо. А потом, как Ашенлир в песне, наклонилась, глядя ему в глаза, и поцеловала лезвие. Вряд ли Рэйт мог затрепетать сильнее, даже если б она поцеловала его в губы. Всё это глупости, но людям можно простить маленькие глупости, когда перед ними зияет Последняя Дверь.
— Если встретишь Смерть на воде, – сказала она, – постарайся держаться от нее подальше.
— Место воина подле Смерти, – сказал Рэйт, вставая. – Чтобы он мог познакомить с ней своих врагов.
Он пошел к Матери Морю, и садящееся солнце блестело на волнах. Он пошел к сотне кораблей, которые покачивались на волнах, и звери, вырезанные у них на носах, беззвучно рычали, шипели и скрежетали. Он шел в толпе толкавшихся братьев, и лишь их умение, храбрость и ярость стояли между ними и Последней Дверью. Волна мужчин хлынула, чтобы встретиться с волнами воды.
Заняв свое место на носу – всегда один из первых в битве – Рэйт почувствовал безрассудную смесь страха и возбуждения, и у него в горле стала зарождаться боевая радость.
— Хотел бы быть рядом с Ломателем Мечей? – спросил Дженнер.
— Нет, – сказал Рэйт, причем он так и думал. – Один мудрец сказал мне, что суть войны в том, чтобы делать лучшее из того, что есть. Нет воина ужаснее, чем Ломатель Мечей, когда он стоит на Отце Земле. – Он ухмыльнулся Дженнеру. – Но ты, старая сволочь, наверное, знаешь, как управляться с лодкой.
— Ну, нос от кормы отличу. – Дженнер хлопнул его по плечу. – Я рад, что ты в команде, парень.
— Постараюсь не разочаровать тебя, старик. – Рэйт собирался проворчать это презрительно, в духе мужских насмешек, которыми они обменивались с братом, но прозвучало искренне. Даже немного надломленно.
Дженнер улыбнулся, все его грубое лицо сморщилось.
— Не разочаруешь. Король говорит.
Утил взобрался на рулевой мостик своего корабля, поставив ногу на изогнутый борт, одной рукой баюкая меч, а другой сжимая суровую морду выкованной из железа носовой фигуры в виде рычащего волка. На нем не было ни кольчуги, ни щита, ни шлема. Только Королевский Обруч блестел в седых волосах. Он верил в свое искусство и в удачу в оружии, а его презрение к Смерти заставляло дрожать врагов и восхищаться последователей, и это было для вождя ценнее любого доспеха.
— Добрые друзья! – крикнул он скрипучим голосом, разом успокоив нервозное бормотание на кораблях. – Храбрые братья! Воины Гетланда и Тровенланда! Вы достаточно ждали. Сегодня мы отдадим Матери Войне то, что ей причитается. Сегодня будет красный день, кровавый день, день для ворон. Сегодня мы будем сражаться!
Рэйт издал горловой рык, как и все вокруг.
— Этот день министры впишут в свои мудрые книги, – крикнул Утил, – и скальды будут петь о нем у очагов. День, о котором вы будете рассказывать своим правнукам, преисполненные гордости от того, что были его частью. Мы – меч, который сотрет улыбку Светлого Иллинга, мы – рука, которая врежет по морде Праматери Вексен! Гром-гил-Горм и его ванстеры сокрушат людей Верховного Короля на твердом Отце Земле. А мы отправим их в холодные объятия Матери Моря.
Король выпрямился, седые волосы хлестали по покрытому шрамами лицу, по лихорадочно горящим глазам.
— Смерть ждет всех нас, братья. Станете ли вы красться мимо нее в Последнюю Дверь? Или встретите ее с высоко поднятыми головами и обнаженными мечами?
— С мечами! С мечами! – И всюду над водой мечи с готовностью покинули свои ножны.
Утил мрачно кивнул.
— Я не министр. У меня нет больше слов. – Он взял меч и вскинул его в небеса. – Мой меч будет говорить за меня! Сталь – это ответ!
Раздались крики, люди стучали кулаками по веслам, тупили тщательно заточенные мечи об ободы щитов, высоко поднимали блестящий лес клинков над каждым кораблем, и Рэйт кричал громче всех.
— Не думал, что услышу, как ты приветствуешь короля Гетланда, – пробормотал Дженнер.
Рэйт прокашлялся.
— Ага, ну… Из злейших врагов выходят лучшие союзники.
— Ха. А ты учишься, парень.
Повисла долгая тишина. Тихие звуки казались грохотом. Тихое поскрипывание дерева под сапогами Рэйта и медленный прибой, омывавший берег. Шорох кожи, когда Синий Дженнер потирал свои мозолистые руки и бормотал последнюю молитву Матери Войне. Стук весел в уключинах и крики одинокой чайки, которая покружилась над кораблями и улетела на юг.
— Хороший знак, – сказал король Утил и резко опустил меч.
— Взяли! – взревел Дженнер.
Все взялись за весла, кровь бурлила от страха и ненависти, от жажды добычи, от желания славы. Черный Пес, как гончая, спущенная с поводка, бросился в море, впереди корабля Утила с серыми парусами. Брызги летели из-под высокой носовой фигуры, и соленый ветер трепал волосы Рэйта. Стонало дерево, и громыхала вода по бортам кораблей, и сквозь шум он слышал рев других кормчих, которые подгоняли свои команды, чтобы первыми броситься в битву.
