– Спасибо тебе за гостеприимство, славный город Изборск, – поклонился стенам Олег и поднялся в седло.
Дорогу на Торжок ему так и не показали, но ведун не расстраивался. Псков был совсем рядом, а уж от него-то проезжие тракты шли во всех мыслимых направлениях.
С путем на Псков ошибиться тоже было невозможно. Тысячи паломников натоптали к чудодейственным источникам дорогу в два десятка шагов шириной – даже ночью не заблудишься.
Первый час Олег ехал не спеша, вглядываясь в близко подступающий к тракту лес. Наконец среди сосновых стволов мелькнул долгожданный можжевельник. Ведун спешился, вошел в чащу, перерубил толстую ветку на высоте пояса – ему больше было не нужно, а дерево пусть кустится и дальше растет. Когда же он вернулся на дорогу – увидел мчащуюся во весь опор, в клубах пыли, одетую в железо дружину.
«Вот проклятие! Не успел отъехать, опять приключение… Надеюсь, она промчится мимо?»
Он перекинул мешок на грудь и взялся за рукоять меча.
Всадники, поравнявшись с ним, натянули поводья, закружились, обходя со всех сторон. Хорошо, было их не так много, всего десяток. Плохо – что среди воинов не было учителя изборского посадника. Присутствие же боярина Переяра ведуна отчего-то не удивило.
– Чем обязан такой чести? – поинтересовался Олег, прикидывая, где удобнее рубиться. То ли на дороге остаться, то ли в лес отбежать.
– Я не попрощался с тобой, путник. Ты благое дело городу сделал, а я тебя не поблагодарил… – Юный правитель разговаривал с Серединым, но смотрел все равно вдоль дороги. – Спасибо тебе, колдун. Врата нашего города всегда открыты для тебя, путник.
Боярин Переяр махнул рукой, и десяток дружинников стал поворачивать коней, отъезжая назад к городу.
– Мой отец говорил, – юноша потер голый подбородок, – мудрый правитель должен судить людей своих по делам и успехам, а не по виду или поведению. И должен достойно награждать даже тех, кому хочется отрубить голову, если те служат честно и преданно. Знай, водяной… Отныне в моих владениях ты всегда получишь кров и защиту, кто бы ни оказался твоим врагом и сколь бы тяжелы ни были твои потери.
– Ты скакал, чтобы сказать мне это, посадник? – удивился Олег.
– Да, – наконец-то глянул на него паренек.
– Это большая честь, боярин. Отныне ты тоже можешь быть уверен в моей преданности. Ты станешь мудрым и сильным правителем. Твое покровительство дорогого стоит.
– Надеюсь, ты хороший прорицатель, – улыбнулся посадник. И, помявшись, спросил: – Зачем тебе заячья шкурка, водяной? Почему она, а не серебро или золото?
– Нельзя нам плату брать, силу от того теряем. Лишь то попросил, что для дороги надобно, без корысти. – Ведун чуть вытянул клинок. – Меч вот… Вторую неделю все ножны сделать не могу.
Боярин облегченно рассмеялся и дал шпоры коню.
– Хорошей дороги, водяной! – услышал его последние слова Олег.
– И тебе удачи, молодой да ранний. – Середин поднялся в седло, пустил лошадь рысью. – Вот проклятие! Опять про дорогу не спросил…
От Изборска до Пскова пути всего двадцать верст, так что на окраину города Олег заехал еще засветло, выбрал постоялый двор, спешился у ворот, завел коня под уздцы. Из распахнутых дверей высокой, на каменной подклети, избы вышел на крыльцо дородный мужик в засаленной рубахе и вытертых штанах, опоясанный простой веревкой. Хозяина в нем выдали сапоги. Добротные, юфтовые, с подошвой. Слуге такие не по карману.
– Здрав будь, хозяин. Бери на кошт на два дня. Светелка мне нужна попроще, да опосля припасы в дорогу.
Мужик скользнул взглядом по обуви незнакомого покроя, странной рубахе, по мешку, сшитому из неведомого зверя, и, в свою очередь, спросил:
– Платить чем станешь? Серебром сарацинским или немецким?
– Русское завтра добуду, – пообещал Олег, бросая поводья подскочившему мальчишке. – Коня хорошенько почистить вели да накормить. Может статься, коли денег не найду, твоим послезавтра станет.
Мужик довольно осклабился и выпрямился.
– Коли так, давай сам до покоев княжеских провожу. Будешь в них как сыр в масле кататься!
– Княжеских не надо! – погрозил ему пальцем Олег. – За княжеские платить не хочу.
– А-а! – отмахнулся мужик. – Поселю в княжеские, а возьму как за простые. Для желанного гостя ничего не жалко.
Как оказалось, «княжеские покои» в представлении хозяина размерами мало превышали светелку Олега в Изборске, а окно имели и вовсе крохотное, под самым потолком, словно в порубе. Однако ни в чем недобром ведун мужика не заподозрил. Коли хозяин знает, что у постояльца в мошне, кроме пыли, ничего нет, – то и недоброго замышлять не станет.
Поутру, прихватив одно из зеркал, Середин отправился в город. Крепость нынешнего Пскова размерами сильно уступала той, мимо которой Олег проезжал на мотоцикле, но уже была построена из камня, из такого же, что и Изборск. Никаких золотых куполов над ним пока еще не сверкало, на месте Довмонтова города шумели торговые ряды, отделенные от слободы земляным валом и деревянным частоколом. Каменные стены самой крепости отстояли еще дальше, там, где когда-то в будущем появится Троицкий собор. Нынешним псковичам его успешно заменяло укрытое в березовой рощице святилище, оградившее себе ровный круг на месте будущей улицы Ленина[9].
