ой ненавистью к России».
Варшавский сейм направил в Вильно к Наполеону депутацию, которая привезла французскому императору на утверждение акт Конфедерации и обратилась с просьбой о покровительстве. Накануне поляки даже предоставили Наполеону речь, с которой они к нему должны были официально обратиться. Речь Наполеону не понравилась, он приказал своим дипломатам исправить ее и вручил полякам. Ее депутация и произнесла:
«Права наши ясны, очевидны всему свету. Братья наши составляют большую часть народонаселения Польши и стонут в цепях Московских. Мы дерзаем напомнить о правах их и указать им точку соединения всего Польского семейства. Ты, Государь, ты ниспослан Провидением; в тебе проявляется его сила. Изреки, что Польское Королевство существует, и весь мир почитать будет слова твои осуществленной истиной. Нас 16 миллионов, и нет ни одного между нами, кто не пожертвовал бы за тебя жизнью и состоянием. Все жертвы покажутся нам ничтожными, лишь бы воскресить наше отечество; по призыву его, от Двины до Одера, все вооружаются, все посвятят ему свои чувствования. Объявленная ныне Россией война есть карающее ее предопределение судьбы, которая, тронувшись нашими страданиями, вознамерилась положить им предел. Едва началась сия вторая Польская война, как уже мы изъявляем преданность Вашему Величеству в древней столице Ягеллонов; уже орлы твои осеняют берега Немана, уже Московские войска разбиты, отрезаны, рассеяны, блуждают без цели и напрасно силятся соединиться. Представляя Вашему Величеству акт Конфедерации, провозглашающий возрождение и существование Польши, возобновляем пред лицом вашим торжественнейший обет, что соединением всех желаний, всех усилий наших и, если нужно, пролитием крови до последней капли стараться будем привести в исполнение намерение наше. Столь великое намерение увенчано будет желанным успехом, ежели Ваше Величество удостоите нас могущественного вашего покровительства».
Наполеон одобрил акт конфедерации и выразил желание, чтобы она немедленно распространилась на земли, отнимаемые Великой армией у России:
«Пусть Литву, Самогитию, Витебск, Полоцк, Могилев, Волынию, Украину и Подолию одушевляет тот же дух, какой нашел я в Великой Польше, и Провидение увенчает успехом святое ваше дело».
Император тут же огорчил поляков тем, что запретил смущать покой населения Галиции. Ведь эта территория находилась во владении Австрии, а австрийский корпус князя Шварценберга сражался на землях бывшего Великого княжества Литовского. Союз с Веной для Наполеона был предпочтительнее амбиций поляков. И между тем он спешил выжать из польско‑литовских территорий все, что только возможно. Его действия описывает Михайловский‑Данилевский:
«В Вильно учреждена Наполеоном Верховная Комиссия временного правительства Великого княжества Литовского, власть коей должна была распространяться на губернии Виленскую, Гродненскую и Минскую и Белостокскую область. Комиссия состояла из семи членов и французского при них комиссара, Биньона. Под председательством каждого из членов учреждены Комитеты: продовольствия, полиции, финансов, юстиции, внутренних и духовных дел, просвещения и военного. Действия Комиссии, названной Правительственной, заключались в разных постановлениях о продовольствии Наполеоновских войск, о возвращении в дома жителей, разогнанных грабежами неприятеля, о взимании податей, устройстве почт, пожертвованиях, вооружении. Открытие своих заседаний объявила Комиссия воззванием, исполненным желчи против России и раболепства к Наполеону.
Наполеону нужны были не напыщенные возгласы ляхов, но кровь их, и потому велел он немедленно начать формирование 5 пехотных и 4 конных полков, первые в 3 батальона, последние в 4 эскадрона. Желая более привязать к себе дворянство, назначил он командирами полков и произвел в полковники людей, принадлежавших к старинным родам, несмотря на то, что некоторые из новопроизведенных не бывали прежде в военной службе. Большая часть обер‑ и унтер‑офицеров взята из войск Варшавского герцогства.
Кроме линейных полков, куда люди поступали обыкновенной рекрутской повинности, составлены были два волонтерные полка из разного сброда. В городах образовались народная стража и жандармские команды. Каждый из командиров линейных и волонтерных полков издавал от своего имени воззвания к молодежи собираться под знамена крамолы. «Благородные юноши, – говорили они, – спешите на открывающееся перед вами поле чести. Идите, кто, как и в чем может, пеший или конный. Мундир, вооружение и лошадь, у кого нет их, здесь получите. Не оставайтесь последними на достославном поприще; не забывайте, сколь блистательно назначение ваше». Между тем, пока сарматы становились в ряды пришельца, в Вильне были беспрерывные празднества, молебствия об успехе вражеского орудия, иллюминации, на которых особенно терзаем был наш двуглавый орел, представляемый в карикатурных видах. И все это совершалось в присутствии Наполеона, прожившего в Вильне 18 дней, в упоении от расточаемой ему отовсюду лести, в убеждении торжества своего и неминуемого падения России».