Для этого он был создан. И Рэйт от радости закинул голову и завыл по-волчьи.
Наблюдение
Сердце Скары сильно стучало, когда она схватилась за корень дерева и влезла на гребень. Не самое достойное поведение для королевы, как настойчиво отмечала Сестра Оуд, но Скара не смогла бы просто сидеть на берегу и грызть ногти, пока решалось будущее Тровенланда.
Быть может, она не могла сражаться в битве. Но, по крайней мере, могла за ней наблюдать.
Склон немного выровнялся, и Скара медленно пошла вверх, низко пригнувшись. На юге показалось изрезанное побережье Ютмарка. Едва заметные холмы, серые берега, блестящая вода пролива и, наконец, посредине – корабли.
— Флот Верховного Короля, – прошептала Сестра Оуд. Из-за ла́зания ее лицо еще сильнее напоминало персик.
Дюжины кораблей, весла опускались в воду. Некоторые, низко сидящие на воде и гладкие, были построены для битвы, другие – толстопузые корабли торговцев – несомненно, были набиты воинами, которых Праматерь Вексен отправила на север. Воинами, которые собирались смести их союз и раздавить ту частичку Тровенланда, что еще осталась у Скары, как бессердечный ребенок давит жука.
В ней забурлил гнев, она сжала кулаки, прошла последние несколько шагов до вершины мыса и встала между Отцом Ярви и Матерью Скаер, смотрящими на запад, на длинный берег, который тянулся прочь, к погружающейся Матери Солнцу.
— Боги, – выдохнула она.
На галечном берегу толпились люди, словно муравьи, выбежавшие из разоренного муравейника. Виднелись раскрашенные точки щитов, блестела сталь, разноцветные знамена трепетали на ветру, указывая, где должны собираться команды. Те воины Верховного Короля, что уже высадились. Два полных транспортных корабля, а может, и три. Сотни человек. Тысячи. Это казалось почти нереальным.
— Их так много, – прошептала она.
— Чем большему числу воинов мы позволим высадиться, – сказала Мать Скаер, – тем больше Гром-гил-Горм поймает на берегу, и тем больше мы убьем.
Последнее слово было жестким, как удар кинжалом. Скара почувствовала прилив нервозности и сжала одну руку другой.
— Вы думаете… – Ее голос захрипел, когда она заставила себя выговорить имя. – Светлый Иллинг там? – И она снова словно увидела то спокойное кроткое лицо, услышала тот высокий тихий голос, почувствовала эхо ужаса той ночи и рассердилась на себя за трусость. Она королева, черт подери. Королева не может бояться.
Отец Ярви посмотрел на нее.
— Всякий настоящий герой управляет с передовой.
— Он не герой.
— Всякий герой – злодей для кого-то.
— Герой или злодей, – сказала Мать Скаер, глядя своими голубыми-голубыми глазами на людей внизу, – он не подготовил этих воинов.
Она была права. Они выстроились в стену щитов среди дюн на берегу, лицом к угрюмому лесу, воткнув посреди высокий шест с семилучевым солнцем Единого Бога. Но даже Скара, чей опыт сражений ограничивался наблюдением за мальчишками на тренировочных площадках позади замка деда, видела, что это был неважнецкий строй – весь кривой и с множеством прорех.
— Праматерь Вексен собрала людей из многих мест, – сказал Отец Ярви. – Они не привыкли сражаться вместе. Они даже не говорят на одном языке.
Флот короля Утила огибал мыс: полчище кораблей вытянулось в форме стрелы, оставляя за собой белопенный след, над которым кружили морские птицы и который тянулся назад к чернеющим развалинам Валсо. Флот Верховного Короля, должно быть, заметил их – некоторые стали разворачиваться навстречу угрозе, другие поплыли прочь, третьи вспахивали берег, весла спутывались, и лодки сталкивались в беспорядке.
— На нашей стороне неожиданность, – сказала Сестра Оуд, восстановившая наконец дыхание. – Неожиданность – это уже половина сражения.
Скара хмуро на нее посмотрела.
— А в скольких битвах ты сражалась?
— Я верю в наш союз, моя королева, – сказала министр, скрещивая руки. – Я верю в Ломателя Мечей, и в короля Утила, и в Синего Дженнера.
— И в Рэйта, – неожиданно для себя добавила Скара. Она даже не понимала, что верит в него, не говоря уже о том, чтобы произносить это вслух.
Сестра Оуд подняла бровь.
— В него несколько меньше.
Раздался долгий низкий звук горна, такой глубокий, что, казалось, он заставил трепетать внутренности Скары.
Мать Скаер выпрямилась.
— Ломатель Мечей идет на пир!
И все мужчины разом высыпали из леса и хлынули на прибрежные дюны. Скара думала, что они побегут изо всех сил, но они двигались медленно, как мед на морозе.
Она заметила, что протянула забинтованную руку и вцепилась в плечо Сестры Оуд. Она не чувствовала такого страха с той самой ночи, когда сожгли Лес, но сейчас страх вызывал почти непереносимый трепет. Ее судьба, судьба Тровенланда, судьба союза, судьба самого Расшатанного моря балансировала на острие меча. Она едва могла стоять и смотреть, но не могла и отвести взгляд.
Из толпы людей Верховного Короля выбежал воин и неистово замахал руками, пытаясь подготовить стену щитов к отражению атаки. Скара едва-едва слышала сквозь ветер его хриплые крики, но для них было уже поздно.