99.
Польские граждане в Молотовской области, получив документы, стремились как можно быстрее уехать. Лишившись почти бесплатной рабочей силы, леспромхозы начали писать жалобы. В ответ партийные органы требовали проводить идеологическую работу и попытаться уговорить поляков остаться на Урале: «…поляки бросают работу и уезжают, причем предприятия треста «Комипермлес» и райкомы ВКП(б), столкнувшись с этими фактами, не организуют работы с уезжающими, пустили это дело на самотек, вместо того чтобы со всей прямотой разъяснить полякам, с какими трудностями они могут встретиться при неорганизованном выезде, доказать им необходимость и целесообразность остаться на месте или в пределах округа <…> в ряде мест [такие агитаторы] оказались бессильны и прекратили работу.
Основным содержанием работы агитколлективов должно быть: разъяснение вопросов международного положения, сводок Информбюро и положения на фронтах Отечественной войны; разъяснение примеров самоотверженности рабочих, колхозников, служащих в тылу, на фабриках, заводах, полях, в лесной промышленности; мобилизация масс поляков на стахановскую работу»100. Многие поляки остались до конца войны на территории Молотовской области. В первые – самые тяжелые – военные годы польское посольство активно помогало продуктами и одеждой своим гражданам. В 1942 г. Михаил Янович Пильчарский писал из пос. Кирьяново Юрлинского района в польское посольство в г. Куйбышев: «Мы находимся на этом участке уже третий год. Здесь нас, поляков, 60 семей – 297 человек. <…> Довожу до вашего сведения, что сегодня мы получили из польского посольства 5000 рублей – это значительная помощь, за которую все мы приносим благодарность. Здешняя делегатура поделила эти деньги между наиболее нуждающимися»101.
Польское посольство на местах для распределения продуктов и одежды назначало доверенных лиц. Так, доверенным лицом польского посольства в Чусовском районе Молотовской области был Юзеф Урштейн102, в Красновишерском, Чердынском, Соликамском и Ворошиловском районах – Феликс Грифф103, в Кунгурском районе – Виктор Прайс104. В Пермском государственном архиве новейшей истории (ПермГАНИ) сохранилось удостоверение: «Польское посольство сим удостоверяет, что г. Грифф Феликс является доверенным лицом польского посольства по Красновишерскому, Чердынскому, Соликамскому и Ворошиловскому районам Молотовской области.
Народный комиссариат иностранных дел нотой № 216/42 от 15.10.1942 г. и № 271/42 от 25.12.1942 г. сообщил, что местные советские органы поставлены им в известность о назначении гр. Грифф Феликса доверенным лицом польского посольства.
Польское посольство имеет честь просить компетентные органы власти СССР оказывать г. Грифф Феликсу полную помощь и содействие в исполнении им своих служебных обязанностей.
Удостоверение это действительно по 31 декабря 1943 г. Куйбышев, дня 19 февраля 1943 г.».
Польское посольство на имя своих доверенных лиц присылало целые вагоны с продуктами и вещами и переводило деньги для распределения между нуждающимися польскими гражданами. Следующий документ свидетельствует о масштабах помощи:
«Телеграмма.
Правит млт Чусовой. Польдоверенный Урштейн Юзеф. Сегодня сборным вагоном 627308 до Чусовой отправили для вашего района продовольственную вещевую помощь и медикаменты. Груз и спецификацию выдаст направленный нами уполномоченный Скура Станислав. Ожидайте доверенного Соликамского района Гриффа, которому поручили получить и сопровождать груз до Березников»105.
После указа об амнистии польских граждан от 12 августа 1941 г. из исправительно-трудовых лагерей было освобождено много поляков. Шулем Леопольдович Фаллек, юрист из Кракова, осужденный в 1940 г. за нелегальный переход границы и освобожденный из Усольского ИТЛ в 1941 г., писал в польское посольство:
«…500 человек польских граждан, освобожденных из Усольлага, нуждаются в помощи». Через Фаллека между освободившимися поляками было распределено более 12 тыс. рублей106.
