Союзники вытеснили французов из объятого пламенем селения Мёркерн – которое и дало название этому кровопролитному эпизоду «Битвы народов» (битва при Мёркерне). Но тут около трех часов пополудни генерал Домбровский, оправившийся после неудачи и усиленный войсками дивизии Дельмаса, атаковал русские войска. Поляки отбили обратно Клейн и Гросс‑Видерич и заставили войска противника «отступить обратно за речку, нанеся им большой вред действием своей артиллерии». Впрочем, злосчастными селениями Домбровский владел недолго.
С помощью подошедшего подкрепления русские войска генералов Ланжерона и Рудзевича выбили поляков из Клейна и Гросс‑Видерича. Домбровский сделал попытку с другой стороны отрезать войска, захватившие селения, но был встречен с нескольких сторон одновременно, и сам едва не попал в окружение. Поляки были вынуждены отступить, что сделал и весь французский корпус маршала Мармона.
К 8‑ми часам вечера стало ясно, что под Мёркерном союзники одержали победу, однако обе стороны сражались с небывалым ожесточением, и потери победителя и побежденного были вполне сопоставимы. Их приводит Богданович:
«Трофеями союзных войск были: один орел, три знамени (одно отбито русскими), 53 орудия (из коих сорок было взято прусскими, а тринадцать русскими войсками). Пленных захвачено две тысячи человек; кроме того неприятель потерял убитыми и ранеными не менее шести тысяч человек… Потери союзников, и в особенности прусских войск были весьма велики: убито и ранено в корпусе Иорка 172 офицера и 5508 нижних чинов… В корпусе графа Ланжерона выбыло из фронта вообще 1500 человек».
17 октября битва имела вялотекущий характер. Наполеон пытался заключить перемирие, но молчание союзников, уверенных в собственном превосходстве, было ему ответом.
18 октября битва с самого утра велась с необычайным ожесточением. На позициях Понятовского, по словам участника битвы – барона де Марбо, «земля дрожала от ураганного огня сотен пушек». Поляки выстояли и отбросили назад противника.
Далее обстановка на поле битвы начала меняться не в пользу Наполеона: бригада саксонских гусар и улан под видом ложной атаки перешла на сторону коалиции. Дальше больше: вслед за конницей в стан врага перешла пехота – в самом центре французской армии образовалась жуткая пустота; вюртембергская конница довершила парад предательства.
В результате трехдневных боев французы, согласно де Марбо, потеряли 40 тысяч человек убитыми и ранеными, коалиция лишилась 60 тысяч. Противники остались на своих позициях. Однако положение Наполеона ухудшалось с каждым часом: артиллерийских зарядов осталось лишь на два часа боя, его германские союзники дезертировали целыми полками и дивизиями, а силы коалиции наоборот возрастали. И непобежденный на поле битвы, Бонапарт отдал приказ об отходе.
В ночь с 18 на 19 октября началось отступление французов: впереди шли корпуса маршалов Виктора и Ожеро, лазареты, часть артиллерии, кавалерия и императорская гвардия. Маршалы Ней, Мармон и генерал Ренье защищали в это время городские предместья, чтобы прикрыть отступающую армию от боковых ударов. В Лейпциге оставались корпуса генерала Лористона, маршалов Макдональда и Понятовского. Диспозиция предписывала арьергарду «оказывать упорное сопротивление, что позволило бы армии отступить в полном порядке». А против трех потрепанных корпусов – двух французских и польского – шли сотни тысяч солдат – вся европейская коалиция.
В сложившейся ситуации арьергард был обречен на гибель, но от его действий зависела участь всей армии Наполеона. Император накануне отступления вызвал маршала, получившего жезл под грохот пушек Лейпцигской битвы.
– Князь, – обратился к Понятовскому Наполеон, – вы будете защищать южное предместье и прикрывать отступление.
– Государь, у меня осталось очень мало солдат, – ответил Понятовский, с трудом скрывая печаль – накануне у него погибло около трети личного состава.
– Ничего! Семь тысяч поляков под вашим начальством стоят целого корпуса.
– Государь, мы все готовы умереть!
Недаром Понятовский вспомнил о смерти. В последнее время судьба его не щадила; согласно Богдановичу, он был ранен 14 октября и 16 октября, а при защите Лейпцига 19 октября получил третью рану.
Французы упорно сопротивлялись, используя городские дома и малейшие укрытия. Но войска коалиции напирали всей своей тяжестью, и пять за пядью, корпуса Наполеона, неся огромные потери, но сохраняя порядок, отступали к большому мосту через Эльстер.
«Императору лишь с большим трудом удалось выбраться из города и прибыть в пригород, через который выходила наша армия, – описывает трагические события де Марбо. – Он остановился и спешился на последнем мосту, называющимся «Мельничным». Только в этот момент Наполеон приказал заминировать большой мост. Отсюда император обратился к маршалам Нею, Макдональду и Понятовскому и приказал им удерживать город в течение еще одних суток, или, по крайней мере, до ночи, чтобы дать возможность артиллерии, а также обозу и арьергарду время, необходимое, чтобы пройти через этот пригород и переправиться через мосты. Но едва император вновь сел на лошадь и вскачь помчался по дороге на Лютцен, как послышался ужасный взрыв.