Однако Олег приехал сюда не для осмотра достопримечательностей. Найдя на базаре лавку торговца украшениями, он вызвал хозяина и показал зеркало размером в две ладони, вставленное в деревянную самодельную рамку. У купца жадно вспыхнули глаза, однако он презрительно сказал:
– Фу, крохотное-то какое! У нас серебряные полированные меньше локтя никто не берет. А отражение в них получше, чем в этом, будет.
Середин откровенно расхохотался, и торговец поубавил спесь:
– Ну, может, и не так… Но размером больше выходят.
– Это стекло, оно со временем не темнеет, – стал перечислять ведун, – его не нужно полировать. Оно отражает куда лучше. И оно стоит всего десять гривен. И кстати, зеркала чаще всего в половину ладони берут. Нешто я не знаю?
– Кто же его возьмет-то за такую цену! – возмутился купец. – Такое серебряное в десять раз дешевле!
– Тот, кто берет серебряные, – пожал плечами Олег. – Таким боярам есть чем платить, а это редкостная вещь и отражает лучше. За одну редкость пять гривен накинуть можно!
– Ладно, уговорил, – сдался купец. – За чудесные свойства игрушки сей двойную цену тебе дам. Две гривны.
– Оно двадцать стоит, коли в хоромы княжеские отнести! Просто мне некогда ныне, потому даром и отдаю. Десять.
– Ну так иди, – разрешил торговец. – Иди в хоромы, продай.
– Девять? – передумал Олег.
– Три.
Сошлись на шести.
Гривна для Руси – ценность великая. Целый табун купить можно али деревеньку в три двора с пашнями, большой дом отстроить. А уж шести Олегу должно было хватить чуть не на всю жизнь, даже если застрять в этом мире до самой старости.
Повезло еще и в том, что наскрести такую огромную сумму купец не смог, а потому две гривны дал мелочью: арабским и немецким серебром, новгородскими чешуйками, двумя сороками куниц да и еще сорока шкурками белок. Деньги для Руси привычные – но уж очень неудобные. В кошель не засунешь, от посторонних глаз не спрячешь. Пришлось тратиться, прикупив кошму, умбон, пару колокольчиков и плащ с фибулой. Правда, на это ушло только двадцать куниц, а Олег нагрузился еще пуще прежнего – и потому, махнув рукой, отправился обратно на постоялый двор.
Остаток дня ушел на изготовление ножен. Очистив и расщепив можжевеловый стволик вдоль, ведун выскреб ножом часть сердцевины, проклеил полоской заячьего меха, промазал хозяйским салом, потом сложил, сбил прихваченными из двадцать первого века клепками, распарил на кухне, согнул по форме меча и оставил высыхать. Прибить перевязь и петлю для ношения на поясе было делом минутным, так что это Олег оставил на утро.
– А купить не проще было? – поинтересовался хозяин, наблюдая за его стараниями.
– Хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам, – ответил ведун, для надежности связывая кончик ножен и их верх веревкой. Когда древесина высохнет, форму будет держать надежно, но пока сырая, лучше подстраховаться. – Здесь я точно знаю, что мех внутри на всю длину, знаю, чем смазан, какого качества. А что там, внутри, в чужих ножнах приклеено, чем и надолго ли хватит… Поди угадай. А подскажи, хозяин, как мне быстрее до Торжка добраться?
– Знамо как, – пожал плечами мужик. – От Пскова трактом до Русы, столицы земель русских, доскачешь, там лодку какую наймешь до Вышнего Волочка, а от него до Торжка, мыслю, всего един переход будет. Там недалече, даже пешим за три дня можно дойти. Верхом же, коли торопиться да на рассвете выехать, за день точно успеешь… – Хозяин засомневался и решительно рубанул ладонью воздух. – Через месяц, полагаю, всяко там будешь. Ну, или через полтора.
– Так долго? – изумился Олег.
– Четыре дня отсель до Русы, – загнул палец хозяин, – через Ильмень-озеро пару дней кладем, опосля по Мсте супротив течения пробираться. А там пороги. Ровненский, Ёгла, Углинский да еще пяток помельче. Обносить, протаскивать… Не, никак меньше месяца не получится. Да еще пока судно попутное найдешь… Да, полтора месяца, не меньше, – подвел итог мужик.
– Тут по прямой двести верст! Коли не спешить – и то десять дней самое большее! – возмутился Середин.
– По прямой! – поднял палец хозяин. – По прямой токмо птицы летают! Купцы свои товары водой возят, стало быть, тракта натоптать некому. Ладно меж Псковом и Русой, тут города многолюдные, путников много, оттого и тракт торный. А много ли народу в Торжок отсель ногами ходит? За год десяток наберется, и то хорошо. И каковые там дороги, меж деревнями забытыми, через леса дремучие, одному Вию известно. Верховой, пеший, может, и проберется, а с возком лучше и не пытаться.
– Я верховой, – напомнил ведун.
– Нечто поперек путей людских попрешься? – не поверил мужик. – Верно тебе говорю, через Русу езжай. Тот путь, может статься, и дольше, да зато надежнее.