— Это люди здоровяка.
Я хмыкнул, но промолчал, не став успокаивать своих людей.
Впрочем, они оставались в неведении недолго.
Кодик недоверчиво спросил:
— Это что, бас Глебола?
Орак хмыкнул:
— Его голос трудно спутать.
Из тоннеля на другой стороне пещеры пролился свет факелов, столкнулся с нашим. Глебол разобрался быстро, кто перед ним.
— Значит, Кровавый, который был способен погружать в непроглядную тьму?
— Да, хёнбен.
— И Визир убил Кровавого, пожертвовав собой?
Я покачал головой, возразил:
— Не хочу ничего плохого говорить про гаэкуджу Визира, но всё было скорее наоборот. Визир ошибся, подпустил Кровавого слишком близко и подставился под удар его копья, а уже умирая, забрал с собой и своего убийцу.
Глебол хмыкнул:
— Прям не узнаю старину Визира.
Я промолчал, продолжая глядеть на Глебола и не думая отводить взгляд. И он повёл рукой, принимая мой ответ:
— Оставим. Потери случаются, тем более, когда противники так сильны. Хотя жаль терять Великого паладина перед последним боем. Теперь тебе придётся обходиться без его защиты.
Я возразил:
— Не думаю, что в этих пещерах лучники сумеют себя показать.
Глебол ухмыльнулся и ткнул пальцем налево:
— Значит, твои вот эти шесть проходов. Будем искать, куда делись все эти Кровавые.
Адалио, который всё это время стоял невдалеке, шагнул ближе:
— Не думаю, что это хорошая идея, хёнбен, искать в этом лабиринте хоть кого-то.
— Ты во всём прав, кроме одного. Забыл, каким был приказ гонгана Крау? Мы должны пройти эти туннели насквозь.
— И лучше сделать это как можно быстрей. Кровавых лучше встречать под светом Каразо.
Глебол повёл плечами:
— Не могу не согласиться с тобой, Адалио. Но в приказе отдельно оговаривалось, что мы должны полностью вычистить все боковые тоннели, убив или выдавив Кровавых наружу. Боюсь, нам придётся проверить их и сейчас, и на обратном пути.
Пока они спорили, за их спинами в сторону моих людей медленно двинулся Илиот. Я не удержался от ухмылки. И впрямь. Приказа продолжать следовать за Глеболом не было. Во всяком случае я его не слышал, и вряд ли слышал Илиот. Раз уж мы встретились, то можно считать, что адепт должен объединиться со своими отрядом и господином. Ведь теперь у нас новые приказы.
Адалио склонил голову:
— Я понял, хёнбен. Приказ есть приказ, — но едва Глебол отошёл на десяток шагов, как Адалио скривил губы и, не скрываясь от меня, заметил. — В этой темноте очень сложно удержать людей от паники, особенно если полезут Кровавые. Не будь клятв на алтаре, то ноги бы моей не было в этом лабиринте.
Я молча пожал плечами и уже сделал первый шаг в сторону, когда рядом со мной сгустилась тень, вытянула руку:
— Господин, вам туда! Там ваш человек.
— Что?
Адалио повернулся ко мне и переспросил:
— Ты о чём, Лиал? И впрямь ни разу не замечал, сколько странностей в этой нашей погоне за реольцами?
Сообразив, что я задал тени вопрос вслух, отмахнулся:
— Замечал, Адалио. И устал уже пытаться понять приказы. Так и хочется их нарушить.
Адалио лишь хмыкнул:
— Попытайся.
— А что пытаться? Глебол дал мне эти шесть проходов? — я ткнул пальцев в темноту, а затем перевёл палец в сторону. — А я возьму эти шесть. Твои.
И раньше, чем Адалио успел сказать хоть что-то, шагнул вперёд. Туда, куда указывала тень.
Адалио мог остановить меня, возмутиться, но он лишь хмыкнул в спину:
— Ребячество, конечно, но давай поменяемся.
Мне не нужно было даже отдавать какого-то приказа, мои люди и без того молча следовали за мной, едва успевая. Всё потому, что меня вела тень, а я мчался за ней, используя Шаги северной тропы и только крутые повороты не давали мне разогнаться до предела, приходилось обходиться лишь первыми четырьмя шагами.
Я мчался по кривым ходам, сжимая в руке меч. На всякий случай. И не давая себе слишком уж большой надежды.
И только когда я увидел перед собой знакомую фигуру, позволил себе выдохнуть:
— Креод.
Это и впрямь был он. В рванье, худой, но я не мог ошибиться. Ведь темнота не была мне помехой.
Я сделал ещё шаг ближе и повторил его имя:
— Креод.
Плечи его дрогнули, он медленно поднял голову, посмотрел на меня сквозь пальцы рук, которыми закрывал лицо, прохрипел:
— Хо-осподин?
Я вздрогнул, так его голос неприятно напомнил мне прежнее хрипение теней. Сорвал с пояса флягу, протянул её Креоду:
— На, попей воды.
Но Креод лишь отнял одну руку от лица, слабо махнул ей:
— Уходите, ух-ходите, господин.
Я нахмурился, замер с протянутой флягой:
— Зачем я должен уходить?
Креод несколько раз моргнул, затем растянул потрескавшиеся губы в улыбке:
— Да. Не уходите. Убейте меня, господин!
Креод убрал и вторую руку, открывая правую половину лица и алый глаз.
