[710]: «Сложены хорошо и собою красивы, роста среднего, широкоплечие, имеют правильный и продолговатый овал лица, прямой, тонкий нос… широкую грудь и тонкий стан… Обнаруживают силу и здоровье»[711]. Красота тела могла выражать некоторые достоинства нрава, но не нравственного совершенства. Татары, согласно тому же автору, унаследовали свои наиболее характерные черты от предков – волжских болгар, среди которых главная – способность к торговым занятиям, развившая у них сметливость, расторопность, небольшую совестливость и, как следствие, хитрость, плутоватость и склонность к воровству[712].
В описании внешности могла подчеркиваться какая-либо наиболее яркая примета, особенно заметная черта. При объяснении термина «чудь» часто упоминались светлые глаза, из-за которых предки великорусов и прозвали их «чудью белоглазой», а также белые или желтые волосы, за что финские племена именовались «беловолосыми». Можно предполагать, что в этом нашло выражение их отнесение к народам, еще недавно пребывавшим в диком состоянии, не до конца еще распрощавшихся с ним. Впрочем, восприятие финнов как некрасивого народа было присуще и европейцам. Вот как описывал облик финнов Э. Реклю: «Они коренасты, широкоплечи, мускулисты, с широкой головой, с широким лицом и носом; рот у них большой, тогда как глаза маленькие, с узкими щелями и иногда немного косолежащие»[713]. Несмотря на отсутствие прямых негативных определений, трудно считать такую внешность привлекательной. Далее Реклю еще более категоричен: «Вообще меж (ними. – М.Л.)… не встретишь лиц, черты которых соответствовали бы идее красоты, как ее понимают западные европейцы»[714]. Несколько удивляет весьма лицеприятное описание французским ученым великорусов, «многие из которых» в его изображении являются обладателями «истинно благородного выражения» лица, на котором «блестит живой взгляд и светится добродушная улыбка», а когда воспитание сглаживает врожденную грубость, то «черты лица делаются более тонкими, более живыми и осмысленными»[715]. Здесь важно еще одно подтверждение тесной взаимосвязи внешнего и внутреннего, их взаимообусловленности.
Поляки, напротив, казались российским авторам «довольно красивыми, но еще более того стройными и ловкими. Движения (их. – М.Л.) свободны»[716], хотя следует отметить, что такие детальные описания общего физического облика встречаются довольно редко, чаще речь идет об отличительных свойствах, в том числе и внешности, разных польских племен. Наиболее часто упоминается приятная внешность краковян[717] и Мазуров – их высокий рост, крепкое сложение[718] – и она непременно связывается с их легким и бойким нравом. Самыми «некрасивыми» считались племена восточной части Польши, населенные «под-ляхами» и «люблянами»: «Они среднего роста, крепкого сложения, с довольно угрюмым выражением лица»[719]. Причиной тому, вероятно, служило их происхождение: они характеризовались как смешанный тип, поскольку считались «потомками малороссов», однако самым главным проявлением этой некрасивости является снова свойство характера – присущая им, как и финнам, угрюмость и неразговорчивость. Таким образом, негативная оценка внешности оказывается скрытым неприятием других качеств – в частности, некоммуникабельности.
Наиболее характерной и универсальной чертой можно считать обязательное включение в тексты путешествий и этнографические очерки описаний внешнего облика женщин, связанное, как правило, с размышлениями о типичных чертах народа. Поскольку за редким исключением авторами и составителями были мужчины, они оперировали оценочными определениями как, например, красивая / некрасивая, обаятельная / необаятельная, страстная/ холодная и др., редко поясняя не только природу этой привлекательности / непривлекательности, но и собственные суждения. Женские очерки (в частности, Е. Водовозовой и Э. Пименовой) отличает внимание к статусу и степени самостоятельности женщины в традиционном обществе и ее социально-экономическое и правовое положение. С 1880-х гг. появляется и научное обоснование этнографического интереса к облику женщин: антропологи в поисках методов выявления этнографического и антропологического типа выдвинули предположение, что именно женщина воплощает и сохраняет в себе в течение более длительного времени характерные признаки расы, т. е. физические параметры этноса. «Если антропологи правы, – рассуждает крайне негативно характеризовавший поляков В. Дедлов, – что первоначальный тип полнее сохраняется в женщине, тогда развитая и образованная полька своими редкими качествами обнаруживает высокое достоинство родной расы: она не только любезна, остроумна, всегда весела и разговорчива, но и преданна, мужественна, решительна и здравомысляща… К сожалению, таким идеалом является полька развитая и образованная, великая редкость в стране»[720]. Грация и миловидность польских женщин – естественное внешнее выражение характерных особенностей нрава – открытости и эмоциональности[721]. Любезность, остроумие, решительность интерпретировались как результат врожденных качеств (темперамента) и традиций рыцарской дворянской культуры. Поэтому подобные черты приписывались «светским женщинам», т. е. дворянкам. Следует согласиться с исследователями-литературоведами в том, что на подобные представления оказал весьма сильное влияние образ польки – «гордой полячки» – в русской литературе, причем не только романтической[722].