Большой мост через Эльстер только что взлетел на воздух! Однако войска Макдональда, Лористона, Ренье и Понятовского, а также свыше двухсот орудий еще находились на Лейпцигском бульваре, и они, таким образом, лишились единственного пути отступления! Катастрофа была полной и ужасной!»
После взрыва моста многие французы бросились в Эльстер, чтобы одолеть его вплавь. Некоторым это удалось, в том числе, и маршалу Макдональду.
Что представляла собой Эльстер в те времена? Сохранилось ее описание в дни Битвы народов, оставленное прославленным кавалеристом бароном де Марбо:
«Маленькая речушка Эльстер, которую скорее можно назвать ручьем, настолько узкая и неглубокая, протекает с севера на юг до Лейпцига. Ее долина не имеет крутых берегов, она вьется среди сырых лугов. Эльстер в своем течении разделяется на множество рукавов, которые представляют собой настоящее препятствие для обычных военных операций и требуют постройки и наведения бесконечного количества мостов, чтобы связать друг с другом деревни, расположенные в долине».
Погибло ужасное количество французов, их в упор расстреливали на берегу Эльстера войска коалиции. Особенно усердствовали недавние союзники – саксонцы; даже их короля возмутила подлость собственных подданных. Те солдаты арьергарда, которым не повезло переплыть Эльстер и которым не довелось принять смерть на его берегах и в воде, попали в плен. Потери от несвоевременно взорванного моста сопоставимы с уроном французской армии за время трехдневных баталий в «Битве народов»: число убитых солдат арьергарда оценивается в 13 тысяч, 25 тысяч были пленены, 250 наполеоновских пушек стали трофеями войск коалиции.
Поляки 8‑го корпуса Понятовского в основном были среди тех, кто попал в выше приведенные цифры. Их командир сражался до последней капли крови. На берегу реки он получил пулю в руку, вторая пуля попала в грудь, когда князь уже был в воде – она оказалась смертельной.
По легенде последними словами Понятовского были: «Бог мне поручил честь поляков, Богу я и отдаю ее».
Юзеф Понятовский, прошедший через ад Березины, окончил свой жизненный путь в водах спокойной немецкой речушки. Всего лишь три дня он обладал маршальским жезлом. «Через пять дней, – рассказывает Р. Ф. Делдерфилд, – тело князя нашел рыбак в прибрежном саду. Оно было все еще облачено в шикарную форму, с эполетами, усыпанными алмазами, а в карманах его сорочки находились дорогая табакерка и прочие безделушки. Их с готовностью раскупили попавшие в плен поляки».
Император Александр весьма милостиво обошелся с пленными поляками – все они в скором времени получат свободу. К этому времени герцогство Варшавское, оккупированное царскими войсками, рассматривалось Россией, как личная собственность, а потому Александр пытался задобрить своих неспокойных подданных.
Российский император милостиво разрешил перенести останки Юзефа Понятовского из Лейпцига в Краков. Событие описывает графиня Потоцкая:
«Как только показалась погребальная процессия с прахом князя, дорогу заполнили толпы народа, который бежал навстречу тому, кого считал хранителем национальной славы. Духовенство вышло к городской заставе с большой пышностью и, приняв тело, перенесло его на погребальную колесницу, покрытую горностаевой мантией и украшенную регалиями и гербами. С перевернутыми прикладами за печальной колесницей в мрачном молчании следовали войска. Вдруг совершенно неожиданно, не спрашивая разрешения у начальников, солдаты бросились к лошадям, распрягли их и сами повезли гроб. Так шествие достигло храма Св. Креста, где солдаты передали дорогие останки на руки генералов, которые поставили прах в подземную часовню, откуда его должны были перевезти в Краков, в собор, где погребены наши короли и великие люди».
1814 год
Мир любит сильных и успешных. После Лейпцигской битвы Наполеон таким не был, а потому продолжал терять союзников, друзей, приближенных. Он распрощался с последним контингентом из самых преданных германских союзников – саксонцам, которые по разным причинам не смогли изменить ему, разрешено было удалиться с оружием. Французский император предпочел, чтоб это оружие стреляло в грудь, но не в спину.
В конце 1813 г. войска антинаполеоновской коалиции вышли к Рейну. Наполеон с форсированием этой реки в западном направлении лишился практически всех союзников. Поляки – пожалуй, единственные из европейских народов – продолжали следовать с армией Наполеона и сражаться за него, – даже теперь, когда и французы, уставшие от непрерывных войн на протяжении двух десятилетий, крайне неохотно становились под знамена своего императора.
К предавшему своего благодетеля маршалу Бернадоту присоединился всем обязанный Наполеону – Неаполитанский король Мюрат, женатый к тому же на его сестре – красавице Каролине Бонапарт. «Храбрейший из королей и король храбрецов» после Лейпцигской битвы отправился в свой Неаполь и начал переговоры о союзе с австрийцами. Мюрату не было дела до родной Франции и до того, кто произвел его – недоучившегося семинариста, сына кабатчика из маленького гасконского городка – из простого солдата в маршалы, надел на его голову корону и женил на принцессе.