Сообразив, что Илиот не видит моего жеста, произнёс вслух:
— Неплохо.
Он лишь скривился:
— Что? Наконец, дождались, кому отдать мою кровь? Ну уж не такому слабаку как ты, у которого даже метка Предка не видна в темноте. Я прав?
На миг я прищурился. Кровь? Наверное, он говорит про одного из тех древних Кровавых воинов, что не теряют разум и становятся сильней от крови идаров. Впрочем, они все становятся сильней от крови идаров. Даже бедолаги крестьяне, которых реольцы превратили в безропотных Жнецов.
Хмыкнул:
— Шагай давай.
Илиот споткнулся в темноте, разразился бранью. Я снова хмыкнул, сосредоточился, направляя жар души в клинок. Ихор в жилах пламенел, наполняя тело огнём. Конечно, я не отец, не Клинок, не Достигший границ, но и пытался сейчас не наполнить клинок аурой меча, а всего лишь сгустить образ для удара. Для удара, который не нанесу.
По льдистой стали меча пробежал голубой отблеск, просыпался призрачными искрами на камень пола раз, другой. И слегка разогнал тьму подземелья.
Илиот выпрямился, не оборачиваясь, зашагал дальше. Когда впереди показалось пятно света от лестницы, я с облегчением прекратил свою странную тренировку. Тяжело. Жар души сопротивлялся, обжигал жилы в руке.
Илиот шагал всё так же не оборачиваясь. Но затем впереди показалось тело убитого реольца, и он снова споткнулся. Замер на месте, медленно обернулся, оглядывая меня. И, конечно, не нашёл на моей щеке никакой метки Предка Химедо. Я ведь не реолец. А чёрно-белые волосы, что показывают мою принадлежность к крови Безымянного Предка...
На миг я стиснул зубы. Ну что уж тут. Теперь я знаю, как его звали. Кровь Предка Ребела. Глупо делать вид, что для меня он по-прежнему Безымянный. Разве что когда я буду в очередной раз проклинать его. Проклинать Безымянного всё же привычней, чем Ребела.
Илиот сглотнул, неверяще выдохнул:
— Ты что, свой?
Он выглядел сейчас так забавно, что я не удержался от смешка:
— Конечно, свой, я себя ещё никому не отдавал, — повёл мечом напоминая. — Шагай.
Илиот вдоль стенки прошёл мимо лужи крови, я же использовал технику Шагов, одним движением перенесясь на другой её край.
Илиот дёрнул плечами:
— Может, освободишь?
Я повторил:
— Шагай, — смягчившись, добавил. — Передам тебя гаэкудже или хёнбену, они и освободят.
Илиот на миг покосился через плечо на меня, с расстановкой переспросил:
— Они, освободят?
Я не понял его, но дальше он шагал молча.
Снаружи всё было завалено мёртвыми телами. Реольцы пополам с Кровавыми жнецами, которых до этого не было. Даже удивительно, что внутри я не встретил ни одного. Откуда их выпустили? С конюшни что ли? Бывшие воины этого замка?
Завертел головой, оглядываясь.
Пропустить Глебола тяжело. Меч не должен быть слишком тяжёл, да?
Он смерил нас обоих с высоты своего роста. Выслушал мои объяснения, перевёл взгляд на Илиота:
— Служил в крепости?
— Да.
— Как звали твоего владетеля и ещё хёнбена крепости?
Я потерял интерес к происходящему, двинулся искать своих. Они должны были идти среди тех, кому Глебол должен был открыть ворота. А когда нашёл, не удержался от упрёка:
— Раз оставил вас без присмотра и что?
Кодик, белый словно свежий снег, лишь развёл руками. Судя по ране, Кровавый жнец вцепился ему в ногу зубами. Над самым сапогом.
Не добили упавшего на землю. А поплатился своей кровью за это Кодик. Или же это он сам не ударил ещё раз, чтобы наверняка?
Ну главное, что Жнеца успели прикончить до того, как он поглотил всю его кровь. А если уж жив остался, то главное есть побольше мяса. И побольше пить. Желательно красного как кровь вина.
Словно услышав мои мысли, рядом появился Адалио.
— Лиал, приказ отправить отряд навстречу обозу. С тебя пятеро. Десять человек поставишь на расчистку двора.
Я кивнул:
— Сделаю, гаэкуджа.
Адалио умчался дальше, я снова оглядел виновато глядящих на меня своих людей. В другое время я бы поручил это как раз Кодику и его людям. Но посылать того же Наглого без пригляда?
Я ткнул в него пальцем:
— Если только я узнаю, что в обозе что-то пропало!
Он удивлённо развёл руками:
— Что? И даже вино не может пропасть, господин? Ну, для ран?
Неожиданно заговорил Креод:
— Господин, я отправлюсь с ними, присмотрю.
Я отмахнулся:
— Достаточно будет одного старшего воина. Например...
Креод перебил меня:
— Господин, пусть лучше тут таскают тела. А я разомнусь со старшими воинами.
Я замолчал и с подозрением ещё раз оглядел всех. Лежащего у стены Кодика, толпящихся вокруг воинов, прячущего ухмылку Наглого, стоящего впереди всех Креода. Это что выходит, сам Креод и не добил Кровавого жнеца?
Даже не хочу знать.
Махнул рукой:
— Как хочешь. И кого ты оставишь вместо себя?
Креод сделал короткий жест и рядом с ним тут же оказался один из старших воинов.
— Сомта, господин.