Повторил:
— Убейте. Этот голос в голове сводит меня с ума, господин. Убейте.
Я опустил флягу, сипло переспросил:
— Что приказывает этот голос?
— Убивать. И идти наружу, к нему. Не хочу. Я верен вам, господин, и Дому Денудо. Убейте меня.
Я не ответил Креоду, лишь молча смотрел на его искажённое мукой лицо. Измождённое, грязное, с левым серым глазом и алым правым, с потрескавшимися от жажды губами.
Меня наконец догнали мои люди, заполнили тоннель светом факелов, умениями Илиота и шумом своих голосов.
— Креод? Гаэкуджа! Что с ним? Глаз, гляньте на его глаз! Он что, Кровавый? Рот закрой. А то я слепой, по-твоему?
Креод перевёл взгляд мне за спину:
— Вы! Орак, убей меня!
Я припечатал:
— Всем стоять.
Из всего, что я сумел разузнать о ритуале, следовало, что Жнецы не сохраняют память. Кровавые воины сохраняют, но даже они подчиняются тому, кто провёл ритуал. Этому самому голосу, что слышит сейчас Креод.
Но чего я никогда не слышал, чтобы ритуал подействовал лишь наполовину. Ритуал — это наследие Предков, это они даровали его королевствам, чтобы их солдаты могли на равных сражаться с драуграми Ребела.
Что такого в Креоде, что ритуал на него не подействовал? Доля крови Безымянного? Не может такого быть. Так можно додуматься, что он мне...
Мысли сбились. В голове вдруг мелькнуло воспоминание о беседе с Итием из Дома Матон.
«Существовал обычай, когда идар на принятии клятвы своих воинов, пускал среди них чашу с вином, в которое была добавлена его кровь и делился с ними таким образом своей силой.»
Из всех моих людей только Креод участвовал в таком обряде. Пусть и случайно, когда отсасывал у меня из раны яды.
Можно ли посчитать, что именно моя кровь защитила его от ритуала, не дала полностью стать Кровавым жнецом?
Мгновение я глядел на флягу, которую ещё сжимал в руке, а затем одним движением вырвал из неё пробку и перевернул.
Пять ударов сердца и фляга пуста. Два удара сердца и я взрезал запястье мечом. Десять ударов сердца и во фляге плещется уже не вода, а кровь.
Гамион шагнул ко мне, ловко обматывая запястье полотном, уже пропитанным мазью с исарами. Когда только успел подготовить?
Креод забился, попытался отползти от меня, вжаться в камень стены:
— Господин, нет, нет! Уберите, голос становится лишь сильней!
Я шагнул вперёд, не обращая внимания на крик Орака за спиной:
— Господин, стойте!
Креод оказался невероятно силен, я сдался уже буквально через несколько мгновений борьбы, приказал:
— Держите его!
Солдаты замешкались лишь на пару ударов сердца, а затем навалились на Креода впятером, Орак молча разжал ему зубы, позволяя мне залить кровь ему прямо в горло.
Я рявкнул:
— Глотай, Креод, это приказ твоего господина! Глотай, я сказал! Все в сторону!
Солдаты отскочили на три шага, вперёд шагнул Илиот, сплетая пальцы в печатях, но не торопясь что-то делать, скорее готовясь.
Креод, всё же проглотивший мою кровь, сжался в комок, снова обхватил голову руками, глухо застонал.
Я стиснул зубы, потянул меч из ножен. На этот раз готовясь к тому, что мне придётся оборвать жизнь своего человека.
Стоны Креода стихли. Я повёл перед собой мечом, не выпуская с его клинка частицу жара души, а лишь позволяя ему на миг скользнуть в сталь, прежде чем устремиться в круговорот крови. Одно движение, один удар сердца, второе движение, второй удар сердца. Третьим движением я вёл меч очень и очень медленно, пристально глядя на Креода и готовясь, что вот сейчас он кинется на меня.
Креод поднял голову одновременно с моим четвёртым движением.
И я опустил меч. Через мгновение потребовал:
— Свет, больше света!
Тут же подскочил один из солдат, поднял над Креодом факел, заливая его светом.
За моей спиной раздался многоголосый вздох. Оба глаза Креода были нормальными. Ни следа алой радужки Кровавого.
Креод облизал пересохшие губы и распластался передо мной на камнях:
— Спасибо, господин, спасибо! Я не слышу больше голоса и мне не нужно больше с ним бороться.
Я молча кивнул, задумчиво бултыхнул флягу. Щедро я вскрыл руку, вон сколько влили в Креода, а здесь ещё столько же осталось. Ему или...
Повернул голову, оглядывая солдат, негромко спросил:
— Вы же понимаете, что должны держать язык за зубами? Должен ли я напоминать вам о верности Дому и данными вами на алтаре клятвах?
Гамион мотнул головой, отвечая за всех:
— Нет, господин, не должны.
Кодик мрачно добавил:
— Я много лет ходил по королевству от города к городу и чего только не видел в своей жизни. Парни, поверьте старому, битому этой самой жизнью бродяге, что если об этом станет известно, то однажды появятся люди короля, те самые, которые ходят, не снимая капюшонов и мы просто исчезнем.
Кто-то в сомнении переспросил:
— Исчезнем?
Кодик кивнул:
— Ага, в канаве с перерезанным горлом. Вот только в нас не останется ни капли крови. Так ясней или мне прямо тебе сказать, что Кровавые воины короля...