Финские женщины, независимо от сословной принадлежности, чаще всего предстают в описаниях как некрасивые[723], как и финны-мужчины: «Как у мужчин, так и у женщин почти нет того, что мы называем красотою…»[724]. «Поражают» они лишь «цветущим, здоровым видом»[725].
Несколько иначе, хотя также в позитивном ключе, строится описание внешности малороссиянок, которые, как и мужчины-малорусы, хороши собой. Непременно отмечаются их «красота, живость и веселость», причем «живость не переходит в бабность и нескромность»[726]. Женщины описываются как «страстные и грациозные», смуглолицые, с темными глазами и звучными красивыми голосами, подчеркивается их непохожесть на «великорусскую сестру – лебедушку белую»[727]. Необходимо отметить своеобразие выбора критериев женской красоты, которую авторы приписывают русским вообще – т. е. крестьянам-великорусам. Они были отмечены в том числе и О.П. Семеновой-Тян-Шанской: это не набор конкретных признаков, а некое общее впечатление, своеобразный «склад», сочетание здоровья, силы, энергии и живости[728]. Представляется, что восприятие внешнего облика народа продиктовано, во-первых, информацией о его происхождении и, во-вторых, некоторым эталоном красоты, главными элементами которой оказываются не столько конкретные стандарты внешности, сколько социальные качества, проявляющиеся в общении, такие как эмоциональная раскрепощенность, открытость, контактность, чувство собственного достоинства и доброжелательность. Внешняя привлекательность поляков и оценка финнов как «некрасивого» народа оказываются, таким образом, следствием не эстетических, а этнокультурных коммуникативных предпочтений, выработанных социальными стандартами поведения. Такое восприятие поведенческих различий отражает объективацию этнического стереотипа[729].
Природа и история. В этнографических очерках о так наз. «исторических» народах Российской империи историческая часть играет заметную роль, хотя ее значимость варьируется в зависимости от жанра. В учебниках по отечество-ведению, целью которых была репрезентация этнического разнообразия, она состояла из нескольких предложений, акцент ставился на условиях и времени вхождения территорий в состав российского государства, а также на истории взаимоотношений народа с властью и государствообразующим этносом (великорусами). В малочисленные хрестоматии по географии и в учебники по народоведению иногда включались краткие описания этногенеза, расселения и занятий различных региональных групп и общие сведения о месте народа в социальной структуре Империи. В географо-статистическом описании «Живописная Россия» исторический экскурс занимал важное место; цель этого масштабного проекта – подробная характеристика географического, историко-культурного и этнического разнообразия страны – определила необходимость введения отдельных статей по истории Польши и Финляндии, предварявших этническую характеристику населения.
Главной задачей исторического очерка стало освещение исторического пути доминирующего народа-этноса до присоединения к Империи и в ее составе, поэтому в центре внимания – вопрос о том, как социально-политические факторы, войны и потеря независимости повлияли на формирование и изменение антропологического облика этноса, его национального характера и «общественного быта». Структура этой части описания определялась стремлением соединить две истории: народа и государства. Общие закономерности этой репрезентации позволяют выявить некоторые общие тенденции интерпретации.
Длительное существование народа как самобытного этнического сообщества воспринималось как доказательство его права на историю. А сохранение им своих отличительных а