На смену уехавшим из Прикамья осадникам прибыли поляки, мобилизованные в Красную армию и переведенные из боевых частей в рабочие батальоны. Жители Западной Украины и Белоруссии – недавние граждане Польши, 1918–1919 годов рождения, еще до Великой Отечественной войны были призваны в Красную армию. Андрей Минович Печенчик, родившийся в с. Долговоля Ровенской области, записал свои воинские перемещения: «…в Красную армию меня призвали 22 апреля 1941 г. в Володимерецком райвоенкомате. После призыва меня определили в учебную роту моторизованной части № 1953 на ст. Лиски, г. Свобода Воронежской области. В упомянутой части я пробыл 2 месяца – до 1 июля 1941 г. – в качестве курсанта. С 1 июля 1941 г. я в течение примерно одного месяца обучался военному делу в Масловке, в составе 64-го стрелкового запасного полка. Из Масловки всю нашу часть направили в Воронеж. В Воронеже нас также обучали военному делу, но без оружия. Оружие у нас отобрали в Масловке. Наименования части, находившейся в Воронеже, я не знаю, в то время уже организовывался рабочий батальон. Наша часть состояла из двух батальонов, в нее входили исключительно украинцы и белорусы – жители областей, освобожденных Красной армией в 1939 г. В Воронеже мы также пробыли около месяца. Из Воронежа нашу часть направили в г. Муром, в строительный батальон № 815. В Муроме мы работали по специальности на оборонной промышленности до ноября 1941 г. Из Мурома нас направили в г. Молотов»107. Бронислав Иванович Мазур из деревни Дернив-Майдан Струмиловского района Львовской области записал: «Я жил в хозяйстве отца до 1941 г., т. е. до момента призыва меня в Красную армию. В апреле 1941 г. меня призвали в Красную армию и направили в г. Новохоперск Воронежской области, где я и служил в качестве рядового до июня 1941 г., т. е. до начала войны. В связи с началом войны я вместе с другими бойцами был направлен в лагерь вблизи Воронежа, но через два с половиной месяца меня из армии демобилизовали и направили в строительную рабочую команду в г. Муром. Через полгода, т. е. уже в начале 1942 г., стройколонна была переведена в пос. Закамск Кировского района Молотовской области»108. У Эдварда Валентиновича Имберовича сохранился в архиве дневник времени стройбатальона в Березниках. В этом дневнике Имберович описал свои впечатления о России и Урале:
«25.01.1942 г. Воскресенье, прекрасный зимний холодный день. 35 градусов мороза, нет ветра, есть «тепло», можно выдержать. …Сам я замучился так, как никогда в жизни: попросту надо было нести сено и коня на своих плечах по пояс в снегу. Лошади еле живут, замученные работой сверх силы. Как выехали в 8 часов утра, так и109<…> приехали в 9 ночи, голодные, замерзшие и замученные. <…> Бог наказывает за то, что все церкви без крестов и оплюгавлено святое место.
14.02.1942 г. Сегодня именины отца. Припоминаю, дома всегда оладики, день торжественный. Сегодня я далеко от тебя, на зимней сибирской земле, но мыслями около тебя, отец.
19.02.1942 г. Уплывают дни, дни серые, тоскливые, полные горечи, грустью за домом, за вами, любимые. Когда это кончится, все эти муки, тоска за домом, за вами, за женой, сыном, матерью и отцом, за всеми. Война все продолжается, забирают миллионы людей на фронт, а в нашем положении ничего не изменяется. Работаем дальше, как и работали.
21.02.1942 г. Воскресенье сегодня. Здесь зима такая, как и у нас, падает снег, тепло, и при этом сердце пожирает тоска за вами – когда это все кончится! Когда я поеду домой и отдохну? Боже, сделай это поскорее!
01.03.1942 г. Боже, я дожил до марта, дай Боже дожить с этой минуты, когда смогу увидеть своих любимых. Мороз 35 градусов, днем солнце начинает пригревать, это будет весна. …С питанием хуже, еще получаем 800 граммов хлеба, а остальное с каждым днем хуже, мясо я видел, может, в 2 месяца. …Какой день сегодня грустный. Я нахожусь у Николая Александровича, пришел помыться, я грязный и завшивленный, не успел постирать себе белье – и опять вши. Завтра отсюда уходим на лесопилку, на холод и голод.
04.03.1942 г. После двух дней голодовки съел килограмм хлеба, наелся, а что будет дальше? 400 граммов хлеба стоит на базаре 700 рублей, цена фантастическая. Между нами, хлеба купить вовсе нельзя, в магазинах ничего нет, даже пуговиц купить нельзя, все по карточкам.
11.03.1942 г. Сегодня в обед я скушал весь остальной обед, который должен я иметь до 15-го на тот случай, что должны мы отсюда уйти на лесопилку… В настоящее время сам вижу, что живу собственной жизнью, живу с вами, как хорошо говорю, хорошо живу с вами, мое сердце, душа и мысли с вами, любимые. Не чувствую так этого одиночества, которое меня окутало в настоящее время. Снег, зима, которая не имеет конца.
16.03.1942 г. Эту ночь спали мы в батальоне в землянках. В землянке шум, смрад и спекуляция, ругань и драка.
17.03.1942 г. Неужели счастье ко мне вернулось, должны меня назначить чертежником в технической конторе. Работаю второй день. Очень хорошо работать, работа для меня соответствующая, только далеко ходить в батальон. Боже, хотя бы остаться на постоянно! Потерял я бумажник с брачным кольцом…
18.03.1942 г. Контора. Закончил чертежи и отдыхаю. Очень хочется кушать. Приятно тут работать, работа не тяжелая, но утомительная. Самое плохое – это то, что живу в землянке в 6 км от места работы.
21.03.1942 г. Первый день весны, солнце прекрасно светит. Есть мороз 25 градусов. Утром доходит до 25 градусов.
25.03.1942 г. Уже 26-е, а мороз как держался, так и держится. Работаю как копировальщик, очень мне хорошо. Самое худшее – это то, что живу в землянке, и очень я голоден.
02.04.1942 г. Уже апрель на дворе, а все те же мороз, снег и ветер. Сегодня большой четверг, в воскресенье Пасха.
06.04.1942 г. Второй день Пасхи, на улице еще глубокая зима. Мороза большого нет, но можно простудиться.
11.04.1942 г. Весна, солнце, снег начал таять. Чувствуется, что весна торопится, хочет нагнать потерянное время. Работаю в «Северуралтяжстрой», продолжаю жить в землянке – это моя трагедия. Кушаю 2 раза в день. Я так изголодался, что не знаю, что и делать, смеяться или же плакать.