Так как литовские полки должны были войти в состав польских войск, то они были устроены и обмундированы по образцу польских полков; литовские полки получили следующие порядковые номера – пехотные: 18‑й, 19‑й, 20‑й, 21‑й и 22‑й; кавалерийские: 17‑й, 18‑й, 19‑й и 20‑й.
Доступ в элиту наполеоновских войск – гвардию – был особой привилегией, и литовцы ее удостоились. «Наполеон, желая привлечь под свои знамена многочисленную литовскую шляхту, – пишет М. Богданович, – поручил бригадному генералу Винценту Красинскому набрать из дворян новый полк, под названием 3‑го легко‑конного (уланского) полка императорской гвардии. (1‑й гвардейский уланский полк был сформирован еще в 1806 году, в Варшаве, из польских уроженцев графом Красинским; 2‑й полк красных улан, голландский, бригады графа Кольбера, составлен несколько позже.) Каждый из поступавших на службу дворян обязан был иметь лошадь и обмундироваться на собственный счет. Командиром этого полка был назначен бригадный генерал Конопка».
Для охраны спокойствия в Литве декретом Наполеона от 1‑го июля было велено сформировать из оседлой шляхты в каждом уезде жандармские команды от тридцати до шестидесяти человек. Общее руководство местными дружинами осуществлял князь Радзивилл.
Сейчас в литературе часто можно встретить утверждение, что наполеоновская мобилизация на белорусских землях провалилась, но М. Богданович – самый дотошный русский историк войны с Наполеоном, помимо своей воли свидетельствует об обратном:
«Набор рекрутов шел довольно успешно, и особенно в Гродненской губернии, но недостаток в деньгах замедлял обмундирование и снаряжение войск… Поэтому самому пехота была сформирована прежде кавалерии. В половине сентября все пять пехотных полков были набраны и почти совершенно обмундированы… Тогда же для этих полков отпущены ружья из арсеналов, находившихся в Вильно и Ковно. Затем приступили к составлению шестого пехотного полка, принявшего № 23‑й, который предполагалось набрать в южной части Минской губернии, но это распоряжение не могло быть исполнено.
Формирование кавалерии шло несравненно медленнее. Причинами тому были, кроме недостатка в лошадях, невозможность достать в короткое время конскую сбрую и трудность обучения новонабранных кавалеристов прежде наступления зимы и занятия Литвы русскими войсками. Одною из главных причин тому была также меньшая способность литовских крестьян к кавалерийской службе, сравнительно с жителями Польши, где конные полки формировались удобнее и скорее пеших. Несмотря однако же на все встреченные затруднения, генерал Вавржецкий успел окончить образование 17‑го, 18‑го и 19‑го уланских полков ко времени отступления из России Большой французской армии. 20‑й же уланский полк не мог быть укомплектован. Кроме упомянутых войск была еще сформирована в Вильно конная батарея, которая впоследствии присоединилась к корпусу Понятовского. 3‑й гвардейский уланский полк Конопки, быстро укомплектованный охотниками из шляхты и студентами виленского университета, считался лучшим из всех литовских войск. Предполагали образовать его в шестиэскадронном составе, но только четыре могли быть укомплектованы; впоследствии же к ним присоединен татарский эскадрон, набранный мурзою капитаном Ахматовичем из магометан, с давнего времени поселившихся в Литве. Кроме этих полков предполагалось составить в Вильно из охотников конно‑егерский полк № 21‑го. Формирование его, порученное полковнику Монюшке, не было окончено».
Собственно, жители Гродненской губернии не дожидались приказа о мобилизации, а поступали на службу в наполеоновские части добровольцами. Оттого, официальное число мобилизованных было гораздо ниже реального числа находившихся в войсках. В архиве г. Гродно сохранился документ: «1836 г. – Исторические сведения о событиях войны 1812 года на территории Гродненской губернии, собранные учителем Гродненской гимназии Ф. К. Гартцем по поручению директора Гродненского училища доктора И. М. Ястребцова за период с 2 июня по 16 декабря 1812 г.».
Автор этого документа рассказывает:
«Наполеон приказал в каждом уезде образовать отряд жандармов из 107 человек; следовательно во всей губернии считалось 856 жандармов… Правда, определенное число солдат не вполне доставлено, однако, если принять в соображение, что кроме выше сказанных случаев, многие из жителей Гродненской губернии добровольно поступали, и в значительном количестве, в полевые полки, которые образовывались посредством вербовки независимо от гражданского ведомства, а с другой стороны, что подпрефекты Гродненского, Лидского и Новогрудского уездов делали представления об ощутительном недостатке по их округам в молодых людях, которые по всей вероятности, вступили в военную службу; то число вооруженных должно быть показано слишком мало. Наконец приняв в соображение донесение Новогрудского исправника, что из одного только его уезда поступило 3000 человек разного звания в польскую службу, хотя это число действительно увеличено, положив 800 человек средним пропорциональны для каждого уезда, составится с целой губернии 6400 человек, которые, без всякого сомнения, поступили в армию».