Глядя на ухмылку Наглого, я мстительно приказал:
— Сомт, этих лентяев гоняй тут на уборке так, чтобы они языки вывалили.
— Конечно, господин.
Я ткнул рукой вверх и в сторону:
— Вон там лежит убитый мной идар. Я пробил ему сердце. На плече краб. Вон там внутри ещё один из того же Дома. Адепт внешних техник, я разрубил его надвое.
— Займусь, господин.
Я ещё постоял, поглядел, как Наглый начал таскать тела мертвецов, затем неспешно прошёлся по двору, набираясь решимости, но тянуть вечно было всё равно нельзя. Усмехнувшись своим мыслям, я двинулся к стене, к лестнице на башню.
С её высоты проследил за точками бегущих от замка воинов. Двадцать человек. Ни одного халата идара, даже старших воинов лишь двое кроме Креода. Кажется. Но это неважно.
Негромко спросил:
— Меня кто-нибудь слышит?
Тишина стала мне ответом.
Глава 20
Обернувшись, я вперил взгляд в ближайшую тень и с нажимом переспросил:
— Меня кто-нибудь слышит?
Тень скользнула на шаг ближе:
— Нет, господин. Ближайший человек в тридцати шагах слева.
Я покосился в ту сторону. На воина, который обшарил очередное тело, спихнул его со стены и шагнул к следующему. Вон дальше и Сомт. Лично ищет убитого мной идара.
Зло выдохнув, я приказал:
— Как только кто-то приблизится сюда, немедленно доложи.
— Понял, господин.
Я отвернулся, вновь уставился на удаляющиеся фигурки воинов. Ну да что уж теперь. Первый приказ тени я уже отдал. Стоит ли теперь поджимать язык?
— Почему ты сказал, что я не умею создавать драугров?
— Для этого нужно вселить одного из нас в тело.
— Одного? Вы считаете себя мужчинами?
Тень безмолвно замерла. Ни порывы ветра, ни жалящие с неба жаркие лучи летнего солнца не могли рассеять то, что внешне казалось лишь сгустком чёрного дыма с уродливыми человеческими очертаниями.
Наконец, тень кивнула:
— Да, господин, мы считаем себя мужчинами и воинами.
Я едва удержал в себе нервный смех. Замечательно. Они ещё и воины. Теперь у меня есть младшие воины, старшие воины и воины-тени. Чудесно.
— Так почему я не могу вселить тебя в тело пленника?
— Потому что для этого недостаточно приказа. Нужна ещё ваша кровь и внешняя техника.
А вот теперь я не сдержал облегчённого смеха:
— Ну с кровью проблем нет, а с техникой беда. Зелье Кузни запечатало мне возможность использовать внешние техники. Так что хрен вам, а не драугров!
Едва я отсмеялся, тень пожала плечами:
— Это не так. Тот, кто сказал вам подобное, соврал, господин. Кровь великого Ребела невозможно заглушить. Если бы это произошло, то мы бы ослабли, а мы с каждым днём становимся лишь сильней. Вы истинный Оскуридо.
Я стиснул зубы. Ну ещё бы. Только сегодня я убил десяток, не меньше. И среди них двух совсем не слабых идаров.
Тень вытянула вперёд руку. Через миг она словно расплылась, потеряла густоту, вспухла облаком серого дыма. А тень предложила:
— Попробуйте выпустить из тела жар души.
Помедлив, я повторил жест тени. Поднял перед собой ладонь.
Когда жар души изливается в сталь клинка, то всё получается.
Но что будет, если выпустить жар души просто через поры, неоформленной волной, как в детстве, когда я пытался зажечь огонь?
Сердце ударило два раза, отправляя пульсирующий жар по жилам, а затем я обнаружил, что тепло истекает из пор ладони, бесследно растворяясь в пространстве. И не причиняя боли.
Не веря себе, запустил руку за ворот. Ухватил медальон, рванул его крышку, снова выпустил жар души. Всё вышло точно так, как и говорил Фату. Скрытая в медальоне слеза Амании засияла, бросая на ладонь и герб барса голубые отблески.
Спохватившись, я остановил поток жара души, пригасил ихор в жилах. Солдат слева ничего не заметил. Как стоял ко мне спиной, так и стоял.
Облизав пересохшие губы, я спросил:
— Так значит, и внешней технике для драугров вы можете меня обучить?
И едва сдержал стон облегчения, когда услышал ответ:
— Нет, господин. Если мы и знали её, то давно утеряли эти знания. Мы слишком долго не ощущали ихор великого Ребела, мы ослабели и почти исчезли.
На этот раз я не сдержал проклятий:
— Чтоб вас Безымянный к себе прибрал. Вы не могли совсем исчезнуть? Оставить меня в покое?
— Нет, господин. Нас создали, чтобы защищать ихор великого Ребела и род Оскуридо.
Неожиданно я вспомнил одну вещь и спросил:
— А Голубоглазый? Мелкий мальчишка, что прибился ко мне, голубые глаза, густая белая шевелюра. В нём тоже есть кровь Оскуридо? Это вы шептали предупреждения его матери?
Тень отчётливо покачала головой:
— Нет, господин, мы ничего не шептали его матери. В его жилах нет крови Оскуридо, — я не успел даже скривить губы в усмешке, как тень добавила. — Но капля ихора великого Ребела в нём есть.
— Так может, вы будете хранить его?
— Глупость, господин. В нём так мало ихора великого Ребела, что он никогда не сможет увидеть нас. А мы не можем становиться сильней с ним.